При этих словах он резко обернулся, и на его обычно открытое лицо словно мрачная туча набежала.
— Да нет, я как раз вор и есть, — ровным голосом сказал он. — И вы это прекрасно знаете. Как и она…
— Чушь, — возразила я. — Нельзя судить человека за ошибки, которые он совершил давным-давно.
— Так как же, черт побери, тогда вы его судите? — заорал Крис, уже не заботясь о том, слышит его кто-нибудь или нет, таким разгневанным я его никогда раньше не видела. О нет, не я вызвала его гнев — я видела это по его глазам. Скорее он злился на себя самого, а может, на тот мир, который низводит людей до странички в файле, до одного из имен в черном списке…
— Крис, — сказала я, — я вообще вас не сужу. — И в тишине, которая за этим последовала — и длилась достаточно долго, — он просто сидел на стопке полотенец, закрыв лицо руками и тяжело дыша, но не говорил ни слова, так что я начала беспокоиться и, осторожно коснувшись его плеча, спросила, все ли с ним в порядке.
— Все ли со мной в порядке? — каким-то странным тоном переспросил он и посмотрел на меня. — Да, конечно. У меня все просто отлично! — И он рассказал мне то, о чем я и раньше подозревала: — Вы были правы: я действительно знаю, где она все это прячет. Она прячет украденное прямо у меня под носом. Так она наказывает меня за то, что я тогда поддержал вашу жалобу — ну, помните ту историю с миссис МакАлистер?
— Но если вы мне сейчас поможете, — я снова взялась за свое, — мы сумеем поймать ее с поличным. И больше от нее никому из нас никаких неприятностей терпеть не придется.
Он с горестным видом посмотрел на меня.
— Я же вам еще не сказал, где она все это прячет.
— Где? — спросила я.
— В раздевалке. В моем шкафчике.
Ага. Ну, еще бы! Об этом я как-то не подумала. Ведь у Лоррен есть ключи от всего в доме, и она легко может открыть любой шкафчик в раздевалке персонала. Ей ничего не стоит спрятать любую украденную вещь, а еще легче подложить эту вещь в шкафчик Криса, чтобы потом, в случае чего, обвинить его в краже…
— Конечно. Именно это она и сделает, — подтвердил мои соображения Крис. — Ей же до смерти хочется, чтобы я перешел запретную черту. Она загнала меня в угол, Буч. Она прекрасно знает, что я не могу все время следить за своим шкафчиком. Так что достаточно устроить маленькую проверку…
Мы оба снова надолго замолчали. Где-то вдали, в коридоре, послышался стук каблучков Лоррен.
— Вот и она, — уныло сказал Крис. — Время вышло.
Как я уже говорила, у меня теперь совсем мало личных вещей. Личные вещи — даже такие тривиальные, как любимая книжка, или чашка, или коробка со старыми фотографиями, — для нас ценны вдвойне именно потому, что их у нас почти нет. А те украшения, которые я спрятала в гобеленовой подушечке, — жемчуг, подаренный мне на юбилей (искусственно выращенный, конечно, но я его очень люблю), маленькая золотая брошка моей матери, обручальное кольцо, которое больше не налезает на мои опухшие пальцы, — мне не просто дороги в обычном смысле этого слова. Это все, что у меня осталось от прошлой жизни, это, если угодно, доказательство того, что я вообще жила на свете. Мне всегда хотелось сохранить эти вещички — для Тома, для его детей, но главным образом, чтобы сберечь некую часть самой себя, сохранить ее в тайне от других, в полной неприкосновенности, а это очень трудно в таком месте, где царит равнодушие, где в любой момент грозит грубое вмешательство в твою личную, даже интимную, жизнь.
Но вещи, даже самые дорогие для тебя, — это, в конце концов, всего лишь вещи. Если мы попытаемся вывести Лоррен на чистую воду, я сохраню свои драгоценности, но потеряю друга. А если я чему и научилась в «Медоубэнк», так это тому, что хороший друг куда дороже жемчуга.
Я улыбнулась Крису.
— Пошли, — сказала я. — Наши десять минут, наверное, почти истекли.
Он выглядел удивленным.
— Значит, вы хотите дать ей возможность взять ваши украшения и остаться безнаказанной?
— Не тревожьтесь, — я пожала плечами. — Это в основном безделушки.
Он почти улыбнулся.
— Буч, — сказал он, — мне и в голову не приходило, что такая достойная старая дама, как вы, способна так беззастенчиво лгать.
Я посмотрела на него насмешливо.
— Ладно, хватит мне льстить. Берите меня на руки и несите отсюда.
И он подхватил меня на руки — с невеселым видом, но очень легко — и понес по коридору. Разумеется, мы сразу же увидели Лоррен, проверявшую двери спальных комнат. Она была всего в двух шагах от моей двери и, увидев меня, посмотрела на нас так, словно яд вот-вот брызнет у нее из глаз.
— Это еще что такое? — с раздражением спросила она.
Крис нервно на нее глянул.
— Извините, — сказал он. — По-моему, Фейт слегка растерялась и ошиблась дверью. Вот я и несу ее на улицу, правильно?
Лоррен обдала его презрением и ледяным тоном велела:
— Поспеши. Ты мне здесь нужен.
Крису понадобилось секунд тридцать, чтобы вытащить меня наружу. Остальные были уже там — стояли или сидели на траве. Миссис Суотен громко жаловалась на неудобства, Морин посматривала на часы, Хоуп подбадривала миссис МакАлистер.
— Я должен идти, Буч, — вот и все, что успел на бегу бросить мне Крис, прежде чем вернуться в здание, на ремне у него звенели запасные ключи.
Я видела, как Хоуп повернула ко мне напряженное лицо.
— Извини, — прошептала я. — Ничего не вышло.
Ничего, позже я все ей объясню, и она, конечно же, меня поймет. В конце концов, те вещи, которые у нас уже исчезли, — а уж это-то действительно были всего лишь вещи, — так мало значили по сравнению с дилеммой, перед которой оказался наш друг. Вещи всегда можно заменить другими вещами. А вот людей…
Внезапно снова взвыла пожарная сирена — на этот раз гораздо громче. К ее вою присоединился какой-то настойчивый и незнакомый звук, похожий на плач. Это сработала новая система детекторов задымления.
Мы с удивлением переглядывались (все за исключением ворчливого мистера Баннермана, который попросту выключил свой слуховой аппарат и уселся на траву).
Бедная, какая-то совсем уж высохшая миссис МакАлистер, которая успела уже немного успокоиться благодаря уговорам Хоуп, вдруг страшно встревожилась, издала пронзительный писк и закричала:
— Пожар!
Я уже собиралась в очередной раз сказать ей (я уж и не помню, сколько раз мне приходилось ей это объяснять), что это просто учебная тревога и беспокоиться нечего, но тут увидела странное желтое мерцание за оконным стеклом и поняла: а ведь догадка миссис МакАлистер абсолютно верна, это пожар.
— Боже мой, — сказала миссис Суотен, — а я-то думала, что это обычная учебная тревога…
Тревожный шепот пролетел по толпе стариков, собравшихся на лужайке, Морин, Печальный Гарри и Дениза забегали, пытаясь их успокоить. Миссис Суотен тут же начала громко жаловаться, что ее заставили бросить в комнате все вещи, Поляк Джон заявил, что все это очень похоже на войну, мистер Браун с удовольствием заметил, что хороший пожар — это всегда красиво, миссис МакАлистер снова принялась плакать, а мы с Хоуп, крепко держась за руки, смотрели на дом и шептали: «Крис!»
Теперь огонь был уже хорошо виден, он пытался вырваться из коридорного окна, и матовое стекло от жара и копоти стало совсем черным. Моя комната находилась по другую сторону коридора, как раз напротив комнаты отдыха для персонала, но отсюда, с лужайки, трудно было сказать, в какой именно комнате начался пожар. И по-прежнему ни Лоррен, ни Крис из дома не появлялись.
Печальный Гарри, нарушая все правила, бросился к дверям, но открыть их не смог.
— Они намертво захлопнулись! — крикнул он, тщетно пиная створку двери ногой.
— Электричество замкнуло, наверное, — спокойно предположила Хоуп.
— Саботаж! — возразил ей Поляк Джон с кислой усмешкой.
— Лоррен! — завопила Морин, точно валькирия из оперы Вагнера. — Лоррен, ты меня слышишь?
В дальнем крыле здания раздался слабый звон разбивающегося стекла.
— Лоррен!
— Мы здесь!
Услышав этот крик, Морин бросилась туда с поразительной для ее увесистой туши скоростью. По очевидным причинам, нам с Хоуп пришлось остаться на месте. Через пару минут из пожарного выхода выбежал Крис, весь в саже, взъерошенный, но все же смеющийся, хотя и почти беззвучно. В руках у него был один из здешних огнетушителей.
— Где Лоррен? — прошипела я, пристально на него глядя.
Но Крис только улыбнулся в ответ.
Впоследствии, сложив вместе разрозненные куски, мы смогли представить себе всю последовательность событий, но в те минуты можно было только догадываться, предполагать и слушать.
Конечно, никогда нельзя полностью полагаться на показания свидетелей. Если бы вам пришло в голову поверить тем историям, которые бродили по нашему дому после пожара, вы могли бы подумать, что здесь было некое подобие «Многоэтажного ада»,[104] и все мы лишь чудом остались в живых. На самом же деле к тому времени, как приехала пожарная бригада, то есть минут через пять, огонь был уже практически потушен и о недавнем пожаре свидетельствовали только потрескавшиеся стекла, закопченные подоконники да несколько пятен гари на стенах.
