Уже через полтора года в кооперативах работало больше миллиона человек. По всей стране создавались кооперативные лавочки и открывались кооперативные ателье. При этом лишь некоторые фирмы были созданы действительно с нуля. В основном «кооператорами» стали называться те, кто раньше занимался тем же самым, но подпольно. В советские времена этих людей называли «цеховиками» или «теневой экономикой». Прежде их отлавливали и надолго сажали. Теперь времена пошли менее кровожадные, и бывшим подпольщикам государство дозволило свой бизнес легализовать.
Кооперативы были на виду. Многим казалось, будто именно из них и вырастут русские бизнес-империи. Именно в кооперативах начинали многие будущие миллионеры. У Романа Абрамовича была небольшая фирма по изготовлению мягкой игрушки. Михаил Прохоров «варил» джинсы. Владимир Гусинский занимался частным извозом. Но тут была большая проблема. Можно, конечно, разбогатеть и на мягких игрушках или на джинсах stone-wash, другой вопрос, сколько это займет времени?
Поэтому куда интереснее был путь номер два. Одновременно с кооперативами были разрешены новые формы собственности: аренда и совместные предприятия. Это означало, что заводы и фабрики больше не должны быть обязательно государственными. Рабочие какого-нибудь завода теперь могли сами распоряжаться тем, что производят. И даже сбывать часть продукции за границу.
Это было уже лучше, чем строчить джинсы. Разумеется, никакой продукцией никакие рабочие распоряжаться не стали. Зато, пользуясь этим законом, директор мог взять да и продать на Запад выделенную ему государством солярку. Или под видом лома цветных металлов вывезти за границу все стоящие у него на заводе станки. В 1989 году фирма «Ант» пыталась продать на металлолом даже партию новеньких танков.
Бизнес стоило делать там, где были деньги. У жителей агонизирующего СССР каких-то особенных денег тогда не было. Деньги были либо за границей, либо у государства. Именно на торговле с заграницей начали коваться действительно большие состояния. Первый русский миллионер Артем Тарасов гнал мазут на Запад тысячами тонн. Стартовый бизнес нынешнего мультимиллиардера Виктора Вексельберга состоял в том, что он по $300 за тонну покупал списанные медные кабели и продавал их в Европе по $2300. Миллион долларов Вексельберг скопил еще при Советском Союзе.
Впрочем, все эти лазейки опомнившееся государство очень быстро прикрыло. И вообще, серьезные деньги тогда зарабатывались не здесь. По-настоящему золотым дном в конце 1980-х стал третий путь: так называемый «комсомольский бизнес». Двадцать лет назад о нем мало говорили. А сегодня об этой штуке и вообще почти никто не вспоминает. Но самые главные новые русские капиталы были созданы именно тут.
4
В советские времена государство жестко регулировало всю жизнь подданных. Теперь с точно такой же жесткостью государство определяло, кому быть богатым, а кому нет. Советские законы неприступной стеной стояли на пути у тех, кто собирался заняться бизнесом. Но для некоторых людей из этих законов были сделаны исключения. И разумеется, это были не случайные люди, а свои, проверенные кадры. Дело в том, что на смену коммунистам в новой России пришли не капиталисты, а комсомольцы.
Еще в июле 1986 года ЦК КПСС принял решение разрешить комсомолу заниматься научно-техническим творчеством. При горкомах и райкомах начали создаваться так называемые «Центры научно-технического творчества молодежи». Под этим псевдонимом скрывались первые в СССР коммерческие фирмы.
Старшие коммунисты остались решать вопросы большой политики. Вопросами экономики они поручили заняться младшим товарищам: функционерам не партии, а комсомола. Четыре миллиона советских чиновников разделились на две большие группы. Одна половина со временем превратилась в политическую элиту страны, а вторая (помладше) – в бизнес-элиту.
Комсомольским Центрам творчества старшие товарищи предоставили невиданную в СССР экономическую свободу. При этом налогами комсомольская экономика не облагалась. Только им было разрешено вести бизнес с иностранными фирмами. Только им были даны права заниматься банковской деятельностью и даже проводить валютные операции. Прочим категориям граждан за подобные проекты светили крупные тюремные сроки.
В советские времена у государственных чиновников было огромное количество благ: эти люди ездили на особых машинах, жили в особенных квартирах, отдыхали в особенных пансионатах и отоваривались в особенных магазинах. В конце 1980-х у них появилась еще одна привилегия: теперь им разрешалось делать то, что было запрещено остальным.
Всего через год в стране работало уже шестьдесят комсомольских фирм. К 1990-му – 4000 фирм и 17000 комсомольских кооперативов. Среди проектов комсомола имелся коммерческий банк и собственный модный дом. Однако из всех видов творчества комсомольцев больше всего увлекло обналичивать бабки.
Дело в том, что хождение наличных денег в СССР строго контролировалось государством. Предприятие могло быть очень рентабельным и иметь на счетах миллионы. Но снять эти деньги со счета и прибавить зарплату сотрудникам (или хотя бы отремонтировать собственную столовку) директор не имел права. Зарплаты в СССР имели жесткий потолок, а любая коммерческая деятельность (типа нанять штукатуров для ремонта) заканчивалась уголовной статьей.
Зато комсомольцы превращали цифры на бумаге в хрустящую наличность играючи. Право на обналичку было дано им вполне официально. Теперь чтобы отремонтировать ту самую столовку, директор завода мог обратиться к комсомольцам. Он переводил им на счет безналичную сумму, комсомольцы обналичивали деньги, часть брали себе, а на остальные нанимали бригаду штукатуров. И все были довольны: комсомол получал деньги, директор – новую столовую, а партия могла быть уверена, что весь процесс остается под ее полным контролем.
К концу 1980-х комсомольский капитализм переживал расцвет. Суммы в этой сфере вращались громадные. Только 27 московских Центров научно-технического творчества молодежи заключило контрактов на четверть миллиарда советских рублей. То есть по официальному курсу – почти на несколько сот миллионовдолларов. Именно этим бизнесом занимались в 1980-х будущие миллионеры Михаил Ходорковский и Леонид Невзлин, будущие владельцы шоу-империй Борис Зосимов и Сергей Лисовский, а также будущий замруководителя Администрации Президента Владислав Сурков. На Украине именно так ковались первые денежки «оранжевой принцессы» Юлии Тимошенко, а в Прибалтике с комсомола начинали два главных нынешних латвийских олигарха – Каргин и Красовицкий («Parex-Bank»).
5
Приехавший черт знает откуда и носивший подозрительные американские брюки Фридман к «комсомольскому бизнесу» допущен, разумеется, не был. До самого начала 1990-х у него была крошечная фирма «Альфа-Фото»: Фридман пробовал торговать оргтехникой, среднеазиатскими коврами и импортным сахаром, за которым тогда стояли очереди. Сказать, что это был серьезный бизнес, не взялся бы никто. Так бы он и остался коммерсантом средней руки, если бы не помощь одного давнего приятеля.
У себя в институте Фридман создал клуб «Земляничная поляна». А в МГУ точно такой же музыкальный клуб открыл Петр Авен. На этой почве двое бывших студентов много общались в начале 1980-х. Спустя десять лет знакомство возобновилось, и именно с этого момента дела Фридмана пошли в гору.
В отличие от провинциала Фридмана, Авен был москвичом, причем из очень хорошей семьи. Он окончил престижную математическую школу. Говорят, за одной партой с ним сидел будущий глава правительства Егор Гайдар.
Дедушка Егора Гайдара в свое время устанавливал Советскую власть на Дальнем Востоке. Дед Петра Авена был латышским стрелком и устанавливал Советскую власть в центральных районах страны. Вряд ли это сыграло какую-то роль, но внуки двух комиссаров друг другу понравились. Приятельские отношения с Гайдаром у Авена возникли еще в школе. Потом они оба поступили в одну и ту же аспирантуру. А потом, уже при Ельцине, оба они стали работать в первом послесоветском правительстве России.
Правительство начала 1990-х было вообще одним из самых выдающихся в смысле будущих мультимиллиардеров. В нем успел отметиться почти весь нынешний список журнала «Forbes». Михаил Ходорковский работал сначала на посту экономического советника российского премьер-министра, а потом заместителем министра топлива и энергетики. Будущий металлургический король Владимир Лисин был заместителем вице-премьера. Ну а Петр Авен сел в кресло министра внешнеэкономических связей. Интересно, что его заместителем тогда был Михаил Фрадков – нынешний премьер-министр России.
Министерская карьера Авена длилась чуть больше года. Под Рождество 1992-го президент Ельцин подписал его прошение об отставке. Уйдя с государственной службы, первое время Авен пробовал начать совместный бизнес с Борисом Березовским. Папа Петра Олеговича был членом-корреспондентом Академии наук, а Березовский когда-то учился у папы в аспирантуре. Однако что-то у них там не заладилось, и в 1994-м Авен приходит работать в «Альфа-банк» Михаила Фридмана.
