— О чем ты? — сказал я. — Это ведь к ней она ездила? Сестра Полы умирает — ну, то есть очень больна, так ведь?
Фрэнк покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Пола все время была дома. Она лежала в постели, ждала ребенка. Не хотела никуда выходить, пока беременна, боялась под машину попасть, поэтому она была дома, в постели.
— И сколько она лежала? — спросил я его.
— Не знаю, — ответил Фрэнк. Десять месяцев.
— Ее больше года не было, — сказал я ему.
— Говорю тебе, она никуда не уезжала, — ответил Фрэнк. — Пару месяцев она вставала с постели. Не выходила из комнаты. Заперла дверь.
— Заперла! — возмутился я. — Она родила ребенка?
— Говорит, да, — ответил Фрэнк. — Сказала, что родила. Я не знаю.
Слышали бы вы, как он говорил. Совсем тихо.
— Как так получилось? — спросил я. — Она сказала, что у нее ребенок. А ты не знаешь?
— Она сказала, что у нее ребенок, — ответил Фрэнк.
— Но я не уверен. Пару месяцев назад я пришел домой, дверь была заперта. Я стучался и спрашивал, все ли у нее в порядке. Она сказала, что рожает.
Фрэнк рассказывал, как спросил у нее, нужно ли вызвать доктора Боулера. Пола сказала, что нет, что ей не нужен никакой доктор. Фрэнк спросил, не болит ли у нее ничего. Пола ответила, что чувствует себя чудесно. Лишь об одном она хотела его попросить. Фрэнк поинтересовался, о чем же. И что вы думаете, она сказала?
Она сказала: «Отправься в сад, сорви две розы и потри их друг о друга».
Все, чего она хотела.
— Боже! — сказал я Фрэнку. — Ты же не пошел? И что, ты не вызвал доктора?
— Она не хотела, чтобы я вызывал доктора Боулера, — сказал Фрэнк. — Она сказала, он ей не нужен.
Можете представить?
— Так, — сказал я. — Ну ты не пошел в сад за розами?
Он сказал:
— Пошел.
— За каким чертом? — спросил я.
— Она так хотела, — ответил Фрэнк.
И он это сделал! Он вышел в сад, сорвал два бутона и потер их друг о друга. После побежал наверх, в спальню (а дверь до сих пор закрыта, представьте), и Пола сказала, что ребенок родился. Но она не пустит Фрэнка посмотреть на него. Лучше будет, если они еще какое-то время останутся наедине. Фрэнк спросил, мальчик это или девочка. Пола ответила, что девочка. Она сказала, что родила красивую голубоглазую девочку со светлыми волосами.
Фрэнк спросил, нужно ли ей что-нибудь. Пола ответила, что ничего не нужно. Фрэнк попросил открыть дверь. Но она не хотела открывать. Я говорю Фрэнку:
— Боже, я бы выломал чертову дверь.
Фрэнк только покачал головой. Он сказал, я не знаю Полу: она очень ранимая.
Так вот, два месяца прошли, а Пола все не выходила, никто не видел ни ее, ни ребенка. Даже горничную не пускала. Открывала дверь, только когда нужно было поесть, и то лишь настолько, чтоб поднос протолкнуть.
Она просто сидела в комнате с ребенком. И Фрэнк, когда возвращался с работы вечером, говорил с ней через дверь. Она рассказывала, что ребенок весь день делал, как засовывал еду в рот и все такое. Фрэнк спрашивал, нужно ли ей что-нибудь. Иногда она отвечала, что нужно. Малютке нужна кроватка, малютке нужна бутылочка. Ну, знаете. Штуки для детей. И Фрэнк привозил на машине все эти вещи, а Пола приоткрывала дверь, настолько чтоб он их протолкнул, но ни ребенка, ни ее не видел.
И вот однажды Пола сказала, что малютке нужно с кем-то играть. В общем, просто другой ребенок. Она сказала, что очень верит в то, что самый важное время для формирования личности — младенчество. Она сказала Фрэнку: «Ты точно думаешь, что я свихнулась». Фрэнк ответил, что нет, но его уже из себя выводило то, что нельзя увидеть собственного ребенка. Пола засмеялась и попросила его потерпеть еще немного.
Так вот, Фрэнк попросил горничную привести свою племянницу. Ей было года три. И ее пустили посмотреть на малютку.
Фрэнк спросил у девочки, когда она вышла из спальни:
— Ты видела малютку?
— Да, — ничуть не сомневаясь, ответила девочка.
— Как она выглядит? Маленькая девочка, да? — спросил у нее Фрэнк.
— Это маленькая девочка. Она говорить не умеет.
Девочка ответила, что малютка не умеет говорить и что она спала в кроватке. Ну, знаете, как дети говорят.
И вот, через пару недель Фрэнк выломал дверь.
— Да в это поверить невозможно.
Пола лежала в кроватке. Фрэнк сказал, она сложила ноги так, что колени сжимали подборок. Ее волосы были причесаны, как у ребенка, и она завязала их таким большим красным бантом. Кроме банта на ней ничего не было. Совершенно голая. Голая, как младенец.
— И что вы думаете, она сказал Фрэнку?
Она сказала, натягивая на себя одеяло:
— Знаешь, ты подлец. Думаю, нет людей подлее тебя.
Она выгнала его из комнаты. И тогда он приехал к нам. И теперь сидел на диване.
Я ему посоветовал куда-нибудь съездить. Сказал, что им с Полой не помешает долгий приятный отпуск.
Сегодня я получил от них открытку.
— Эмили, куда ты дела открытку?
Хинчеры отправились во Флориду. Хинчер впал в полное исступление в вестибюле отеля Плаза. Помощник управляющего и рослый чернокожий лифтер скрутили его, и теперь он в Лейквуде, в лечебнице.
Пола вернулась в Отисвилль и несколько месяцев назад решила снова устроиться библиотекарем. Она все еще работает и справляется замечательно.
Конец
