— Мам, купи еще вон те шарики.
— Почем у вас вон те шарики? Дайте мне три штуки.
Капитолина Салимова отдала шарики Вите Салимову и неторопливо сложила пакетики в сумку.
Грогин нахмурился на немой вопрос Зульфии Альбертовны, потому что не мог сразу вспомнить, какого черта его занесло в этот магазин.
— Печенье и упаковку конфет «Красная шапочка».
Средних лет, худая, прихрамывающая на правую переднюю лапу, грязно— белая с желтыми разводами сука по кличке Шарик со слюнообильным любопытством следила за пахучими тяжелыми сумками и пакетами, покачивающимися на уровне ее морды и удаляющимися в неизвестных направлениях.
— Мама, смотри — собака!
— Ну и что, что собака? Не подходи и не трогай ее!
— Я только поглажу.
— Отойди от собаки! Ричард, я кому сказала!
Грогин удивленно обернулся и посмотрел на маленького Ричарда и на вполне большую его маму Нину Ростиславовну. Собака, поняв по модуляциям человеческих голосов, что ей не дадут ничего съестного, а, напротив, могут пихнуть в какие-нибудь жизненноважные органы кирзовым сапогом, поджала хвост и отбежала метров на десять, по пути неодобрительно скосившись на Грогина, у которого не было большой ароматной сумки.
Грогину стало жалко собаку, он развязал узелок шелестящего мешочка, достал из него печеньку и бросил, возможно, беременному Шарику. Собака шарахнулась в сторону, налетела на пустой картонный ящик, взвыла от ужаса и понеслась в спасительный двор знакомых многоэтажек.
Эмма Никифоровна осуждающе встала напротив Грогина:
— Нажрутся, гады, потом собак шугают!
Желтый квадратик печеньки быстро раскис и расползся на влажном асфальте.
Спиридонов отхлебнул из трехлитровой банки большой глоток мутного пива и передал ее Андрею Пантелеевичу. Андрей Пантелеевич прижал банку к животу и сказал:
— А ведь я вас, ребята, всех знаю — вы у меня учились.
Рафиков Коля разорвал зубами мумию воблы и неодобрительно закачал головой:
— Не свисти, батя, я учился до восьмого класса в городе Стерлитамаке, а с восьмого по одиннадцатый в пионерлагере «Козленок» номер семь. Ты банку не задерживай — хлебай.
Спиридонов закурил папиросу и сместил ее в правый уголок рта:
— Погоди, Колям, может быть, я у него учился, ты в какой школе детишек мучил?
— Где я только не преподавал. Дай затянусь?
— Оставлю.
— Ты сам-то из какой школы?
— Из пятьдесят четвертой.
— Ну, я же говорю, что помню тебя, — ты такой шустренький был, все списывал, а?!
Спиридонов задумался: был ли он шустренький и что он мог списывать.
— Черт его знает, я как в армии отслужил на Байконуре, плохо все вспоминать стал, да и с бабами как-то не очень.
Андрей Пантелеевич основательно приложился к банке, прищурил правый глаз, а левым заметил проходящего мимо человека в черном плаще со знакомыми чертами.
Грогин шел и думал о дяде Юре с его неизбежными капризами и очень удивился, когда у окошечка пивного ларька услышал надоевший еще в седьмом классе надтреснутый голос. Грогин, минуя объятия Андрея Пантелеевича, взял круто вправо — общение не должно быть слишком частым, чтобы не терять своей притягательности.
Андрей Пантелеевич, отдуваясь, отдал банку Рафикову.
— Вон прошел в плаще, тоже мой ученик, вы с ним за одной партой сидели.
Коля Рафиков раньше времени оторвался от банки и заинтересовано толкнул локтем Спиридонова:
— Займи у него на пузырь.
— Да я не знаю его.
— Отец, как его зовут?
— Кого? А, отличника-то — Левка Иванов.
— Чего?
— Да ладно, Колям, забудь, сейчас свяжешься — потом не отвяжешься, мало ли чего он тут плетет!
Зоя Ивановна Кийко заскучала, грузно села в продавленное кресло и подвинула к себе телефон.
Даша сказала Зое Ивановне, что мамы в данный момент нет дома, но она вот— вот подойдет. Зоя Ивановна спросила Дашу, что делает Василий Васильевич, идет ли у них дождь, как поживает сама Даша, ее муж Валерий, брат Гера, племянник Толик и еще несколько совершенно незнакомых Даше людей.
Главный инженер объединения «Электросила» Муратов Мэлс Эрастович не повернул голову в сторону почтительно выходящих на пятом этаже из лифта сотрудников среднего звена, он нажал кнопочку восьмого этажа, достал из кармана маленький блестящий никелированный перочинный ножичек и выцарапал под большим зеркалом на полированной поверхности темного дерева короткое матерное слово.
Старший лейтенант в отставке Каракулов ткнулся головой в плечо двухчасового друга Чегодаева и заплакал. Чегодаев положил во внутренний карман часы Каракулова и попросил Каракулова собраться. Каракулов перестал плакать.
— Мне же генерала обещали дать, но не дали, вот и хожу как дурак в полковниках.
Чегодаев поцеловал Каракулова в родинку на правой щеке, и, сказав, что в этой жизни нет правды, обнял.
Каракулов высморкался в комок газеты «Для настоящих мужчин»:
— К Герою все бумаги готовы были, уже на подписи лежали — нет, своего протолкнули.
Грогин и Зюзин очень быстро шли по тротуару, ловко перепрыгивая небольшие лужи.
— Так ты идешь со мной на презентацию?
— Не знаю.
— Представляешь, стал нравиться зрелым женщинам.
Грогин уверенно прошел по узкому бордюру, разделяющему пополам поверхность черной жижи.
— И что они во мне находят, даже интересно.
Грогин остановился у газетного киоска и купил шариковую ручку.
— В принципе я-то не против, меня даже определенное волнение охватывает.
Грогин зашел в маленький уютный магазинчик радиотоваров.
— Все-таки природа женщин непостижима.
— Раньше ты был сопливый, безусый юнец, теперь ты пропитанный никотином и перегаром лысеющий мужчина — что тебе еще непонятно.
Инженеры по технике безопасности Бикеева и Скрепкин проводили инструктаж принятых на нефтеперерабатывающий завод новых работников. Бикеева смотрела в потолок и в сотый раз повторяла свою часть лекции о противопожарной безопасности, одновременно думая, на какую оценку напишет контрольный диктант сын Алик — на тройку или, может быть, всё- таки на четверку с минусом.
Скрепкин сначала подпирал подбородок кулаком, потом опустил голову и подремал, как большинство слушателей, потом он увидел таракана.
Бикеева с отвращением взяла в руки огнетушитель:
— Огнетушители бывают следующих видов…
Таракан залез в стопку бумаги, но быстро оттуда вылез.
— Чтобы привести в рабочее состояние порошковый огнетушитель, надо перевернуть его…
Таракан перебежал через огромное пространство желтого стола и спрятался в щелку, Скрепкин заметил его шевелящиеся тоненькие усики и усмехнулся.
— Устройство огнетушителя ПО— 2С показано на плакате в разрезе.
Таракан спрятал усики и через некоторое время появился около пластмассового бюстика улыбающегося человека с отбойным молотком на плече.
Бикеева села на стул, взглянула на часы, но Скрепкин не подхватил эстафету. Бикеева недоуменно повернулась к ухмыляющемуся Скрепкину и зашептала:
— Скрепкин, ты что?
Скрепкин испугался, вскочил и, вспомнив некстати армию, схватил противогаз и сказал осоловевшим слушателям:
— Противогаз надо надевать за три секунды, кто не уложится, тому это самое, то есть отравляющие вещества бывают следующих видов, в смысле, если кто на территории завода будет без противогаза, того поставим на карандаш или…
Бикеева подняла на Скрепкина карие с раскосинкой глаза, Скрепкин совсем испугался, взял пыльную красную папку, раскрыл и стал монотонно читать вслух инструкцию газоспасательной службы.
Командированный на краткосрочные курсы повышения квалификации ведомственных поверителей учетно-расчетных резервуаров Рябов Эмиль Павлович из города Ижевска протянул командированному на эти же курсы из города Петропавловска Гололобову Константину Арсеньевичу мороженое на палочке:
— Видишь тех двух впереди — давай догоним.
— Эмиль, может быть, сначала мороженое съедим?
Рябов с сожалением поглядел на исчезающих в толпе двух волнующих со спины девушек:
— Как скажешь.
Рябов и Гололобов быстро съели мороженое, и Рябов кивнул подбородком в сторону двух других девушек, стройных, легких и свежих:
— Смотри, как надо знакомиться.
Рябов добросовестно прочистил языком зубы и улыбнулся:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Извините, можно задать вам три вопроса?
— Нет, нельзя.
Девушки гордо и независимо ушли, а Рябов сказал:
— Сикушки!
Гололобов робко предложил:
