Резюме
Мистер Бердофф приезжает в Германию. Живет в пансионе, где из окна ему видна строительная площадка. Ждет ленча. Каждый день хорошо ест и набирает вес. Посещает занятия, музеи, пивные на открытом воздухе. Любит послушать струнный квартет под открытым небом: руки на металлической столешнице, под ногами – гравий. Грезит о женщинах. Влюбляется в Хелен. Трудная и неудобная любовь. Растущая близость. Хелен обнаруживает любовь к вагнеровским операм. Мистер Бердофф, к сожалению, предпочитает Скарлатти. Загадка души Хелен.
У Хелен заболевает ребенок, и она возвращается домой, в Норвегию, ухаживать за ним. Она не уверена, что хочет продолжать жить с мужем. Мистер Бердофф пишет ей минимум один раз в день. Сможет ли она приехать обратно до его отъезда в Америку? Ее ответные письма очень коротки. Мистер Бердофф упрекает ее за это. Она пишет все реже, и в ее письмах нет ничего, что мистер Бердофф хотел бы от нее услышать. Мистер Бердофф завершает курс обучения и готовится уезжать в Америку. В поезде, увозящем его в Париж, он смотрит в окно, чувствует себя слабым и ни на что не годным. Хелен сидит у постели своего спящего ребенка, уставившись в окно спальни, и думает о мистере Бердоффе. Потом переключается на воспоминания о предыдущих любовниках и их машинах.
Люди не знали того, что знала она: что на самом деле она была не женщиной, а мужчиной, нередко толстым мужчиной, но, быть может, чаще всего старым мужчиной. Из-за того факта, что она была старым мужчиной, ей было трудно быть молодой женщиной. Например, ей было трудно разговаривать с молодым мужчиной, хотя этот молодой мужчина недвусмысленно проявлял к ней интерес. Ей приходилось спрашивать себя: почему этот молодой мужчина флиртует с этим старым мужчиной?
Она стоит над рыбой, размышляя о непоправимых ошибках, которые совершила сегодня. Вот рыба приготовлена, и она – наедине с ней. Эта рыба – для нее, больше в доме никого нет. Но у нее выдался беспокойный день. Как она может есть эту рыбу, остывающую на мраморной доске? И рыба тоже, неподвижная, отделенная от костей, лишенная серебристой кожи, никогда не была так безнадежно одинока, как сейчас: подвергшаяся насилию в крайней форме, она лежит под усталым взглядом этой женщины, последней ошибкой которой в этот день было то, что она с ней сделала.
Прошлой ночью Милдред, моя соседка, живущая этажом ниже, мастурбировала с гобоем. Гобой сопел и взвизгивал в ее влагалище. Позднее, когда я думала, что она уже закончила, она начала пронзительно кричать. Я читала книгу об Индии, лежа в постели. Я чувствовала, как ее экстаз проникает ко мне в комнату сквозь половицы. Конечно, тому, что я слышала, могло быть и другое объяснение. Вероятно, это был не гобой, а гобоист, который входил в Милдред. Или, возможно, Милдред била свою маленькую нервную собачку чем-то длинным и музыкальным вроде гобоя.
Милдред, которая пронзительно кричит, живет подо мной. Три молодые женщины из Коннектикута живут надо мной. Еще есть дама-пианистка с двумя дочерьми на первом этаже и какие-то лесбиянки в цокольном. Я человек здравомыслящий, мать, и я люблю ложиться спать рано, но как я могу вести размеренный образ жизни в таком доме? Это какой-то разгул скачущих и резвящихся вагин: тринадцать вагин и только один пенис – моего малолетнего сына.
Сначала поэт пишет историю о мыши в лунном свете на снегу, как мышь пытается спрятаться в его тени, как взбирается по его рукаву и он стряхивает ее в снег, даже еще не разобрав, что прицепилось к его рукаву. Его кошка рядом, ее тень тоже падает на снег, и она бросается за мышью. Потом эту историю, лежа в ванне, читает женщина. Верхняя половина ее волос суха, а нижняя плавает на поверхности воды. История ей нравится.
В тот вечер она не может уснуть и идет на кухню, чтобы почитать другую книгу того же поэта. Она сидит на табурете возле стойки. Поздно, ночь тихая, хотя время от времени вдали проходит поезд и дает гудок, приближаясь к переезду. Хотя она и знает, что здесь живет мышь, ее удивляет, когда та выныривает из-под конфорки, на которой стоит кастрюля, и нюхает воздух. Ее ножки похожи на маленькие колючки, уши неожиданно большие, один глаз закрыт, другой открыт. Она подъедает что-то с поверхности плиты. Женщина шевелится, и мышь юркает обратно, женщина замирает, и спустя несколько мгновений мышь появляется опять, а когда женщина делает движение, мышь снова ныряет внутрь плиты, как натянутая и отпущенная резинка.
В четыре часа утра женщина, продолжавшая читать и время от времени наблюдать за мышью, закрывает книгу и идет спать, хотя сна у нее по-прежнему ни в одном глазу.
Утром в кухне мужчина сидит на табурете, на том самом табурете возле стойки, и держит на коленях их молодую кошку, обхватив ее шею крупными красными руками. Он поглаживает ее макушку большими пальцами, за ним стоит женщина, склонившись и прильнув к его спине так, что ее грудь расплющилась о его лопатки, ее руки сомкнуты вокруг его груди. Они разложили на стойке хлебные корки, чтобы их запахом привлечь мышь, и ждут ее неосторожного появления, чтобы молодая кошка ее поймала.
В таком положении они остаются долго, окруженные почти полной тишиной и почти не шевелясь, только большие пальцы мужчины ласково гладят кошку по голове, а женщина изредка касается щекой душистых мягких волос мужчины, потом снова поднимает голову, а у кошки глаза стреляют справа налево и обратно. Внезапно на кухне включается мотор, и в водонагревателе вспыхивает газ, по шоссе за окном проносятся машины, потом на дороге раздается одинокий голос. Но мышь знает, кто ее ждет, и не выходит. Кошка слишком голодна, чтобы сидеть смирно, она вытягивает одну лапу, потом другую, высвобождается из некрепко держащих ее рук, запрыгивает на стойку и сама начинает есть хлеб.
Каждый раз, когда ей удается проникнуть в дом или когда ее впускают в дом, кошка сонно сворачивается на стойке у плиты, не сводя глаз с конфорки, где может появиться мышь, но, полусонная, следит не слишком бдительно, словно ей нравится такая ситуация: охотиться – оставаясь неподвижной. На самом деле она просто составляет мыши компанию: мышь начеку или спит внутри плиты, кошка рядом снаружи. У мыши в плите мышата, кошка тоже носит в утробе котят, и ее соски начинают выпячиваться сквозь пушистую шерсть на животе.
Часто, глядя на кошку, женщина вспоминает другую историю.
Женщина и мужчина жили в деревне в большом пустом доме. Комнаты там были такими просторными, что мебель терялась в их пустом пространстве. Никаких ковров, занавески тонкие. Зимой оконные стекла становились холодными, и дневной свет, так же как электрический по вечерам, был холодным и белым и освещал голый пол и голые стены, но не рассеивал сумрака комнат.
По обе стороны от дома, за пределами двора, росли деревья. С одной стороны лес был густым и тенистым и взбирался по склону холма. У подножия холма среди деревьев лежал заболоченный пруд, воду замыкала железнодорожная дамба. Рельсы и шпалы бежали от дамбы, гребень которой густо зарос молодыми деревцами. Лесок с другой стороны от дома был жидким и окружал луг, по ночам через луг ходили олени. Зимой женщина видела их следы на снегу и прослеживала их до того места, где они сворачивали с дороги. Когда наступали холода, мыши из леса и с луга перебирались в дом, бегали где-то за стенами, дрались и пищали за плинтусами. Ни женщина, ни ее муж ничего не имели против мышей, если не считать черных крупинок помета, которые те оставляли повсюду, но они слышали, что мыши иногда перегрызают скрытую в стенах проводку, что было чревато пожаром, поэтому решили избавиться от них.
В хозяйственном магазине женщина купила несколько мышеловок, сделанных из блестящих металлических колец и грубых деревянных дощечек с отштампованными на них красными буквами. Продавец в магазине показал, как они работают. Ими было легко пораниться, так как пружины были очень тугими и срабатывали мгновенно. Устанавливать мышеловки пришлось женщине, потому что всеми подобными делами в доме занималась именно она. Вечером, прежде чем лечь спать, она, опасаясь прищемить пальцы, аккуратно зарядила одну мышеловку и поставила ее в такое место, где ни она, ни он не могли случайно наткнуться на нее, выходя утром на кухню.
Они легли в постель, но женщина не спала, читала книгу. Она читала до тех пор, пока мужчина не проснулся и не стал жаловаться на свет. Он частенько сердился по разным поводам – когда она читала в постели, это был свет. Позже ночью, лежа без сна, она услышала звук, похожий на выстрел, это сработала пружина в мышеловке, но она не пошла вниз посмотреть, потому что в доме было холодно.
Утром она спустилась в кухню и увидела, что мышеловка захлопнулась и в нее попалась мышь, на розовом линолеуме вокруг мышеловки размазалась кровь. Она подумала, что мышь мертва, но стоило ей толкнуть мышеловку ногой, как стало ясно, что это не так. Мышь начала рывками бегать по линолеуму, таская за собой мышеловку, в которой была зажата ее голова. В этот момент на кухню вошел муж, и оба они оказались в растерянности, не зная, что делать с полумертвой мышью. Им пришло в голову, что лучше всего добить ее молотком или каким-нибудь другим тяжелым предметом, но если кто-то и должен был это сделать, так это она, а у нее не хватало духу. Склонившись над мышью, она почувствовала тошноту и страх перед этим мертвым, или полумертвым, или покалеченным существом. Оба были взволнованны и то смотрели на мышь, то отворачивались, то начинали ходить по кухне. День был облачный, надвигался очередной снегопад, при белом кухонном свете предметы не отбрасывали теней.
