— Я за катером, Нина Федоровна, — забормотал Зав, — чтобы всех вывезти… Кто же знал, что так обернется… Туман… Барак подмыло… Это же надо…
Нина Федоровна хотела что-то сказать — искривился рот, но тут на крыльцо выскочила Мотя с узлом, за ней Степанчиха и Степанцов. Конюх сразу бросился на чердак, а Мотя и Степанчиха огласили двор пронзительными голосами.
— Сам уплываешь, — врезался в уши крик Моти, — а нас бросаешь?!
— Я за катером, — объяснил Зав, доставая багор. — Вертолет за вами пришлю!
— Знаем, какой вертолет! — взвизгнула Мотя. — Шкуру спасаешь!
— Молчи, ворожейка!
— А-а-а! — крикнула Степанчиха и кинулась на Зава. — Нас хочешь бросить с детьми!
Но тут крепкий окрик остановил людей.
— Прекратить базар! — Дед стоял на крыльце. — Что за паника?! Почему беспорядок?
К деду будто полностью вернулся слух: он поворачивал голову на писк кроликов, плач детей, треск досок, вскрики соседей.
Антон ощутил, как тяжелеют уши от крови, прихлынувшей от стыда. Мужчина! Зайцем кинулся с чердака, в майке и плавках. Бросил ребятишек, Зинку, дрался за место в копыте. Утопить тебя мало в этой ледяной воде…
— Надо плыть за помощью, — объяснял Зав, лихорадочно толкаясь багром. — Чтобы катер прислали или вертолет.
— Какой вертолет прилетит в тумане? — спросил дед. — Какой катер сюда подойдет по мелкоте? И в корыте этом куда уплывешь, товарищ заведующий?
Испуганно поглядывая на деда, Зав перешагнул через борт корыта и побрел к бараку. И Антон, опустив голову, двинулся на чердак. Навстречу ему спускался Степанцов с детьми на руках.
В чердачном проеме забелело Зинкино лицо. Впервые Антон видел, как испугалась Зинка.
— Неужели конец? — вырвалось у нее из стиснутых губ.
Барак заскрежетал, словно живое существо. Зинка вскрикнула, и Антон, подхватив ее за талию, вывел на безопасный скат сеней.
Искала место, где можно спастись, и Мотя. Она оделась во все новое, захватила наволочку с каким-то своим добром и теперь семенила по двору в поисках надежного угла. Крыша сеней ей, видно, не подходила, и Мотя направилась к Заву, который метался по крыльцу.
— Вода-то прибывает! — закричала Мотя. — Так и потонем тут?!
— А что тебе карты сулили, старая ведьма? — огрызнулся Зав.
— А ты начальство или тряпка? Кто должен спасать?
— Я покажу тебе тряпку! — погрозил ей кулаком Зав. — Я тебя упеку, куда следует! Я тебя спасу!
— Боялась я таких! — откликнулась Мотя. — Ты выплыви сначала, а потом грозись, бюрократ проклятый! Вредитель!
— Выплывем! — заверил Зав, исшаривая глазами стену тумана. — И разберемся, кто тут вредитель!
— Прекратить нытье!
Как ни странно, во всей этой сумятице наводил порядок немощный контуженный дед.
Сейчас он поднял руку, указывая на крыльцо и завалинку. И соседи подчинились. Сгрудились возле деда, с надеждой глядя на него.
— Будем по моей команде кричать все вместе, разом! — приказал дед. — На помощь!
Он взмахнул рукой, словно дирижер, и все затянули:
— На-по-мощь!
Даже Свальщик со Свальщицей оставили молитвы и прибавили свои голоса к хору соседей.
Где-то в тумане затарахтел лодочный мотор, но лодка прошла мимо. Однако это ободрило. Хор зазвучал дружней:
— Помо-ги-те!
Наконец кто-то ответил раскатисто: «О-о-о!» Это возле своего дома появился Иван Бульдозерист. Рядом с отцом суетился Заусенец. Они о чем-то посовещались. Потом Иван сложил ручищи у рта и затрубил, как изюбр:
— Нина-а-а!
Антон взглянул на мать. Ее лицо порозовело, в глазах засияли светлячки. Мать приподняла платье, ступила в воду и пошла навстречу Ивану Бульдозеристу. Теперь она не боялась утонуть. Вода стала захлестывать голенища резиновых сапожек, но мать не ощущала холода.
— Мама! — окликнул ее Антон. Острая боль кольнула его сердце. — Осторожнее, мама!
Мать будто не слышала. Зашла по колено в протоку и прокричала тоненьким голосом:
— Рушится! Дом наш! Ваня-я-я!
Иван, наверное, ничего не услышал. Но все понял.
— Даю вам бульдозер! Пере-е-езжайте-е-е!..
Он махнул Заусенцу, и тот заскочил в кабину. Иван дернул пускач. Раздался рев дизеля, синий дым окутал машину, и она двинулась к протоке. Бульдозер вошел в воду и направился к бараку, разбивая струю блестящим тяжелым ножом.
Антон двинулся навстречу бульдозеру и встретил Заусенца по пояс в воде. Течение уже отрывало ноги от вязкого дна, а холод стягивал сухожилия.
Заусенец приостановил бульдозер, и Антон завалился на гусеницу, а потом перелез на дерматиновое сиденье.
Заусенец, подмигнув дружку, двинул рычаг, направляя бульдозер прямо к крыльцу, на котором столпились бараковцы.
Соседи отступили в разные стороны, только дед остался стоять перед самым ножом.
— Здорово, дедушка! — Заусенец перевел двигатель на самые малые обороты, высунулся из кабины и объяснил: — Отец остался свой дом караулить — тоже кое-где подмывает. А я вам на поддержку… У меня приказ: сначала Нину Федоровну перевезти с ребятишками, потом остальных!
Нина Федоровна, отжимая подол платья, зарделась, как девочка-школьница.
— Сначала детей перевезем, — залепетала она, — и кто послабее.
Тут барак дал новый крен. Со стен посыпались кирпичи, дощечки, штукатурка. Со стороны конюшни тоже раздался треск. В стайке Степанцова визжал поросенок, будто его жалили крапивой.
Антон вылез на капот бульдозера и ободряюще помахал рукой Зинке. Она уже успокоилась, подошла к самому краю крыши и свесилась над соседями.
— Возьми меня, Антон! — вскрикнула она. — Тонуть, так вместе!
По-странному тянуло Антона к Зинке. Знал он про дружбу ее с Гохой, и еще много чего слышал о ней. И все-таки необъяснимо тянуло к этой разбитной девчонке, значительно старшей во всех отношениях.
— Никто не утонет, Зина, все выплывем, — Антон вздохнул и перевел взгляд на крыльцо. — Я что думаю, деда! Туман долго продержится. А вода наступает!
— Выдюжим! — ответил дед. — Укрепимся!
— А надо ли укрепляться и выжидать? — спросил Антон. — Давайте искать посудину сами.
— Что он мелет? — закричал Зав, обращаясь к деду. — Кого слушаем, Федор Николаевич? Молокососов! Надо эвакуироваться на бульдозере!
Зав бросился было к машине, но снова оглянулся на деда.
— Вы можете не слушать, — крикнул Заву Антон. — Я деду говорю и всем, кто хочет перебраться на сушу!
— На чем это перебраться? — перекосилось лицо Зава.
— На плоту! — выкрикнул Антон.
— Из чего ты сколотишь его? — спросил дед. — Где бревна?
— Готовый есть! — отозвался Антон. — К свалке бону прибило. Поедем сейчас и подтащим!.. Айда! — приказал Антон водителю.
Заусенец двинул рычагами, и бульдозер взревел. Пошел задним ходом, потом грузно повернулся и, раздвигая воду, двинулся по невидимой дороге в сторону свалки.
Зав бросился за машиной, протягивая руки.
— Уедут! — перекрикивал он вой двигателя. — Потеряются! Пропадем! Стойте… Аза-а-ад!
Заусенец дал максимальные обороты, и грязный бурун от бульдозера отшвырнул Зава.
— Направо! — командовал Антон, зорко наблюдая, чтобы не сбиться в кювет под водой. — Левее!.. Так, хорошо, прямо!
Слева донесся треск — это конюшня конного двора трещала под напором воды и мусора. «Надолго ли хватит конного?!» — подумал Антон. Как только рухнет конюшня, упадут заборы, и откроется полный простор для воды. Тогда уж барак недолго простоит…
— Быстрей! — крикнул Антон Заусенцу. — Выжимай все!
Впереди выступили из тумана колоссальные статуи, отлитые некогда из бетона. Они равнодушно взирали на половодье с высоких куч мусора. На их головах и плечах сидели вороны. Ждали, когда взойдет солнце, чтобы собирать обильный корм на лугах и размытой свалке.
— Спасемся! — цедил Антон сквозь зубы, обшаривая глазами свалку. — Мы не суслики… Давай, Коля, жми!
Бульдозер разбрасывал воду, несшую щепки, клочки бумаги, ящики, очистки, ножки от стульев, детские игрушки. Все, способное плавать, держало направление к мосту через Иркой. Наводнение возвращало городу весь его мусор.
— Бона! — Антон ткнул пальцем в изогнутую, будто лук, бревенчатую связку.
Заусенец кивнул, и бульдозер ринулся с кучи к подножию, где завяз один конец боны. И вдруг машина остановилась. Заусенец притормозил на склоне кучи, не доехав каких-нибудь десяти метров до обрывка каната, привязанного к боне.
Антон покосился на Заусенца: у того кисти рук сжимались и расправлялись на рукоятке рычагов. И острый кадык ходил вниз-вверх, как поплавок во время поклевки.
— Что ты? — спросил Антон. — Двигатель?
— Парни! — выдавил Заусенец. — Не отдадут!
Антон проследил, куда смотрит Заусенец. На другом конце боны копошилась компания Гохи. Сердце Антона сжалось. В клочьях тумана люди на том конце боны казались настоящими великанами, а их моторная лодка — кораблем. Антон знал, что это оптический эффект тумана, но сердце екнуло.
