Вернувшись однажды ночью из Югири, я пошла вокруг, к тыльной части бунгало. Задней дверью я стала пользоваться, чтобы не торчать мишенью-силуэтом на фоне входной двери, когда зажигаю свет. Я уже собралась переступить через порог, когда из-за деревьев появилась какая-то фигура и наставила на меня пистолет.
– В дом! – рявкнул мужской голос. – Быстро!
В кухне горел свет. Я сощурилась. Все окна были плотно закрыты занавесками. За маленьким обеденным столиком уже сидели трое. Из них одна – женщина: на несколько лет моложе меня, с жесткой худобой во всем теле, короткие волосы подстрижены кое-как. Мужчинам было лет около тридцати или чуть больше. Форма цвета хаки на них была грязной, три жухлые красные звездочки на их фуражках выглядели каплями запекшейся крови. Мужчина с пистолетом толкнул меня на стул, толкнул довольно сильно: я едва не полетела на пол.
– Забирайте, что хотите, съестное, – сказала я. – В кошельке есть деньги.
Женщина встала, подошла ко мне. Медленно выговаривая каждое слово, произнесла по-английски:
– Заместитель государственного обвинителя Тео Юн Линь.
– Уже нет, – усмехнулась я. – Вам следовало бы следить за событиями.
Она ударила меня по щеке.
«Ничего, – сказала я себе, превозмогая боль, – тебе не привыкать к побоям».
Минуту спустя звон в ушах затих, я услышала, как хлопает крылышками мотылек, вьющийся вокруг кухонной лампы. Взгляд мой метался по комнате, отыскивая хоть какое-нибудь подобие оружия, что угодно, чем можно было воспользоваться. На столе лежал номер «Еженедельника плантатора», только, в отличие от Аритомо, я не знала, как пустить его в ход.
Женщина подошла к кухонной стойке и включила радиоприемник, настроив его на местную китайскую станцию. Кухню заполнила песня, известная баллада «Е Лай Сян»[215], которая когда-то нравилась моей матери, хотя она и не понимала слов.
– Всякий раз, когда слышу это, думаю о своей сестре, – сказала женщина. – Когда-то она ее все время пела. Ее звали Лю Фунг. Это из-за тебя ее в Китай выслали.
– Разве в Китае не идет все так, как вам нравится?
Один из мужчин направился ко мне. Я мысленно велела себе держать тело расслабленным, тогда боль будет не так чувствительна. Это старый трюк, которому я выучилась в лагере. Только все равно было больно. Он бил меня, пока я почти потеряла сознание, когда песенное завывание подошло к концу. Кровь залила мне глаза и капала с подбородка. Я смутно слышала, как К-Ты обшаривали кухонные шкафчики и полки, набивая мешки всем, что под руку попадется.
Женщина вернулась и ногой выбила из-под меня стул. Левым плечом я ударилась о доски пола. Она села рядом со мной на корточки. Заплывшими глазами я увидела в ее руке нож. Я попыталась откатиться в сторону, но она ухватила меня за коленку и подтащила обратно к себе. Я билась ногами, как бешеная, и один удар пришелся ей в подбородок. Она всхлипнула, подняла нож и всадила его мне в бедро. Я завопила и тут же услышала, как издалека донесся еще один голос – голос, в котором я узнала свой же собственный, вопящий откуда-то из целой жизни тому назад.
Тонкие белые занавески колыхались над подоконником. Все было белым: стены, потолок, даже доски пола. Женщина в койке на другой стороне палаты тихо постанывала про себя. За дверью в коридоре слышалось бормотанье. Взвизгнули колеса проехавшей каталки. Заметив, что я проснулась, сестра вышла из палаты и через несколько минут вернулась с доктором.
– Вы в больнице Танах-Раты, – сообщил мне доктор.
Я помнила его по одному из браай, «мясных вечеринок», у Магнуса. Тео… нет, так меня зовут. Йео. Доктор Йео.
– Вы потеряли много крови, – продолжил он. – Этот джап-садовник пошел вас отыскивать, когда вы не явились на работу. Если бы не он…
– Сколько я уже тут?
Голос мой звучал как-то странно.
– Два дня, – ответила сестра, помогая мне сесть в постели.
Лицо у меня было все в бинтах, как у мумии. Дотронувшись до него, я поняла, что оно распухло. Вокруг бедра – повязка, в том месте, куда террористка ударила ножом.
Позже, одновременно с Магнусом и Эмили, пришел субинспектор Ли из полицейского участка Танах-Раты. Руки у меня были голые, и я лихорадочно шарила вокруг в поисках перчаток. Магнус залез в карман и подал их мне.
– Женщина, ударившая вас ножом, значится как Вонг Мей Хуа, – сказал субинспектор Ли после того, как я рассказала о произошедшем. – Мы слышали, что она в этом районе. Она из «Лау Тонг Туй» Компартии Малайи.
– А это что? – спросила я.
– «Корпус специального назначения». – Ли глянул на Магнуса с Эмили. – Карательные отряды. Вам повезло выбраться всего-навсего с ранениями.
– Она сказала, что женщина, которую я обвиняла, Чан Лю Фунг, это ее сестра. Ее выслали.
– Э-э… – Ли порылся в своих записях. – Несколько месяцев назад вы помогли одному высокопоставленному К-Ту сдаться… вполне может быть, что КПМ мстит. Вонг Мей Хуа ничего об этом не говорила?
Я отрицательно повела головой.
– О чем это, черт побери, он толкует? – вмешался Магнус. – Ты помогла кому-то из К-Тов сдаться?
Я рассказала им, как было дело.
– Я вспомнила! – воскликнула Эмили. – Об этом в «Стрэйтс таймс» писали, теперь я вспомнила! Тот человек получил большую награду. Он сказал, что собирается ресторан открыть.
– Мне не хотелось вас беспокоить всем этим, – объяснила я свою скрытность.
– Blerrie верно! – взорвался Магнус. – Ты всех нас поставила под большой риск!
– Не так громко, лах, – сказала Эмили.
Магнус шумно оттолкнул стул и отошел в дальний конец палаты.
После ухода субинспектора Эмили открыла принесенный с собой термос и наполнила чашку куриным бульоном:
– Выпей это. Может, подкрепит твой организм. Я сама его варила. Женьшень в него добавила.
Бульон был отвратительно невкусный, но я понимала, что лучше проглотить его, чем отказать ей.
– Мы позвонили твоему отцу, – сообщила Эмили, придирчиво следя, чтобы я выпила из чашки все, до последней маслянистой капли. – Он хочет, чтоб ты вернулась в К-Л.
Я отерла губы.
– Никуда я не уеду.
– Вот еще, ты ж не сможешь и дальше тянуть сама по себе! – выпалил Магнус, который, вернувшись, стоял в ногах моей койки. Сестра через всю палату сделала ему знак – «пожалуйста, потише», и Эмили наделяла ее извиняющейся улыбкой.
– Магнус, я не ребенок, – сказала я.
– Ты слышала Ли: та женщина могла убить тебя. Езжай домой, в К-Л. Ты всегда сможешь снова вернуться сюда, как только снимут Чрезвычайное положение.
– И когда такое произойдет? – съязвила я. – Может, вы мне скажете?
Эмили тронула Магнуса за руку, и тот, с видимым усилием, взял себя в руки. Вздохнул.
– Пошли, Лао Пуо, – сказал он Эмили. – Прекрати утомлять ее своей болтовней – пусть глупая девчонка отдохнет немного.
При неохотном содействии сестры я доковыляла до кабинета д-ра Йео, чтобы позвонить отцу. Кабинетом служила большая солнечная комната в конце длинного коридора, и у меня пот градом катился со лба, когда я туда добралась. Доктора не было, и сестра, после выраженного ею беспокойства и резких слов с моей стороны, наконец-то ушла обходить больных.
– Слава богу, ты цела, Линь! Я прямо извелся, переживая за тебя, – сказал отец. – Завтра я еду в Сингапур. Не знаю, сколько там пробуду, но я пошлю своего шофера за тобой в Маджубу. Только дай мне знать, когда тебя выпишут.
– Я в полном порядке. Ничего серьезного.
– Ничего серьезного? На тебя совершено нападение! Тебя ножом ударили! Я считаю, что ответственность за это несет Магнус.
– Это я убедила Магнуса позволить мне пожить самостоятельно, отец. Надеюсь, ты не сказал маме про случившееся?
– Не сказал. Только в любом случае от этого никакого проку: она больше не узнает ни меня, ни Хока.
«И ты должна быть здесь, чтобы ухаживать за ней», – вслух он этих слов не произнес, но я умела слышать его мысли.
– Магнус предлагал нам безопасное место, чтобы спрятаться на время войны, – сказала я. – Ты мне об этом ни разу не говорил.
– Под опекой его японского дружка? Это было неприемлемо, – отрубил отец. – А ты… работать на японца! После того, что они нам причинили…
– Юн Хонг была бы сейчас жива, если бы ты принял предложение Магнуса. Мы все были бы невредимы. И мама не была бы… Она и сейчас была бы в отличном здравии.
– Думаешь, я не искал вас? Не делал всего, что было в моих силах, чтобы выяснить, что сталось с тобой и Хонг? Я счет потерял тому множеству джапов, которых я умолял сообщить мне, что с вами. Я давал им столько денег, сколько они просили. Но они дурили меня! Говорили, что знать ничего не знают. Уверяли, что вы ни в каких их документах не значитесь.
