Ознакомительная версия.
— Такой шанс выпадает только раз в жизни! — вопит он. — Принести все эти знания людям на дом!
— Погодите минутку, — просит кто-то. — Это не имеет какого-то отношения к продаже энциклопедий?
— Определенно нет, — отвечает парень, и ему вроде как досадно.
— А по-моему, очень похоже, — говорит тот чувак. — Если это не продажа энциклопедий, то что же это за дьявольщина?
— Мы не продаем энциклопедий! — отвечает парень. — Мы размещаем энциклопедии в домах у людей!
— Значит, это все-таки продажа энциклопедий! — орет тот чувак.
— Раз у вас такое отношение, не думаю, что вам следует здесь оставаться, — говорит белый костюм. — Прошу вас немедленно уйти, чтобы я смог проинформировать остальных.
— Я буду чертовски прав, если уйду, — говорит тот чувак, проходя к двери. — Меня как-то раз уже заарканили торговать энциклопедиями, и это мудня сплошная.
— И тем не менее! — вопит белый костюм. — Вы пожалеете, когда все, кто здесь остался, станут богатыми и знаменитыми. — Тут он так резко захлопывает дверь, что вся комната сотрясается, а я пугаюсь, что шишковатая дверная ручка с той стороны вполне могла войти тому чуваку точно в задний проход.
На период «обучения» нам потребовалась примерно неделя. Обучение заключалось в том, чтобы заучивать наизусть длинные речуги насчет того, какие славные энциклопедии мы продаем. «Книга всемирной информации» — так они назывались. Нашим инструктором был тот самый парень в белом костюме, который одновременно занимал должность местного завотделом сбыта компании по производству энциклопедий. Фамилия его была Трассвелл, но он попросил нас звать его просто Вазелином.
Как Вазелин уже сказал, мы не должны были продавать энциклопедии. Мы должны были размещать их в домах у людей. На самом деле сделка заключалась в следующем: мы даем людям энциклопедии за бесплатно, но с тем условием, что они подпишут контракт, соглашаясь всю оставшуюся жизнь покупать за двести пятьдесят долларов новый ежегодник. Таким образом люди получали бесплатный комплект энциклопедий, а компания имела порядка десяти тысяч долларов за продажу ежегодников, напечатать каждый из которых стоило от силы долларов пять. Я должен был получать пятнадцать процентов от каждого заключенного мной контракта. А Вазелин получал от этого пять процентов. В общем, кто мог проиграть от такой сделки?
В понедельник нам раздали наши первые задания. Нам велели носить пиджаки с галстуками, всегда быть как следует выбритыми, а также вовремя стричь и чистить ногти. И чтобы никакой выпивки на работе. Мы прибыли в мотель, а там нас ждал большой старый грузовик с платформой. Вазелин загнал нас на борт, точно стадо коров, и мы поехали.
— Теперь слушайте, — говорит Вазелин. — Каждого из вас мы высадим где-то в округе. Прежде всего вы должны высматривать во дворах детские игрушки — качели, песочницы, трехколесные велосипеды — короче, всякое такое дерьмо. Мы хотим продавать эту ерундистику молодым родителям! А почему? А потому, что молодым дольше придется оплачивать ежегодники! Если вы не видите у дома никаких детей или детских игрушек, не тратьте времени даром.
Этим мы и стали заниматься. Всех, в том числе и меня, ссадили в каком-то районе — кого где. Районы были так себе, но Вазелин сказал, что так и надо, потому как люди в богатых районах обычно слишком умны, чтобы купиться на то жульничество, которым мы собираемся заняться. Короче говоря, заприметив первый же дом с детскими качелями во дворике, я подхожу к двери и стучу. На стук отвечает женщина и открывает дверь. Я тут же сую туда ногу, как мне было сказано.
— Мэм, — говорю, — есть у вас лишняя минутка?
— Неужто похоже, будто у меня есть лишняя минутка? — отвечает женщина.
На ней одна лишь ночная рубашка, а в волосах бигуди. За спиной у нее слышен всякий разный шум от играющих детишек.
— Я бы хотел поговорить с вами о будущем ваших малышей, — начинаю я выдавать заранее заготовленную речугу.
— А почему это вас мои дети интересуют? — спрашивает женщина вроде как с подозрением.
— Они очень нуждаются в знаниях, — отвечаю.
— Вы, часом, не из тех религиозных придурков? — интересуется она.
— Нет, мэм, я здесь, чтобы сделать вашему дому бесплатный дар в виде лучших в мире энциклопедий.
— Энциклопедий? Ха! — говорит женщина. — Неужто похоже, будто я могу позволить себе энциклопедии покупать?
Я понял, куда она клонит, но все равно продолжил заранее заготовленную речугу.
— Как я уже сказал, мэм, я вовсе не прошу вас покупать энциклопедии. Я собираюсь разместить их у вас дома.
— О чем вы говорите — вы что, хотите мне их одолжить?
— Не совсем, — говорю. — Если бы я только мог на минутку зайти в дом…
Тут она впускает меня и предлагает сесть в гостиной. Вазелин уже предупреждал нас, что если мы зайдем так далеко, можно считать, что мы почти справились с задачей! Я открыл свою сумку и начал все объяснять — именно так, как Вазелин нас учил. На всю речугу ушло минут пятнадцать, а женщина просто смотрела и слушала. Три маленьких ребятенка в возрасте малыша Форреста вошли и принялись по ней ползать. Когда я закончил, женщина разразилась слезами.
— Ах, мистер Гамп, — говорит она, — хотела бы я иметь возможность обеспечить их энциклопедиями. Но я просто не могу себе этого позволить. — А затем она начинает рассказывать мне свою печальную историю. Ее муж сбежал с женщиной помоложе и не оставил им ни цента. Она потеряла работу поварихи после того, как заснула от усталости над яичницей и испортила сковородку. Энергетическая компания отключила ей электричество, а телефонная компания собирается проделать то же самое с телефоном. Сегодня вечером хозяйка дома должна прийти за арендной платой в пятьдесят долларов, а у нее ничего нет, так что ее вот-вот выкинут на улицу.
— И еще есть много всего, — говорит женщина, — но суть вы уловили.
Короче, я одолжил ей пятьдесят долларов и поскорее оттуда убрался. Черт, мне было ее так жаль!
Весь тот день я только и делал, что стучал в двери. Большинство людей просто меня не впускало. Примерно половина из них говорила, что их уже охмурил другой торговец энциклопедиями, и теперь они самые несчастные люди на свете. Четверо или пятеро захлопнули дверь прямо у меня перед носом, а один спустил на меня здоровенную дворнягу. К тому времени, как грузовик Вазелина подкатил, чтобы нас забрать, я был совсем измотан и обескуражен.
— Ничего-ничего, пусть никто из вас не расстраивается из-за этого первого дня, — говорит Вазелин. — Первый день всегда самый тяжелый. Лучше подумайте о том, что, если бы кто-то из вас подписал хотя бы один контракт, он стал бы на целую тысячу долларов богаче. Для начала достаточно хотя бы одного, а я вам гарантирую, что лохов там еще хватает. — Затем он поворачивается ко мне.
— А знаешь, Гамп, — говорит он, — я за тобой следил. У тебя, парень, и впрямь есть энергия! И обаяние тоже. Тебе только надо немного практики с опытным человеком! И я — тот эксперт, который покажет тебе, как это делается. Завтра утром ты пойдешь со мной!
Вечером, когда я вернулся домой к миссис Каррен, мне даже ужинать не хотелось. Вот он я, тот же самый «рекламный представитель», что и утром, только на пятьдесят долларов беднее. И показать мне нечего, кроме стершихся подошв и дыры в штанах, там, куда меня хватанула дворняга.
Малыш Форрест играл на полу в гостиной и спросил меня, где я был.
— Энциклопедии продавал, — сказал я.
— Какие энциклопедии?
И я ему показал. Я просто сделал то, чему меня учили. Выдал ему всю речугу, раскрыл проспект со всеми рисунками, выложил образцы энциклопедий и ежегодников. Когда я закончил, малыш Форрест посмотрел на одну из книжек и говорит:
— Говно собачье.
— Что ты сказал? — говорю. — Кто научил тебя так ругаться?
— Иногда моя мама так выражалась, — ответил он.
— Ну, семилетнему мальчику так ругаться негоже, — говорю. — А потом, почему ты так мои книги назвал?
— Потому что это правда, — сказал малыш Форрест. — Сам посмотри на весь этот мусор. Тут же половина вранья. — Он указывает на ту страницу в энциклопедии, на которой она раскрыта. — Вот, пожалуйста, — говорит он, тыча пальцем в рисунок, под которым написано, что это «бьюик» 1956 года. — Это пятьдесят пятый «бьюик», — заявляет малыш. — У пятьдесят шестого совсем другие стабилизаторы. И вот на это посмотри, — говорит он. — Это истребитель Ф-85 — а никакой не Ф-100! — И малыш Форрест продолжает разбирать уйму всякой всячины, где, по его словам, сплошь наврано.
— Любому дураку ясно, что все это вранье, — говорит он.
«Ну, не совсем любому», — подумал я. Я не знал, прав он или нет, а потому решил на следующее утро спросить об этом у Вазелина.
— Их просто надо ловить в нужный момент, — говорит Вазелин. — Как раз после того, как муж ушел на работу, но пока они еще не отвели детей в школу. Если видишь двор с игрушками для детей, которые еще до школы не доросли, оставь его на потом.
Ознакомительная версия.
