Юля вошла в кабинет и села напротив ректорского места. Ректор вышел из комнаты отдыха и мрачно посмотрел на Юлю. Юля давно не видела его и поразилась про изошедшей с ним перемене. Он был худ, изможден, пожалуй, даже желт. И она решилась спросить ректора о самочувствии.
Ректор просветлел лицом и как будто даже обрадовался.
– Это хорошо, Юлечка, что вы спросили. Теперь мне легче будет вести разговор, потому что мне предстоит сказать вам неприятные вещи. Я очень болен, меди цина бессильна, осталось совсем немного. Кстати, у вас есть дети?
– Нет, – ответила Юля.
– Жаль, если бы были, вам было бы легче меня понять. Должность, на которую вы будете претендовать после защиты диссертации, – единственное, что я могу оставить в наследство своему сыну. А вы – блестящий ученый, найдете что-нибудь другое.
– Но почему? Вы же знаете, что у меня получится лучше.
– В моей нынешней ситуации для меня главное, что бы мой сын занял прочное положение в институте. Но мы говорим не о нем. Вы сможете защититься только при условии, если прямо сейчас напишете заявление об уходе. Если не напишете, вас завалят и все станет для вас в десятки раз сложнее. Поверьте, меня это не радует, но у меня нет выбора. Вы пробьетесь в другом месте. Мой сын – никогда.
– У меня есть время подумать?
– Сколько вам нужно? Пять минут? Десять?
Юля пребывала в полном смятении. Она не ожидала такой прямоты от ректора и уж тем более не догадывалась, что все обстоит так серьезно. Она могла бы отказаться – ее работу осмеять будет трудно, но если все заранее предупреждены и запуганы… Конечно, найдутся два-три человека, которые выступят против ректорского беспредела, пользуясь преимуществом тайного голосования. Но основная масса все равно сделает так, как приказано администрацией, – пенсионерам нужно досидеть, ассистентам защититься, никто не хочет обострений. Предположим, она уйдет… тогда надо срочно отправить согласие в Эмираты.
Ненависти к ректору она не испытывала, к его сыну тоже. Ненависть тут ни при чем. Ничего личного.
Жизнь совершала крутой поворот против Юлиной воли. Заветное ускользало. Обычно она сама управляла своей жизнью и двигалась по ней, следуя четко намеченному плану, однако сейчас все вышло из-под контроля. Если бы она узнала о болезни ректора раньше, тогда бы ей удалось придумать план «Б». Но вместо того чтобы собирать по институту сплетни, она писала диссертацию. Бедная глупая Юля. Она пожалела сама себя.
Юля встала.
– Я очень вам сочувствую, – сказала она, – несмотря на сложившуюся ситуацию. Позвольте мне зайти завтра. Я должна прийти в себя.
– Спасибо, – ответил ректор и поцеловал ей руку. – Вы не только талантливы, но и великодушны. Однако помните – завтра последний срок.
План «Б» нужен был прямо сейчас. Юля спрятала сум ку в ящик своего стола на кафедре, достав оттуда только проездной и немного денег. Удалила в туалете макияж и отправилась в магазинчик секонд-хенд в полутора кварталах от института. Там она выбрала неяркую мальчиковую куртку, свисающие рэперские джинсы, кеды и бейсболку. В подъезде соседнего дома надела все это поверх собственных брюк и жакета, туфли положила в обширные карманы джинсов, заправила волосы под бейсболку. Затем дошла до ближайшей станции метро и встала там у входа. Ректорский сын не изменил своим привычкам и пришел на станцию через пятнадцать минут после окончания четвертой пары. Юля спустилась по эскалатору, пропустив между ректорским сыном и собой четверых. Он вышел на перрон и остановился у самого края. Юля встала прямо за ним. В туннеле уже показались огни поезда. Юля оглянулась, места для отступления пока хватало. И она вплотную приблизилась к спине ректорского сына, спина была нерешительной и вялой. Она даже почувствовала исходившее от него тепло, ей стало не по себе, но она подавила это ощущение. Главное, чтобы лягушка не крикнула. Оставалось только слегка подтолкнуть его, когда поезд подойдет ближе.
Но тут на платформу выбежало примерно сорок подростков класса шестого-седьмого в сопровождении нескольких учителей, они заняли все свободное пространство вокруг. Юле пришлось отказаться от своего намерения: она не смогла бы сбежать незамеченной.
И тут Юля будто проснулась и сама себе поразилась. Что ею двигало сейчас – холодный расчет или бешеная страсть? Однако Юля всегда чуралась рефлексии, и следующей ее мыслью было: «Чуть-чуть не считается». Ещ е через минуту она обо всем забыла. Даже сердце билось ровно. Она выбросила в мусорный бак непригодившийся подростковый прикид и вернулась в институт.
Заявление она написала за столом секретаря в приемной, и ректор тут же подписал его.
Она чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Все, о чем она мечтала, – ректорство, Академия наук, Нобелевская премия – вдруг рассыпалось в прах без надежды на восстановление.
Юля вспомнила, как в минуты неудач анализировала сво ю жизнь Ниночка. «Может, это мне такой сигнал, может, я что-то делаю не так», – говорила в таких случаях ее тетка-мать. И Юля стала припоминать, какие она могла совершить грехи, за которые на нее навалились неприятности. И вдруг ее осенило: она уже два с лишним месяца спит с чужим мужем. Пускай она не слишком эмоционально воспринимает эти взаимоотношения, находящиеся исключительно в физиологической зоне. Но факт остается фактом. Он – чужой муж. И она с ним спит. Может, дело в этом? Нет, стыдно ей не было, просто это было неправильно.
Юля поехала домой. Она решила выспаться и запросить приглашение в Эмираты.
Перед защитой появился свободный день. Юля сделала уборку в своей запущенной квартире, разобрала библиотеку, стоявшую в коробках с самого переезда. Он и с Ниночкой уже три года как въехали каждая в однокомнатную квартиру после расселения их коммуналки. Они бы с удовольствием поселились вместе, но Ниночка почти в шестьдесят впервые вышла замуж. Ее муж Василий Сергеевич круглый год жил на даче, и она жила с ним, а свою новую квартиру сдавала. Юля навестила Ниночку на даче, поделилась с ней горестями. Ниночка охала, ахала, гладила Юлю по голове, но помочь ничем не могла.
Однако этими занятиями Юля не исчерпала свободное время. Обычно она не проявляла склонности к медитативным прогулкам – закаты, золотая осень и прочая романтика были ей чужды и непонятны. Она вырос ла на железнодорожном щебне и городском асфальте и считала, что парки оставлены в городе с одной целью – экологической – поглощать выхлопные и промышленные газы.
Но тут от нечего делать пошла бродить по городу и с удивлением обнаружила, что по аллеям ЦПКиО это делать несравненно приятнее, чем по загаженным дворам так и не обжитых новостроек конца восьмидесятых, где теперь обитала.
Стоял май, со всех мостов в городе рыбаки удили корюшку, а в речках ЦПКиО ставили снасти на щуку. Юля не ела корюшки. Эта рыба питается падалью. Еще во время учебы в институте, когда они ходили в морг, Юля вид ела утопленников, сплошь облепленных жадными рыбешками. В другой раз в гостях у Ниночкиной подруги Юле пришлось потрошить корюшку, внутренности которой просто кишели глистами. Поэтому свежий огуречный запах этой петербургской достопримечательности не вызывал у Юли приступов аппетита. Но общее весеннее ликование на нее все-таки повлияло. Юля отнесла внезапный подъем настроения на счет солнца, которое благотворно действует на всех петербуржцев, выбравшихся на улицу после зимнего стресса в тоске по теплу и свету.
Прогуливаясь по островам, Юля набрела на дебаркадер. Удивительно было, что он сохранился, в других местах города они давно сгнили или были сожжены гопниками. А этот стоял себе как ни в чем не бывало, был заново окрашен и сверкал новенькими стеклопакетами. Однако никакой таблички на нем не было, и Юля пришла к выводу, что это дебаркадер частного пользования. Невдалеке рыбачила стайка мальчишек. Юля подошла, заглянула им в ведра, они тут же стали наперебой уговаривать ее купить корюшку. Но Юля не поддалась на уговоры, а угостила мальчишек жвачкой. Понаблюдав еще некоторое время за рыбной ловлей, Юля собралась уже было восвояси, но тут к компании подъехал на велосипеде мужчина в тельняшке. Мальчишки окружили его и начали просить показать улов. Он сначала отнекивался, но, увидев Юлю, передумал и повел пацанов к старой раскидистой иве. В корнях ивы располагался тайник-холодильник. Мужчина вытащил оттуда несколько здоровенных щук и продемонстрировал их восхищенной публике. Юля стояла позади, но тоже с любопытством рассматривала огромных зубастых рыбин.
– Девушка, хотите, подарю щуку? – спросил му жчина.
Юля вздрогнула и оглянулась вокруг. Никаких других девушек поблизости не наблюдалось.
– Вы мне? – спросила Юля.
– Вам-вам.
– Да нет уж, спасибо, я готовить их не умею, да и есть некому.
– Я вас научу. У вас время есть?
– Есть, – все еще не понимая, что происходит, ответила Юля.
