Вот в кабинет к завлабу заглядывает с чертежами схем и расчетами старший группы, занимающийся передатчиком. У него что-то «не бьет» с расчетами. Лев Михайлович берет бумаги, «ныряет» в любимый им мир цифр и математических символов и поняв, что с наскоку данную электрорадиоцепь не взять даже ему, говорит:
- Оставьте эти расчеты у меня, я над ними подумаю, но и вы сами тоже помозгуйте, попробуйте применить другой алгоритм решения.
Лев Михайлович не бросается «сломя голову» на передатчик, ведь у него не одна такая группа, и он из кабинета идет взглянуть, что у «приемников» и на лету включившись в процесс, со стороны видит ошибку:
- Нет-нет, сюда этот конденсатор не пойдет, он недостаточно термостойкий и при нагреве оболочки ракеты постоянную составляющую не отфильтрует, а значит и помеху не подавит, подберите другой… Как это другого типа нет?... Ну и что с того, что он платиновый? Мы же тут не бирюльки играем, а госзаказ выполняем. Я этому кладовщику записку напишу, пусть только попробует не выдать. Эдак он нас в целях экономии одними бумажными кондерами снабжать будет…
Заходит к пимовцам… Здесь все на мази, вопросов и проблем вроде нет. Обращается к Потехину:
- Есть трудности Сергей Кузмич?
По самому ПИМу пока вреде все в норме, идем по графику. Но вот как быть с Карлинским? Боюсь, он сам самоликвидацию не сделает, а у меня все руки до него не доходят, то одно, то другое. Приглядываюсь, сидит элементы подбирает, а как-то все это у него без души, механически. Такое впечатление, что каждую минуту ждет вызова из Москвы, чтобы все бросить и уехать. И потом я заметил он все делает без всяких расчетов, наобум,- вполголоса, чтобы никто не слышал жаловался Потехин.
- Не бери в голову Сергей Кузмич. Ты главное ПИМ сделай к сроку, а эту цепочку мы и за один день сконстролим. Все навалимся и сделаем. Сам знаешь сейчас она не к спеху…
Тут же Лев Михайлович забывает, о чем говорил ему Потехин, ибо его сознание уже всецело переключилось на проблему с приемником. Он возвращается в кабинет, достает расчеты и углубляется в дебри интегралов, дифференциалов, степеней, вероятностей, диаграмм направленности, частоты Доплера, радиальной скорости, частотной модуляции… Он отрешается от всего, ибо то был его мир, в котором он ориентировался как никто другой, в котором он жил с удовольствием, и не без сожаления возвращался из него в мир реальный. Но и в реальном мире, дома, после работы Лев Михайлович уединившись где-нибудь в уголке гостиной или в спальне на диване, доставал из портфеля расчеты (которые строжайше запрещалось выносить за территорию института) и вновь с удовольствием уходил в свой мир, не реагируя ни на телевизор, ни на домочадцев.
5
Заместитель директора института Николай Константинович Ануфриев, неоднократно намекал директору, что у него к нему имеется важный конфиденциальный разговор. «Какой еще разговор,- подумал Виктор Павлович.- Март месяц, работы на всех участках невпроворот, а он наверняка о своем будет, как вшивый о бане.» То что Ануфриев ставленник «конторы» в институте знали немногие, но директор знал это точно. Он не хотел лишний раз встречаться с этим замаскированным гебешником, но разговор, тем не менее, состоялся.
Несмотря на то, что директор всем своим видом показывал, что его это всячески тяготит, Ануфриев, усевшись в «гостевое» кресло, сразу дал понять, что зашел «всерьез и надолго».
- Мне с вами, Виктор Павлович, необходимо решить всего один вопрос,- Ануфриев дружелюбно улыбался, словно не замечая пасмурного лица директора.- Поверьте, я бы не побеспокоил вас по пустякам,- при этих словах Ануфриев трансформировал лучезарную улыбку в серьезно-ответственную мину.
- Никак, что-то угрожает нашему выполнению госзаказа. Уж не диверсант ли пробрался в наши ряды?- иронически усмехнулся директор.
- Напрасно смеетесь, Виктор Павлович. Такая опасность существует всегда и в данный момент имеет место нечто в этом роде,- последние слова Ануфриев произнес чуть приглушенно, как бы придавая им особое значение.
- Да, ну… И кто же этот злодей, жаждущий выкрасть схемы и расчеты нашей ракеты? Что-то наши особисты ни о чем таком не докладывали. Неужто вы свое собственное расследование провели и лично выявили агента иностранных спецслужб?- тем не менее, продолжил ерничать с наисерьезнейшим выражением лица директор.
- Эх, Виктор Павлович, Виктор Павлович!... Не любите вы меня,- с сожалением и осуждением отреагировал Ануфриев. А за что не любите? За то, что я бдительность проявляю? Да поймите вы, я это делаю не для того чтобы мешать научному процессу, и что я вам не враг, а друг. Вы, спору нет, умеете отлично организовать работу… Но во все мелочи вникнуть просто невозможно. Вот я, по мере сил и пытаюсь вам помочь, за людишками слежу, выявляю, кто чем дышит. То, что особый отдел за режим секретности отвечает, это понятно. Но за людей, за их умонастроения, к сожалению такой штатной единицы, ну вроде замполита в армии, в нашем штатном расписании не предусмотрено, а это дело, поверьте мне, ох какое нужное. Ведь случись чего, вам же первому отвечать. Понимаете?- вкрадчиво и в то же время доверительно говорил Ануфриев.
- Ну ладно, я все понял Николай Константинович. Давайте прекратим эти намеки и перейдем конкретно к делу. Что там у вас?- явно поторопил директор, не проявляя встречных чувств.
- И опять вы не понимаете. Я это по вашему тону чувствую. Вы считаете, что я перестраховываюсь.
На этот раз реплика Ануфриева повисла в домашней уютной ауре кабинета. Виктор Павлович в отличие от прочих руководителей такого ранга не терпел излишней казенщины и свой кабинет любил всячески одомашнивать. Для этого он часто делал всевозможные ремонты, передвигал мебель, приносил из дома некоторые обиходные вещи и цветы…
Директор молчал, явно не собирался втягиваться в дискуссию на тему: «ты меня уважаешь?», надеясь, что Ануфриев так скорее выговорится и уйдет. Зам это почувствовал и поняв, что его попытки перевести беседу в русло «разговора по душам», в очередной раз потерпел неудачу, был вынужден-таки и в самом деле перейти «к делу»:
- До меня дошли сведения, что небезызвестный Карлинский, которого нам сплавили из Москвы, сейчас в лаборатории Глузмана занимается разработкой какого-то узла новой ракеты. Вы это санкционировали, Виктор Павлович?
- Да, санкционировал. Если вы беспокоитесь, что он может кому-то выдать наши секреты, то совершенно напрасно. Во-первых узел самоликвидации, который он разрабатывает, вернее будет сказать дорабатывает, как таковой крайне маловажен и представляет из себя простейшую схему. К тому же как специалист он исключительно малокомпетентен, и потому ни при каких условиях не сможет что-то понять в работе других разработчиков. Да, в общем, он и не проявляет к тому никакого интереса. Ну и потом… ну не шпион Карлинский, неужто вам это не ясно. И вообще, как мне кажется, его и к нам-то прислали потому, что не знали куда деть. Как специалист он нуль, но как говориться раз попал в систему, то теперь уже дешевле терпеть его некомпетентность, чем выпустить. Хотя по мне, лучше бы его выгнали. Даже если бы он и попал в поле зрения какой-нибудь разведки, ничего бы путного им сообщить не смог,- пренебрежительно резюмировал свои слова директор.
- Удивительное дело, еврей, после МВТУ и аспирантуры и ничего не смыслит в науке. Я, признаться, впервые такого встречаю,- недоуменно покачал головой Ануфриев.
- Я удивляюсь не тому, что он не смыслит, а тому, что его в Москве в нашу систему взяли, неужто не видели, что он из себя представляет,- высказал свое мнение Скворцов.
- Ну, это-то как раз объяснить можно. Сейчас по блату и в аспирантуру, и в те же НИИ устраиваются… Да-да, в Москве таких немало, ведь места-то теплые, престижные, спецснабжение и заработки хорошие. Ну а то, что голова не всегда хорошо варит, так это ерунда, для таких всегда какая-нибудь попутная халявная работа найдется. Главное у такого блатного товарища будет стаж работы в научном учреждении, и при кормушке хорошей, и из Москвы никуда уезжать не надо, тот же диплом отрабатывать. Но такие ребята, как правило, не из евреев бывают, а из детей каких-нибудь шишек, руководителей ВУЗов, при которых их потом и в аспирантурах оставляют. А евреи, те обычно в науке тянут. А здесь, все с точностью до наоборот, просто чудеса… Ну ладно, Виктор Павлович, мы несколько отвлеклись. Я, собственно, вот что хотел вам сказать-то. Вы, конечно, в курсе, за что конкретно к нам сослали Карлинского? Вовсе не за его профнепригодность. Так вот, довожу до вашего сведения, здесь он тоже начал заниматься тем же, чем в Москве,- заговорщецки понизил голос Ануфриев.
