Он снова переехал через контрольную зону со своей коробкой и протянул руку:
– Я хохол Ваня! Человек без гражданства хочет кушать. Я очень люблю Украину!
Но и в бане Курову поспать не дали. Он проснулся от парной жары, хотел возмутиться и увидел Сову, которая самоуглубленно стирала что-то в ванне, заполненной мыльной пеной. И сама разрумянилась, раздобрела и распарилась, как зачерствевшая горбушка белого хлеба на пару. Старый партизан сразу же заподозрил неладное: бабка наверняка затеяла стирку, чтоб его соблазнить, но не удержался от своих привычек, осторожно встал и, зайдя с тыла, схватил ее за бока. Так, без задней мысли, чтоб испугать и повеселиться. Но тут же получил мокрой тряпкой по физиономии.
– Ты чего это такая неласковая? – утираясь, спросил он.
– А вот женись на мне, тогда и ласковая буду!
– Ты что, на закате-то лет? Народ смешить. Невеста!
– В грехе с тобой больше жить не стану! – заявила Сова. – Вон, говорят, даже крестник твой законным браком сочетался с Тамаркой. И сейчас она Волкова стала. Внука женим! А сами холостые… Нет, вот постираю – и границу восстановлю!
– Старые мы, нам скоро скважины под стеной пробурят. А ты вон куда собралась!
– А рано мне еще в скважину, потому как замужем не была! Одного разу никто не взял! Покуда не выйду да не поживу всласть, ни за что не умру!
Бабка вывалила белье в таз и стала полоскать, показывая всем своим отстраненным видом полную независимость. Дед покряхтел и сел на лавку.
– Ну, беда! Кругом такое творится, а она – замуж! Я тоже ни разу еще не женился, так и мне не помирать, что ли?
– Как хочешь!
– Потом, как это? Первый раз жениться – и на старухе? Обидно…
– Я тоже за старого деда не пойду! – отпарировала Сова. – Сдался ты мне! Помоложе найду!
– Ох ты какая! Кто ж тебя возьмет?
Сова же прополоскала, отжала и пошла на улицу, развешивать. А Курова так ее дерзость завела, что он поплелся за ней. И глядит – бабка какое-то белое, с кружевами, платье на веревке прищипывает.
– Это что у тебя такое? Ни разу в нем тебя не видал…
– И не увидишь!
– Подвенечное, что ли?
– Не твое дело!
Дед походил кругами, поводил носом, затем крадучись понюхал платье:
– Все равно нафталином пахнет…
– Еще бы! Столько лет в сундуке пролежало. Не нафталин – моль бы еще в Якутии почикала.
– Ты пойми, Елизавета, – не сразу сказал Куров, – не время жениться. Видишь, кругом что происходит. Незримая война. Погибну геройской смертью – вдовой останешься…
– Ага, как раз, дам я тебе погибнуть! Даже и не думай.
– Спокойно не дашь, это уж к бабке не ходи… Так ты что, согласна пойти за меня?
– Если хорошо позовешь. – Сова дернула плечиками. – И то подумаю. Мне ведь торопиться некуда.
– А у тебя приданого нету! – попытался еще вывернуться дед. – Без приданого не возьму. Мне еще тятя наказывал…
– Как это нету? – взвинтилась она. – Это ты с одним наганом остался!
– Знаю я, что ты в войну еще скопила. Но винтовку отняли, пулемет забрали. Распылилось приданое! За тобой один «вальтер» и остался! На что мне бедная невеста?
– И «вальтер» отняли…
– Ну вот!
Сова на платье подол вспушила, чтоб просох скорее, кружавчики расправила.
– Ну-ка пошли со мной!
– Куда?
– В козлятник!
– Козла своего покажешь, что ли? – Куров поплелся за бабкой. – Так я его видал. Не велико приданое…
– Ничего ты еще не видал…
Сова принесла топор, выбила какой-то клин, и вдруг фанерная стенка козлятника рухнула. А за ней – что-то громоздкое, заботливо покрытое ткаными половиками.
Дед только ствол расчехлил и калибр спичечным коробком померил.
– Ух ты! – невольно выдал себя. – Богатая невеста! Сейчас же женюсь!
– А вот уже поздно!
– То рано, то поздно! Тебе не угодишь!
– Подавай фугасный! – Бабка приникла к прицелу, сделала доворот. – Потом жениться будем. Сейчас камлать начнем! Надо внука лечить!
После первого залпа один пролет стены рухнул и увлек за собой два соседних.
– Заряжай!
Земля содрогнулась, и Юрко словно ветром с печи сдуло. Голый, весь в клеточку от йодной сетки, волосы и зубы уже выросли и горб рассосался…
– Стена рушится! Айбасы бегут! И никого не увидел.
Протер два глаза, лоб пощупал, а третьего как не бывало…
* * *
Родитель уводил братьев по лесной дороге на вторую заставу, словно волк неопытных еще, прибылых волчат: сторожил уши на всякий шорох, вострил глаз и вынюхивал пространство, дабы упредить грозящую опасность.
А они перелаивались, как собаки:
– Хохол!
– Москаль!
– Послушал бы меня – за океан махнули!
– Да мне и здесь хорошо, тварь продажная!
Родитель сначала прикусывал их:
– Да будет вам! Вы же братья! Выпорю обоих! А потом вел и только ворчал:
– Ничего, поживете в партизанском бункере годик-другой – быстро помиритесь.
По их следу трусила молодая, крупная волчица, жаждущая прибиться к стае. Изредка она останавливалась, нюхала воздух и, вскинув голову, издавала призывный вой…
