Ознакомительная версия.
Мы попытались представить, как это — производить одно и то же пять лет подряд, но не смогли. Потом мы заметили, что все машины на Стрипе одинаковые — крайслеры, таурусы, тойоты — обмылки с обтекаемым задом, будто сошли с одного конвейера. Получается, мы вернулись к дефолтному состоянию, к Генри Форду. Наверняка скоро в моду войдут «плавники» — просто потому, что потребителям надоест водить скучные машины, похожие на кляксы.
В универсаме во «Дворце Цезаря» мы наткнулись на команду «Билд-Икс». Мы купили себе чашки и шлепанцы с изображением Марвина-марсианина, сердито покосились на соперников и ушли.
Интересно, натыкался ли Билл в супермаркете на Джона Скалли или Стива Джобса.
Потом мы захотели пойти в «Люксор», посетить аттракционы в пирамиде. Эммет сказал, что там у SEGA единственный аркадный автомат, где можно поиграть в новейшие игры, чуть ли не беты. Отличный маркетинговый ход: обычно аркадные игры не становятся такими узнаваемыми и популярными, как домашние, но уж если ты играл на автомате SEGA, логотип прочно въедается в мозг. Это как принести ребенку на день рождения автомат для апельсинового напитка из «Мака».
В «Люксоре» мы встретили отца и пошли все вместе в бар, поскольку уже устали играть и дико проголодались.
Оказалось, что кухня уже закрыта. Мы так жалобно умоляли официантку дать нам хоть что-нибудь, что она вынесла пластмассовый стаканчик с украшениями для коктейлей: ломтиками ананаса, мараскиновой вишней и клубникой. Я пошутил, что мой отец таскался по барам, и я в детстве почти всегда так ужинал. Официантка почему-то напряглась и перестала подходить к нашему столику. Карла упрекнула меня, что люди часто приезжают в Лас-Вегас, чтобы что-то забыть. Отец, который сидел за два стула от меня, очень смутился, потому что не привык к таким шуткам.
* * *
В «Люксоре» из самой верхушки пирамиды вырывается лазерный луч чисто белого света. Я никогда не видел такого длинного луча и даже не знал, что такое бывает. Он настолько чистый и мощный, что, если смотреть снизу, кажется, что он пронизывает всю атмосферу. Я залепетал что-то про лазер, но все решили, что я брежу, и Эйб попросил меня замолчать.
Итану бы этот луч понравился, потому что пирамида «Люксора» напоминает пирамиду на долларовой банкноте. Я послал ему открытку. Вместо псевдоегипетской тематики «Люксору» давно пора изобразить монетный двор США.
Когда мы вошли в «Асьенду», Тодд поджидал нас в фойе — в половине третьего ночи. У него в руках был пластмассовый контейнер, набитый долларами Кеннеди.[152] Он еще не протрезвел от халявной выпивки, но вредности поубавилось. Из казино доносился страшный шум, покруче бензопылесосов Пало-Альто.
Тодд увязался за нами с Карлой к лифту и изобразил игровой автомат.
— Доллары падают так: кунк-кунк-кунк-кунк! Четвертаки так: катанка-танка-танка-танка! Десятицентовики: нинк-нинк-нинк-нинк!
Отлично. Наверное, он вступил в эмоциональную связь с автоматами. Мы похвалили Тодда за выступление, и он шаткой походкой поплелся обратно, спускать оставшуюся мелочь.
Уходя, Тодд окликнул нас:
— Сегодня день верха! — и показал бицепс.
Карла быстро заснула, а у меня, как всегда, была бессонница. Я спустился в казино и бестолково проиграл двадцать долларов.
Вчера Тодд целовался с блоком «Лиза» с вечеринки (куда вернулся после того, как нас охаял). Сегодня утром он влетел к нам в номер с корзинкой круассанов и, чуть не плача, все рассказал. Ничего себе утро!
Анатоль пришел к нам за феном и сушил в ванной волосы, так что тоже все слышал. Тодд заставил его, меня и Карлу поклясться на стопке Библий, что мы никогда не расскажем Дасти. Анатоль завел было: «в моей странье», мол, у всех французов есть любовницы, но замолк, когда увидел, какой Тодд грустный.
Тодд весь день ходил как в воду опущенный. Я вспоминал про Дасти и Линдсей Рут и злорадствовал. Правда, Тодд так долго не хотел верить, что у него ребенок, что рано или поздно бы взорвался. Хорошо хоть он с этой Лизой не спал.
А еще на улице пошел дождь. Дождь! Даже странно, что в Лас-Вегасе бывает всякая погода, как в настоящем городе. Впрочем, люди под крышей, в казино, так что это не имеет значения.
В одной из серий «Сумеречной зоны» взрослые оказались в плену десятилетнего мальчика Энтони, который мысленно изменял мир. Он мог засы́пать урожай снегом, стирать людей, заставлять всех смотреть телевизор, по которому показывали только мультики и динозавров. Защититься от стирания можно было только одной фразой: «Хорошо, Энтони! Молодец!» Фокус-группа из одного человека.
CES — профессиональная выставка, такая же, как все остальные: тысячи человек, в основном в шерстяных костюмах с бэджами, где написано что-нибудь вроде «Дуг Данкен, разработчик продуктов, Mattel» — или NASA, Siemens-Nixdorf, Ogilvy&Mather, Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и так далее. Все носятся с собрания на собрание, по пути хватая бесплатную рекламную продукцию: пробные версии софта, пуговицы, кружки, кнопки и бутылки воды. Во всех павильонах работают тысячи ребят, которые в старших классах были самые красивые, но получали «удовлетворительно с плюсом». Теперь они продавцы и выслуживаются перед бывшими ботанами, над которыми когда-то издевались.
Мы, ооповцы, весь день ходили на разные собрания и совещания, в основном в небольших переговорных над общим залом, где проходила выставка. Конференц-залы одинаковы во всех гостиницах: взятая напрокат мебель из хрома и стекла, телефоны, кулеры с водой. Здесь собираются те, кто впервые в жизни надел хороший костюм — и стареют на глазах.
В наши цели входило только подлизываться к людям в целом и проводить пиар, потому что дистрибьютор уже есть. Конечно, неплохо было бы найти разработчиков других стартовых модулей. Очень важно, чтобы программу развивали конторы постатуснее.
Надо сказать, есть что-то вечное и неизменное в фальшивой искренности и искусственной доброжелательности собраний, в расчетливой общительности и обезьяньей мимике самца-доминанты и подчиненного. Присутствие Карлы, Сьюзен и Эми хотя бы спасало от традиционных шуток о стриптизершах. Карла отметила, что на маркетинговых собраниях в Microsoft все делают вид, что у них масса энергии и идей, а на CES все притворяются искренними и оптимистичными.
В редкие моменты тишины я смотрел в окно на другие собрания. А там все как с коробки сигар Dutch Masters,[153] только чуть современнее. Старое и новое — как мобильник рядом с миской яблок.
Мы решили пообедать в фойе импровизированного кинотеатра Intel, чтобы обменяться впечатлениями. В выставочном центре еда самая мерзкая в мире, и подают ее самым унизительным и попирающим человеческое достоинство методом. Неудобно есть стоя. Люди, как собаки, подбегали к миске за жратвой — пересоленной, полной искусственных добавок, истекающей жиром. Порция этой гадости в животе эквивалентна пятидесяти флюорографиям, вот какая она ядовитая. На весь оставшийся день флюорография стала нашей официальной единицей измерения всего, что вредно для организма и укорачивает жизнь, но проявится далеко не сразу. Если мы знакомились с каким-нибудь особенно неприятным человеком, то говорили: десять флюорографий! Мол, если бы его не встретили, умерли бы на три дня позже.
После обеда мы пошли смотреть фильм «Пентиум» в главном зале. Там рассказывали, как интерактивность улучшит нашу жизнь, а мы постоянно хихикали, вспоминая анекдоты про пентиум с десятичными дробями, которые ходят по Сети. Похоже, остальные тоже их читали.
— 0,999999985621! — прошептал я, и все снова схватились за животы от смеха. В конце концов нас попросили выйти из зала.
Наверное, если человеку нравятся анекдоты про запятые в десятичных дробях, он и вправду нерд.
Во второй половине дня Сьюзен провела почти все время, свободное от собраний, в корпусе SEGA-Nintendo, а еще общалась с чиксами у минибара Virgin Interactive. Пошел слух, что в другом корпусе супермодель Фабио[154] раздает автографы, и Сьюзен с Карлой бросились проверять. Действительно, его Волосатое Величество подписывало календари и книги, стоя между бу́хающими стереомагнитолами. Сьюзен и Карла отстояли час в очереди и наконец дождались своего «волшебного момента» — краткой интимной беседы, запечатанной поцелуем и, что важнее, запечатленной на поляроидном снимке. Сьюзен опубликует свой в Сети. Я спросил Карлу, что ей сказал Фабио, и она ответила:
— Стерео — моя страсть, но только после тебя!
Умора.
Тодд все мрачнел и мрачнел. Сьюзен и Карла без умолку трещали о грудных мышцах Фабио.
— Они как диванные подушки из говядины… как пятидесятифунтовые бифштексы в форме жевачки «Орбит»… как…
Ознакомительная версия.
