Алексей вздохнул:
— Да где же он, этот любимый человек…
В его мыслях возник милый образ Нины. Он часто думал о ней. После ее гибели у Алексея больше не было женщин. Изредка вспоминал он и Наташу, грустно улыбаясь тому, во что когда-то верил. Давно истек срок, предсказанный цыганкой…
— Итак… «недавно известного футболиста П. признали отцом ребенка, от которого он всячески отказывался. Помог сравнительно новый метод определения спорного отцовства — геномная дактилоскопия. О методе рассказывает заведующий судебно-биологическим отделением «Бюро главной судебно-медицинской экспертизы»… — Алексей опустил подробности… — «Мы берем кровь родителей и детей и исследуем ДНК. У кровных родственников совпадают некоторые показатели — это видно на специальных снимках. Метод генетического опознания чрезвычайно надежен, так как ДНК индивидуальна для каждого человека. Ситуация, когда у ребенка не будут совпадать позиции ДНК либо с отцом, либо с матерью, возможна только в том случае, когда люди не являются кровными родственниками».
Алексей покачал головой:
— Каких только ситуаций в жизни не бывает, кто-то отрекается от отцовства заведомо, а кто-то все готов отдать, лишь бы иметь ребенка…
Полина в это время завершила уборку в столовой и направилась к отцу. Но ее внимание привлекла небольшая коробочка, лежавшая на столе. Любопытство не позволило пройти мимо, и она взяла ее в руки. Внутри оказался отливающий бледной матовостью голубоватый камень.
— Папа, откуда у тебя этот опал? — спросила она, протягивая ему минерал.
Алексей с удивлением посмотрел сначала на дочь, а затем на камень:
— Опал, говоришь?.. Я думал, он твой…
Внезапно он скорее почувствовал, чем увидел, что камень со вчерашнего вечера значительно помутнел. Доктор закрыл глаза:
— Господи! — пронзила его мысль. — Как же я мог забыть?! Ведь это же Наташин талисман! Но как он оказался здесь?
— Папа, папа, что с тобой? — трясла Алексея за плечо дочь.
— Со мной?.. Нет, нет, все в порядке… — с трудом вымолвил он.
— Но ты так побледнел!
— Знаешь, дочка, я сегодня очень устал. Да вот еще вспомнил одну свою старую фантазию, — грустно улыбнулся он. — Так! — попытался переключиться доктор, отмахиваясь от воспоминаний. — Что же мы с тобой хотели обсудить?
Какое-то время отец и дочь секретничали, и только когда на улице совсем стемнело, они закончили свой разговор, чрезвычайно довольные друг другом.
— Уже много времени, — проговорил Алексей, — тебя увезти домой или останешься ночевать у меня?
— Ни то, ни другое, папа. Меня внизу уже ждет Вадим. Он и проводит.
Алексей задумчиво посмотрел на дочь:
— Ты у меня совсем большая стала, невеста почти… Ну что ж, вверяю тебя Вадиму, да пусть следующий раз в квартиру заходит, жених… И не гуляйте долго — мать волноваться будет.
— Ну папа, — капризно протянула Полина.
— Ладно, ладно, знаю я вас, ведь и мне когда-то было… шестнадцать…
Алексей поцеловал дочь. Он слышал, как весело простучали по лестнице ее каблучки, как прозвучал ее нежный голосок и в ответ деловитый басок ожидавшего ее кавалера, и закрыл дверь.
Оставшись один, он устало опустился в кресло. Гнетущее, тяжелое предчувствие вновь закралось в его душу. Он потянулся к газете. Но через несколько минут доктор поймал себя на мысли, что не улавливает смысла прочитанного. Он несколько раз прошелся по гостиной, открыл балконную дверь. За окном стоял конец сентября. Деревья еще были одеты в пожелтевшую листву, прохладный воздух приятно освежал разгоряченную кожу.
Зазвонил телефон. И в это же мгновение Алексей понял причину своего беспокойства — его волновал вечерний звонок незнакомки, о котором рассказала дочь, и он подсознательно ждал, когда же она позвонит снова.
Доктор Васильев пользовался большой популярностью в городе. На лечение к нему стремились попасть самые респектабельные пациенты. Причем профиль заболеваний, с которыми к нему обращались, был самый разнообразный. Чаще всего попадали душевно неуравновешенные пациенты — да это и понятно. Семейные неурядицы, неудачи в личной жизни, неудовлетворенность служебным положением, зарплатой — мало ли причин?! — вызывают нервные срывы, а это уже дает толчок развитию многих заболеваний. Таких людей становится все больше и больше, и скорее всего это звонок от такой пациентки…
В редких случаях он давал свой домашний номер телефона, и пациенты в случае необходимости звонили ему. Алексей говорил, убеждал, старался понять страждущего и ищущего помощи человека — и это был очередной шаг на трудном пути к выздоровлению. Доктор вполне реально оценивал свои возможности при лечении того или иного заболевания, зная, сможет ли он добиться результата и надолго ли, и всегда был предельно откровенен с пациентами. Но тем не менее он редко отказывал в лечении даже безнадежным, с его точки зрения, больным, даря им веру в чудо, и, как правило, чудеса сбывались, приумножая тем самым славу эскулапа…
Алексей снял трубку:
— Слушаю вас, — произнес он, почему-то волнуясь.
Но ответа не было. Он ясно слышал прерывистое дыхание своего абонента, потом быстрый сдержанный вздох и — короткие гудки.
«Скорее всего, это та незнакомка», — подумал Алексей.
Его нервы почему-то были до предела напряжены, он стал прислушиваться к малейшему звуку. То, что она позвонит еще раз, Алексей не сомневался — так и произошло. Он снова поднял трубку и проговорил своеобычное:
— Слушаю вас.
Доктор ожидал чего угодно, только не этого:
— Алексей Петрович… Алеша, здравствуй! — прозвучал нежный и грустный женский голос.
Его память, в доли секунды промотав километры мыслей и образов, нашла тот единственный и неповторимый женский облик, которому мог принадлежать этот голос. Конечно, это она — Наташа!
Сложное чувство при этом испытал Алексей — удивление и настороженность, радость и тревогу…
— Здравствуй, Наташа! Признаться, не ожидал, но очень рад тебя слышать.
— И все-таки ты меня узнал! А я вот сомневалась — и тогда, много лет тому назад, и сейчас — перед тем, как тебе позвонить.
— Для меня это не новость, я знал, что ты мне не веришь.
— А я сейчас очень об этом жалею, — призналась женщина, — хотя все это не имеет для меня уже никакого значения, — в ее голосе слышалась такая безнадежность, что мужское сердце заныло.
— Наташа, — осторожно проговорил он. — Я чувствую, что у тебя какие-то неприятности. Расскажи мне, что случилось.
— Дело в том, что… просто я не могу больше жить!
— Поэтому ты звонишь?
— Хотела попрощаться с тобой, объяснить…
— Говори, я тебя слушаю…
— Я больна, и больна безнадежно, мне осталось, наверное, несколько месяцев мучений, но я не в силах их пережить и хочу покончить все разом… Для меня безразлично, когда уйти — сейчас или немного позже… Я решила — сегодня.
В ее голосе звенела обреченная истерическая нотка… Алексей покрылся холодным потом: он понял, что должен уговорить, удержать ее любой ценой.
— Подожди, Наташа, тебе не кажется, что ты спешишь?
— Нет. Я все обдумала. Я знаю, как поступить!
— Наташа, а как же муж, дети? Как они это перенесут, ты подумала?
— У меня один сын, Сашенька, которого я безмерно люблю, но с ним я уже простилась. Есть еще один человек, который дорог мне, — это ты. Я прошу тебя помнить обо мне, и… желаю тебе счастья.
— Наташа, я всегда о тебе думал и никогда не забывал, — доктор чуть покривил душой. — А сейчас, мне кажется, нам нужно встретиться и все обсудить спокойно. Ты слишком возбуждена, я это слышу. Я к тебе приеду, и мы все обсудим, — доктор говорил, медленно выговаривая слова, будто объяснял что-то маленькому ребенку, — скажи мне адрес, где ты находишься, и через несколько минут я буду у тебя.
— Это ни к чему, Алеша! — с болью воскликнула женщина. — Ничего уже нельзя изменить! Доктор Ковальков сегодня сказал, а я случайно услышала, что операция бессмысленна! Я не в силах больше ждать ни одной минуты. Прощай!
— Господи! — ахнул Алексей. — Так ведь она же совсем рядом! Ковальков работает во втором гинекологическом отделении областной клинической больницы. А звонить она может только из холла, там автомат.
Держа телефонный аппарат в руках, он ринулся к окну, чтобы увидеть это высотное, сделанное из стекла и бетона здание, которое располагалось буквально в двух кварталах от его собственного дома…
— Наташенька, мне очень жаль, что я тебя не смогу увидеть, — говорил он, лихорадочно соображая, каким образам можно остановить, отвлечь находящуюся на краю пропасти женщину, — но я тебе должен сказать одну очень важную вещь. Тебе обязательно нужно выслушать меня, прежде чем решиться на последний шаг. У меня есть… письмо, оно адресовано тебе, сейчас я тебе его прочитаю, подожди минуту, оно в столе, сейчас найду…
