Священник схватился за палку, да и вытолкал его из дома вон.
* * *
Лорд Бёркли много лет верой и правдой служил британской короне и был глубоко убеждён, что к юбилею ему причитается ода, воспевающая его подвиги на поле брани. Он велел своему дворецкому расспросить в округе, кто из здешних писак знает своё ремесло более или менее сносно, а главное - может произвести оду на чистом британском английском, а не на этом ужасном непонятном языке, на котором изъясняются местные поэты-невежды. Так в Эльмсхолле появился очаровательный Эоган О'Салливан, с его выжидающим взглядом, дерзкой улыбкой, подлатанными манжетами, - безусловно, кружевными, однако не от природы, а от длительности употребления, - и выбивающейся из причёски рыжей прядью.
Леди Бёркли правильно отреагировала на тёмный взгляд Эогана, быстро сообразив, что ей отлично может пригодиться его помощь при перемотке шерсти, равно как и при выборе сюжета для гобелена. И несмотря на то, что вкус у Эогана оказался практически безупречный, с гобеленом провозились почти до утра.
...Через три дня Эоган, слегка пошатываясь, предстал перед лордом Бёркли, и, покусывая пересохшие губы, зачитал с листка десяток строф, ради которых такая незначительная особа, как он, была допущена в Эльмсхолл. Попутно он наскоро поправлял замявшийся воротник рубахи и старался поменьше демонстрировать расцарапанную щёку.
Лорд Бёркли мигом раздулся, как индюк.
- Э-э-э... Я бы сказал, что панегирик удался. Но всё же вы задИржитесь у нас на пару дней, милейший. На мой взгляд, тут не хватает деталей..., - и лорд Бёркли доходчиво объяснил, какие именно из его доблестей и воинских подвигов Эоган, по его мнению, осветил слишком бегло. Он проговорил с битый час, самодовольно глядя сверху вниз на склонённую рыжую голову Эогана, покорно замершего перед таким корифеем словесности, каким был лорд Бёркли. Впрочем, мыслями Эоган был далеко.
- Э-э... так как насчёт всего этого, любезный? По силам вам это вставить? - холодно вопросил наконец лорд Бёркли с высоты своих каблуков.
- Если то, что нужно, удачно вставить куда следует, то может получиться очень даже интересно, сэр, - уверенно сказал Эоган, живо представляя себе, что и куда именно он вставит сегодня же вечером.
Доработка оды осуществлялась той же ночью на залитом вином столе в ближайшем пабе под громкий хохот компании, так как Эоган вписывал одно, а вслух добавлял между делом совсем другое и чуть не уморил собутыльников вконец реляциями о подвигах лорда Бёркли на полях сражений. Собственные же подвиги Эогана, носившие более камерный характер, нашли своё место в устном предании, а оно долговечней, чем любые оды.
За окном трещали кузнечики. Сквозняки гуляли по усадьбе из конца в конец. Запах сухой травы добирался до всех закоулков дома. Через двое суток с парадной лестницы кубарем скатился Рыжий Эоган, так и не получивший за труды обещанных двух гиней. В кустах щёлкали чёрные дрозды.
* * *
На Мойру Ни Келли, что из прихода Киллморхен, поминутно обрушивались несчастья, но одно из них увенчало всё: заявился к ней странствующий поэт, который попросил гостеприимства по нерушимым ирландским законам, да нагло так, и пришлось ему это гостеприимство предоставить. Если бы не сослался он на нерушимые ирландские законы, ночевать бы ему под открытым небом, потому что выгнала бы его Мойра поганой тряпкой, а тут делать нечего. Поэт живёт неделю, другую, ни в чём себе не отказывает, и к концу второй недели слух об этом доходит до Рыжего Эогана, а Мойра была с ним в дальнем родстве. "Что, до будущего воскресенья Мойра не протянет?" - спрашивает Эоган. "Только если ноги", - отвечают ему. Тогда Эоган говорит, что со всяким может случиться несчастье и что грех не помочь ближнему, натягивает свою одёжку и пускается в путь по направлению к Киллморхен, и путь этот лежит мимо дома Мойры.
Мойра с утра подсуетилась, нацедила пиво, засунула в печь хлеб, задала корм свинье и ждёт поминутно, что гость того и гляди проснётся и закричит, чтоб ему то и сё подавали.
- Дай Бог тебе удачи, - сказал Эоган, входя.
- Дай Бог и Мария тебе самому с утра пораньше, - отозвалась Мойра, вытирая руки о передник. - Говори тихо, пожалуйста, Эоган.
- А по какой причине? - спросил Эоган самым что ни на есть тихим шёпотом.
- У меня тут поэт, - отвечала Мойра.
- Да ты что? - удивился Эоган. - Вот это - поэт?
- Поэт, - сказала Мойра печально. - И шума он сильно не любит. Помешай ему спать ненароком - и хлопот не оберёшься.
Тогда Эоган набрал побольше воздуху в лёгкие и сказал такие стихи, - без большой заботы о том, как бы сделать свой голос потише:
Смотрю я, тут поэт лежит, занявши две скамьи,
Не любит шума сей поэт, да, верно, и пинков,
И так храпит, что перекрыл он хрюканье свиньи,
Волынки вой, Клонтарфский бой и рёв десяти быков.
Услышав это, поэт заворочался под одеялом, однако ничего не сказал.
- Знаешь что? - добавил вслед за тем Эоган. - Я тут сейчас по делам в Киллморхен, а вот на обратном пути оттуда с удовольствием заверну к тебе опять, и рассмотрю как следует, что же это тут за поэт. Посмотрим, стало быть, насколько он силён в поэзии.
Нечего и говорить, что через пару часов, когда Эоган возвращался из Киллморхен, пресловутого поэта уже и след простыл, так что ни Мойра, ни Эоган более об этой напасти не слыхали.
* * *
Как-то утром Эоган проснулся, к своему изумлению, на таких шёлковых простынях с ручной вышивкой, под такими игривыми амурчиками на потолке, что стал очень серьёзно думать, как он сюда попал и что было накануне. Ничего не вспоминалось. Эоган оперся на локоть, ощупал на себе ночную рубашку, повёл глазами вправо и влево и ахнул. Складки полога, розовые лепестки на подушке и лёгкая ломота во всём теле. Это навевало нехорошие мысли. "Господи, - сказал про себя Эоган. - Если я что-то натворил, я ничего не помню. Последнее, что я помню, - это что я копал торф на болотах Кэройн-Риах для старика О'Райли. Поистине коварное место эти болота. Больше туда ни ногой".
Когда сомнения Эогана в собственной добродетели достигли высокой степени накала, от щёлки в дверях к изголовью кровати просеменила веснушчатая, простоватого вида девушка.
"Боже! Неужто это с ней я до... докувыркался до такого самозабвения?" - изумился Эоган.
- Две недели в лихорадке, в полном беспамятстве, мистер Салливан, - заворковала она. - Жуткие вещи творятся на этом свете. Мисс Лили и мисс Дженет просили сказать, если вы вдруг очнулись, то чтобы вы ни в коем разе не вставали, а лежали бы и...
- В спальне младшей мисс Свитхарт? Я лежал бы, как колода?! Дудки! Я сейчас встану. Вообще, может статься, что я и проведу ещё какое-то время в постели, но вряд ли в одиночестве, - сказал Эоган, и взгляд его окончательно стал осмысленным. - Послушайте, как вышло, что меня не вышвырнули просто на улицу?
- С такой горячкой, как у вас, из Хэмптон-холла на улицу не вышвыривают. Это приличный дом, сэр. Да вы что-нибудь помните, сэр?
- Ну да. Теперь, кажется, припоминаю. Сдаётся мне, я спрягал с кем-то медиопассивные глаголы.
- Так это у вас от болезни, сэр. В горячке ещё и не то привидится.
- А я не нанимался учить младшую мисс древнегреческому? - улыбаясь, спросил Эоган, в голове у которого уже всё прояснилось.
- А, нанимались, сэр. Позвольте вашу ножку.
- К чёрту, я сам оденусь, - сказал Эоган и потянулся рукой в самом неожиданном направлении.
- Вам очень вредно, сэр, - пискнула горничная, но было поздно. Эоган, истый потомок О'Салливанов, пренебрегал в своей жизни гораздо худшими опасностями. "Citius, altius, fortius"[8] был его девиз.
* * *
Древнегреческий шёл при закрытых дверях и, что самое ужасное, каждый день. Эоган изнывал.
- Проспрягаем глагол "халискомай", - говорил он, отводя прядь волос свободной рукой и указывая концом зажатого в зубах карандаша в направлении нужной строки. - Значение этого глагола?
- Меня ловят... я ловлюсь. Меня поймали, - нащупывала скользкое значение мисс Лили. - Я поймался! - торжествующе добавляла она, поразмыслив.
- Я попался, - устало говорил Эоган. - Я попался, ты попался и так далее. Начали.
- Халискомай... халиске...
- Халискетай, - подсказывал он, не дождавшись. Измученный взгляд Эогана отыскивал вырез её платья, так как и взгляду нужно бывает на чём-то отдохнуть.
Мисс Лили ловилась из рук вон плохо. Эоган же, наоборот, попался крепче некуда.
- Медиальный глагол, - втолковывал он с нетерпением, - это не обязательно пассив: это ещё и взаимное действие, когда двое занимаются одним и тем же. Где тут у нас пример? - "махомай" - "я сражаюсь". Это хороший пример, но неудачный. Людям вовсе необязательно сражаться друг с другом. Существуют другие, куда более приятные совместные действия, - он выразительно понижал голос. - Возьмём хотя бы ряд глаголов, выражающих идею сближения.
