Ознакомительная версия.
Другой милиционер, писавший за столом, вопросительно посмотрел сначала на Алексея, потом – на старичка и старушку, стоявших возле стены. Из коридора увидеть их было невозможно.
– А этого мы не знаем… – подобострастно тараща глаза на слугу закона, прошамкал беззубым ртом старичок. – Врать не станем. Верно, Дуся? – он повернулся к бабульке.
– Не станем, – живо откликнулась та. – когда, значит, они тут хулиганили… Это… когда мы вас вызвали… Двое за стенкой орали: он (старушка кивнула на молодого мужчину в тапочках) да Танька, прости ее, Господи! А более никого слышно не было! Врать мы не будем. Зачем напраслину наговаривать? Раз не было, значит не было.. она хотела сказать еще что-то, но милиционер, оформлявший документ, строго взглянул на нее, и бабулька умолкла.
В этот момент Татьянин муж, – без сомнения, это был он, -только что сидевший, глядя в рол, резко вскинул глаза, уставился исподлобья на Алексея. В зрачках поблескивали злые огоньки.
– Зордынов, гражданин вам знаком? – спросил мужа стоявший за спиной у Алексея милиционер.
– Ах ты, сука!.. – прозвучало вместо ответа. – Вот для кого она в такую рань постелила… Вот же, вот! – закричал он и попытался вскочить со стула.
Неизвестно, что произошло бы дальше, не метнись от стола к Татьяниному мужу милиционер, грубо не толкни его обратно на стул.
Татьяна взвизгнула от страха. Алексей стоял, не шелохнувшись. Ревность супруга выглядела чересчур театрально, а потому не пугала. Будь у Алексея основания, он бы даже заподозрил в этой сцене спектакль. Словно за ревностью пытались скрыть подлинную причину скандала.
Темно-синяя рубаха, надетая на муже, распахнулась до самого пупа, обнажив смуглое, волосатое тело. Только тут Алексей заметил: пуговицы рубахи вырваны с мясом. В образовавшиеся дыры тоже явственно проглядывало тело.
– Товарищ капитан! – взвыл Татьянин муж. – Вы же сами видите … Врала, что не выспалась, что пораньше лечь хотела… Правильно не поверил! Я эту лживую суку… А меня!..
– Угомонитесь, Загодеев! – вновь раздалось за спиной у Алексея.
Татьянин муж всхлипнул. Второй милиционер вышел от двери на середину комнаты:
– Гражданка Загодеева, вам знаком этот… Этот мужчина?
– Впервые вижу! – выпалила Татьяна. Иного ответа Алексей не ожидал.
– Товарищ Загодеева, видимо, понервничала. Вот и говорит…
Что не соответствует действительности, – спокойно, но твердо произнес он. – Я из газеты. Корреспондент. В эту квартиру меня привел материал о чае. Наша газета готовит его с Татьяниной помощью…
Вот и вся причина.
Милиционеры переглянулись, капитан – серьезно, второй, что стоял под люстрой (Алексей плохо разбирался в званиях) с ухмылкой.
– Надо же, корреспондент! – удивилась бабулька.
– Документы у вас есть? – спросил капитан.
Алексей подошел и положил перед ним на стол свое редакционное удостоверение:
– Паспорта, извините, не захватил…
Капитан извлек из коричневого планшета тетрадь и начал переписывать в нее данные, значившиеся в удостоверении. В комнате стало тихо. Лишь старик шумно и невесело вздохнул.
– Живете где? – обратился к Алексею капитан.
В голове Алексей мелькнула мысль назвать вымышленный адрес, однако вслед он указал свой.
– Берите… – капитан подвинул удостоверение по столу в сторону владельца.
Сегодня у вас здесь ничего не выйдет, – произнес страж порядка серьезно. И его младший по званию напарник удержался от улыбки.
– Могу идти? – деловито осведомился Алексей.
– Идите, – капитан щелкнул замком планшета.
Алексей повернулся и, не говоря больше никому ни слова, вышел из квартиры. У другого бы в голове стучало: "Счастье, что случилось только это и ничего хуже. Ведь как влипнуть мог! Дай Бог, если история не будет иметь продолжения…" Однако, Алексей ничего подобного не думал.
"Сорвалось!" – мозг сверлило сознание неудачи, И с каждым мгновением на душе становилось тяжелее: сейчас придется выйти на улицу и шагать к метро мимо деловито спешащих после работы домой прохожих, мимо зазывающих афиш, мимо… Возвращаться к Верочке, ощущая: шаг за шагом по каждой клеточке твоего естества расползается прежняя, не нашедшая выхода, неудовлетворенность. А ведь складывалось идеально!
Можно ли запросто смириться с неудачей?!
* * *
Вновь наступило утро. Он чувствовал себя разбитым. Верочка ходила по квартире притихшей, настороженной, как ему показалось -напряженно что-то обдумывавшей.
Без аппетита позавтракал. Подперев голову руками, остался за столом. Что поделаешь: ноги отказываются идти, голова вместо идей набита осколками разбитых планов. Даже желания думать не осталось. Верочка, деловито вытиравшая посуду, и та не вызывала привычного раздражения.
Упала и, звякнув, разбилась чашка, – нечаянно смахнул локтем. Верочка не обернулась. Ей тоже стало на все наплевать?.. Алексей поднялся и вышел из кухни. На темно-синем линолеуме остались белеть осколки…
Похоже, Алексей вступил в полосу кризиса: слишком больны неудачи и чересчур серьезны новости. Впрочем, Верины домыслы нуждались в проверке. Но как бы ни было – нельзя поддаваться депрессии. На удары судьбы он привык отвечать контрударами. Теперешний решил начать с ванной комнаты. Однако сперва телефонный звонок:
–Сергей Витальевич, могу я сегодня пропустить летучку?.. Совершенно неотложные семейные обстоятельства… А в остальном у меня все готово – завтра материал будет на вашем столе!
Слава Богу, редактор был душевный и никогда не отказывал подобным просьбам, – теперь на работу можно не идти. Тайм-аут! Мнение же, что холодный душ лучше принимать до завтрака, а не после оного, Алексея мало смущало. Положив трубку на рычаги, отправился прямиком в ванную комнату и там долго стоял под ледяными струями. В конце концов, на улице тоже шел дождь и маленькая репетиция помешать не могла.
* * *
Окно профессорского кабинета выходило в уютный палисадник, разбитый во дворе клиники. Сам профессор – крупный светило медицинской науки – сидел напротив Алексея за своим, загроможденным книгами, толстыми папками, стаканчиками с ручками и карандашами, перекидными и техническими календарями, столом.
Алексей не знал, что консультировал Веру, однако человек находившийся перед ним, заслуживал явно не меньшего, а даже большего доверия. Ибо в своей области слыл высшим авторитетом. Алексея с ним, как и с многими неизвестными людьми, свела работа журналиста. Глядя в одновременно печальные и насмешливые глаза Левона Мкртчяна, Алексей думал о необъяснимой взаимной симпатии, способной возникнуть у двух людей, разных по возрасту и профессиональным интересам. Впрочем, разницу в возрасте корреспондента и профессора нельзя было назвать пропастью, – пятнадцать лет.
Два года назад Алексей взял у Мкртчяна одно из своих первых интервью. Потом случайно встретились в ресторане. Столики оказались рядом, а подружки Алексея и Левона – одногодками. Последнее выяснилось в конце вечера, – четверо встретились в гардеробе, а затем долго и безуспешно пытались поймать такси. Мкртчяну и его спутнице повезло: уехали первыми. А на следующий день Левон позвонил в редакцию и предложил Алексею заехать в клинику – был интересный материал для новой статьи.
– Ты не нервничай! – сказал Левон теперь.
– А я и не нервничаю… – ответил Алексей.
– Зря. Я бы на твоем месте очень нервничал, – продолжил Мкртчян. – Но если она в порядке – не значит, с тобой неладно. Понял? – Левон пригладил черные, с ранней проседью волосы. На мгновение задумался, произнес:
– Ответ даст только обследование. Хочешь, устрою… Но результата придется подождать. Надеюсь, не запьешь от неопределенности? – легким прикосновением мизинца Левон сбил с сигареты нагар в стоявшую перед ним фарфоровую пепельницу.
– Нет, – твердо ответил Алексей и потом добавил: – Вы же знаете, Левон Борисович, не мое амплуа!..
Кусты, тщательно ухоженные гравиевые дорожки во дворе клиники, бетонный забор, увитый с внутренней стороны вьющимися растениями, – и в нынешнюю мерзкую осень вид из окна был чистым и аккуратным. Вероятно, призван вызывать у больных светлые, спокойные мысли. Надежду.
Именно поэтому Алексей сжал руку в кулак и хотел резко опустить его на стол, – в заборе мерещился другой – чаеразвесочной фабрики. Что же касалось веры в будущее – его жизнь замкнулась на двух неделях дождя и серого неба, а все устремления – на Татьяне Загодеевой.
Сдержался, – в последний момент остановил кулак у поверхности стола, удар получился легким, неслышным.
Не нервничай, не волнуйся. Все будет хорошо! – успокоил Мкртчян.
И последние фразы неожиданно заставили сердце Алексея забиться чаще, веселее. Ведь раз он, Алексей, переживает, мучается, значит… Осталась в душе какая-то яркая краска, не позволяющая ему слиться в одно с бесконечными темными днями!
Ознакомительная версия.
