– Как же он тогда дошел до фильмов ужасов?
– Видишь ли, где-то за месяц до окончания университета он решил, что хочет снимать кино.
Он решил, что она слишком хороша для него.
– Фил, прошу тебя, пойди и поболтай с ней о чем-нибудь!
– Я делаю салат. – Он сказал это, не оборачиваясь.
– Ты не салат делаешь, а просто прячешься. Не забывай, ведь мы с тобой четыре года прожили бок о бок в одной комнате.
– Слушай, Уэбер, неужели же все это правда? И очаровательна, и богата, и притом с хорошим характером? Что-то не верится.
– И напрасно, она именно такая. Честное слово.
– А она знает, кто делает «Полночь»? Кто играет Кровавика? Ты ей рассказал?
– Я рассказал ей абсолютно все. Что ты и сценарист, и режиссер, и актер… Короче, давай сюда свой дурацкий салат и быстренько дуй к ней!
Влюбились они друг в друга, по-моему, из-за собаки. Черного китайского шарпея по кличке Блошка. Фил называл шарпеев «шарпиками».
Во время первого же их официального свидания, Фил повел Сашу в Беверли-Центр, где в кинозале демонстрировался новый фильм братьев Тавиани23 . На эскалаторе этого торгового улья оказалась стайка девочек-подростков, которые случайно узнали «Кровавика» и, мгновенно обступив его, стали клянчить автографы. Он всегда раздавал их довольно охотно, но на сей раз поклонницы, видимо, оказались чересчур назойливы и бесцеремонны. Дело кончилось тем, что он, схватив Сашу за руку, просто-напросто бросился бежать. Девчонки погнались за ними, но Филу удалось сделать несколько спринтерских рывков и нырнуть в оказавшийся поблизости зоомагазин.
Я знаю этот магазин, где даже несчастный хомячок стоит столько же, сколько приличный обед в Спаго. Но кто-то из них (впоследствии каждый утверждал, что это именно его заслуга) случайно обратил внимание на клетку в углу, из которой выглядывало что-то черное и морщинистое.
Народная мудрость гласит: никогда не покупай собаку в магазине – она обязательно окажется больной. Но Фил заявил, что никогда ничего подобного не видел, да и вообще, разве это не чудо? Саша заметила, что щенок больше всего похож на какой-то обезвоженный фрукт: капни на него водой, и он разбухнет до нормальной величины. Но, оказывается, Фил вовсе не шутил. Ему в жизни еще не встречалось более оригинальное животное. Он расплатился по кредитной карточке, а после фильма забрал щенка.
Он расположился на заднем сидении, величественный и невозмутимый, как эмблема «Бугатти» на капоте… а потом его вдруг стошнило, причем прямо на Сашину замшевую сумочку. Щенок продолжал блевать и дома у Фила – несколько часов подряд. Тогда они отвезли его в круглосуточную ветеринарную клинику, и там сказали, что это просто нервы – мол, привыкает к новым условиям.
Вернувшись из клиники домой они остановились на том, что начали тихонько петь ему все песенки, которые по их мнению могли успокоить бедняжку. Саша потом рассказывала, что имя Блошка, пришло Филу в голову где-то посреди битловской «Вчера»24 .
Интересно, в какой именно момент люди пересекают линию любви? Может быть, в одно прекрасное утро человек просыпается не только с ощущением ее богатого вкуса на языке, но и с уверенностью, что этот вкус будет сохраняться во рту до тех пор, пока ему будет хотеться наслаждаться им и стараться сохранять его как можно дольше?
Фил описывает все это иначе, По его словам, наступает какой-то удивительный момент, когда ты открываешь рот, и с первым же неожиданным для тебя словом вдруг осознаешь, что можешь говорить на совершенно новом языке, о существовании которого до этого и не подозревал, и понимать его.
– Обычно, оказываясь в чужой стране, стараешься запомнить несколько слов или фраз, чтобы хоть как-то объясниться, верно? Типа «Donnez-moi lе раin»25 или что-нибудь в этом роде. Так вот с этим языком все по-другому. Ты либо мгновенно узнаешь его целиком, либо не знаешь его совсем. Для этого языка не существует никаких берлицевских26 разговорников и на улице его тоже не услышишь. Просто улиц таких нет, где бы на нем говорили.
Но, даже зная язык в совершенстве, человек совсем не обязательно может писать на нем стихи.
– Я как-то не очень тебя понимаю…
– Когда я убедился, что мы с Сашей любим друг друга, что мы оба понимаем этот новый язык и легко можем объясняться на нем, я был просто на седьмом небе от счастья. У нас появился свой собственный язык, и с его помощью мы можем делать что угодно. Представляешь, каким бы ты считал себя крупным специалистом по итальянскому, сдав по нему даже самый простенький экзамен? Но потом, взяв в руки Данте27 или Павезе28 , вдруг осознал бы, что, вроде бы, понимаешь итальянский язык, и это само по себе прекрасно, вот только, к сожалению, обращаться к богам так, как это удавалось им, ты не способен.
– То есть, насколько я понимаю, ваша любовь оказалась недостаточно сильна?
– Ты же знаешь меня как облупленного, Уэбер, – мне всего всегда мало. Стоило мне узнать об этом новом языке, и я тут же решил, что пора нам подняться на еще более высокий уровень и начать общаться вообще без слов. Телепатически, или вроде того. Порой начинает казаться, что жизнь – это просто жадность.
Щенка тошнило еще три дня. За все это время Саша лишь однажды заехала ко мне переодеться и рассказала мне о происходящем. Следующий наш с ней разговор состоялся по телефону: она позвонила сообщить, что щенок все еще болеет, и она пока будет ночевать у Фила на диване.
Так она и поступила. По тому, как события разворачивались в Вене, я понимал, что ей хочется поскорее оказаться у Фила в постели, но их отношения развивались иначе. Ни он, ни она довольно долго не предпринимали никаких шагов в этом отношении. Он спал у себя в комнате, а она – в гостиной на диване. Целых четыре дня прошли в разговорах, все это время оба занимались почти исключительно здоровьем Блошки. Готовил на всю компанию Фил и без устали расспрашивал ее о жизни. Иногда она рассказывала ему правду, а иногда лгала.
– Вот тогда-то я и поняла, что начинаю влюбляться в него – когда начала столько врать. Я боялась ему не понравиться. И старалась говорить только то, что ему хотелось бы услышать.
– А когда мы с тобой познакомились, ты мне тоже врала?
– Нет, Уэбер, думаю, я с самого начала знала, что у нас с тобой ничего подобного не будет. Отчасти из-за того, что тебе в самом начале нашего знакомства пришлось меня жалеть. Жалость не самый лучший фундамент для строительства отношений. Фил слушал меня очень внимательно. И постепенно я стала замечать, что говорю все меньше и меньше. Я чувствовала, насколько серьезно он обдумывает все услышанное. Помнишь, в Вене, в том кафе? Твое лицо было исполнено участия, и я чувствовала себя не то слабоумной, не то калекой. Я была очень благодарна тебе за предоставленную возможность излить душу, но ты ведь слушал меня главным образом из вежливости, а вовсе не потому, что тебе интересно.
Фила же искренне интересовало то, что я рассказываю.
* * *
Первые два фильма «Полуночи» она просмотрела не говоря ни единого слова и не выпуская его руки из своей. Даже когда он поднялся, чтобы сходить в уборную, она попросила его остановить фильм.
Она сделала ему массаж спины. Он приготовил ей югославские сvарсici9. Блошка наконец почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы доковылять до патио и как следует там все обнюхать. Когда же он нагулялся вволю и решил вернуться в дом, ему пришлось поскулить под дверью, потому что как раз в это время они в первый раз целовались.
Ее венский приятель был рок-музыкантом, без зазрения совести пользовавшийся и ею, и ее деньгами, и при этом вовсе не считал зазорным плохо с ней обращаться.
Фил был нежен и застенчив. Не будучи красавцем, он вовсе не был уверен, что у него достанет таланта или ума удержать ее. Проведя молодые годы в одиночестве, постоянно занятый мыслями о том, как произвести впечатление хоть на какую-нибудь девушку, он даже на четвертом десятке, став кинозвездой и богатым человеком, больше всего на свете желал быть любимым не за то, чем он стал, а за то, какой он есть. Но Голливуд не то место, где можно найти такого понимающего человека. Говорят, актер Стивен Эбби как-то заметил: «В Голливуд едут, чтобы прославиться, а не потрахаться. Тем более, что увидеть свое имя в титрах – круче самого крутого траха на свете. Точка».
Их чувство было робким и искренним. Им страшно хотелось бы верить, что это любовь, но оба были достаточно умны, опытны и остерегались северного сияния ложной любви.
Как-то утром она позвонила из телефона-автомата и сказала, что Фил попросил ее переехать к нему: как ей быть? Чуть позже в тот же день из другого телефона-автомата позвонил Фил и сообщил, что предложил ей пожить с ним. Как, по-моему, правильно ли он сделал?
Потом они вместе слетали в Японию. Вернулись переполненные впечатлениями и щебетали, как новобрачные. Я был просто уверен, что они скоро поженятся, но они просто продолжали жить вместе и, похоже, были этим вполне удовлетворены.
