— Товарищ директор, мы его вымыли! — кричал Генка, чуть ли не всовываясь внутрь «Волги» и стараясь говорить вежливо. — Как вы сказали, так мы и сделали!
— А вы уезжаете! Совесть есть?! — орал Петрович.
— Нехорошо, — укоризненно сипел Михаил.
Шофер «Волги» испуганно косился на мотоцикл с тремя отчаянными седоками в одинаковых оранжевых шлемах.
— Немедленно оставьте нас в покое! — грозно распорядилась директорша. — Я еду на срочное совещание в облторг.
— Вы у нас примите золотишко и потом поезжайте хоть в Сочи! — елейно уговаривал ее Генка.
— Просто наглость! Я должна все бросить и заниматься только вами и вашим золотом!
— Это государственное золото! — заорал Петрович. — Было бы оно наше — хрен бы я с тобой разговаривал!..
— Потрудитесь выбирать выражения! — возмутилась директорша.
— Он как раз и выбирает. А то б вы такое услышали, — ласково сказал Генка.
Словно сиамские близнецы, «Волга» и мотоцикл мчались по городу вопреки всем правилам дорожного движения. Встречные машины в панике сворачивали в ближайшие переулки.
— Не, мужики, на нее надо в Москву написать, — просипел Михаил.
— Что же это за бандитизм?! — испугалась директорша. — Чуть что, сразу в Москву! Приезжайте в начале будущего месяца, создадим комиссию... В этом месяце у нас план по товарообороту уже выполнен, а в следующем месяце...
— В следующем месяце мы, может быть, вообще уже в тюрьме сидеть будем! — выкрикнул Генка.
— Вот там вам и место, — обрадовалась директорша.
— Ох, был бы я сейчас на танке! — мечтательно простонал Петрович.
Директорша тихо сказала своему водителю:
— Только посмотрите на эти ужасные лица. Такими типами должен заниматься по меньшей мере Комитет государственной безопасности...
Но тут мотоцикл начал терять скорость и, проехав немного, остановился.
— Горючее кончилось, — виновато просипел Михаил.
* * *
В поселке Прохоровском темной ночью светилось только одно окно, в кухне Петровича. Мотоцикл Михаила был прикован к дереву цепью с большим замком.
В кухне Ксения Мухаммедовна с Верой мыли и перетирали посуду. На столе стоял старый китайский термос. Рядом, на небольшом керамическом блюдце с казахским орнаментом, лежали сто девяносто две золотые монеты.
На разные голоса храпели в соседней комнате наши герои.
Ксения Мухаммедовна негромко рассказывала Вере:
— Приехали грязные, злые, замерзшие... Мы, говорят, теперь одним делом повязаны, и пока все не выяснится, будем жить вместе, на казарменном положении. Я говорю — живите, мне-то что. А как увидела, что мой перед сном этот термос под подушку пихает, так сразу поняла — или с ума сбрендил, или еще чего хуже. Дождалась, когда они все задрыхли, термос потихоньку вытащила, и вот... пожалуйста!
Вера горестно покачала головой и сказала:
— Ну откуда?! Откуда у простого советского человека может быть столько золота?! Ведь потом всю жизнь жалеть будут.
— Уже жалеют, — сказала Ксения Мухаммедовна. — Как я поняла из их намеков, они с утречка собирались по начальству идти — сознаваться. Все спорили, с кого начать. Мой-то партийный, так он уговаривал прямо в райком податься, а Генка твой просил райком напоследок оставить. Дескать, когда уже деваться будет некуда. А сначала, говорил, надо в исполком и прокуратуру...
— Господи, спаси и помилуй. А Мишка?
— Мишка все помалкивал. Ты ж его знаешь.
— Знаю, — всхлипнула Вера. — Я на него с детства глаза пялила.
— Интересно, и на сколько же их могут засадить за это?
— Если нет жертв...
— Сомневаюсь, — сказала Ксения Мухаммедовна. — Это вряд ли. Мой Петрович ужас какой здоровый! Вот ему шестьдесят, а он ведь, совестно сказать, ко мне по этой самой части каждый день претензии имеет!..
— Да что ты... — с нескрываемой завистью сказала Вера.
Ксения Мухаммедовна ногой прикрыла кухонную дверь, взяла баян, осторожно тронула пальцами клавиши и негромко запела старую известную песню: «Тюрьма Таганская — все ночи, полные огня, тюрьма Таганская, зачем сгубила ты меня?.. Тюрьма Таганская — я твой бессменный арестант, погибли юность и талант в стенах твоих...»
* * *
Рано утром Генка, Михаил и Петрович ехали на мотоцикле. Навстречу им показались четыре груженых самосвала из их конторы. Самосвалы посигналили светом и притормозили. Остановился и мотоцикл.
— Ну как, ребята, сдали? — спросили водители. Генка одной рукой ткнул Михаила в спину, второй ущипнул Петровича.
— Сдали, сдали! Еще вчера сдали. Оформлять едем!
— Вас там управляющий уже оформил, — хохотал один из водителей. — Вот такенный приказ со строгачом и лишением квартальной премии каждому за невыход на работу!
— Ничего, — сказал Генка, — переживем.
— С вас причитается! — намекнули водители.
— Само собой, — ухмыльнулся Петрович. И они разъехались в разные стороны.
— Ты зачем наврал, что мы уже сдали золото? — спросил Михаил.
— Трепло несчастное, — проворчал Петрович.
— Так спокойнее, — ответил Генка. — Рули прямо к исполкому.
* * *
В приемной председателя райисполкома молоденькая секретарша, с интересом глядя на Генку, сообщила:
— Ну никогошеньки нет! Все на приемке стройобъекта родильного дома. И председатель, и оба его зама, и все, все, все... Ждут госкомиссию, а там чепе. И туда лучше не соваться. Это я вам чисто по-человечески скажу.
— Кажись, у меня уже ничего человеческого не осталось, — недобро покрутил головой Петрович.
— Елки-моталки, когда ж это кончится? — вздохнул Михаил.
— А вот мне ничто человеческое не чуждо! — весело сказал Генка, чем еще больше понравился секретарше. — Где этот родильный дом построили?
* * *
На огромном щите, укрепленном на двух сваях, было написано крупным красивым шрифтом: «Ударное строительство родильного дома Ляминского районного отдела здравоохранения. Срок сдачи объекта I квартал 1984 г. Подрядчик „Межколхозстрой“. Прораб..........»
Фамилии прораба не было. Как, впрочем, не было и самого родильного дома. Только фундамент и проросший бурьяном незаконченный первый этаж...
Вокруг щита стояли машины: «Волга», три «Москвича» и два «УАЗа». У края фундамента, словно у могилы, молча собралась группа людей одинакового вида — председатель райисполкома, два его заместителя, начальник отдела капитального строительства, заведующий райздравотделом с помощниками и не похожий на них представитель «Межколхозстроя», именуемый подрядчиком.
Эта картина напоминала похороны. Та же скорбная тишина, неподдельная печаль и искренняя растерянность. Ощущение трагической непоправимости было столь велико, что когда Михаил, Петрович и Генка подкатили сюда на своем мотоцикле и присоединились к стоявшим, на них никто не обратил внимания.
Наверное, самый тяжелый разговор уже состоялся, потому что председатель райисполкома, тяжко вздохнув, снял почему-то шляпу и дрогнувшим голосом произнес:
— Товарищи...
Глядя на него, все тоже сняли шляпы.
— Товарищи, — повторил председатель. — Один из передовых районов области без родильного дома — это средневековье. Как будем дальше рожать, товарищи? Опять за тридевять земель?! Жду ваших предложений. Что скажет представитель «Межколхозстроя»?
— Если мне добавят средства, я постараюсь сдать объект к концу четвертого квартала. Это будет новогодний подарок трудящимся.
— Сколько вам требуется для завершения работ по роддому? — спросил один из замов.
Представитель «Межколхозстроя» отвел свои вороватые глаза в сторону и сказал:
— Тысяч семьдесят, семьдесят пять...
Прошел гул возмущения.
— Это несерьезно, — сказал председатель. — Таких денег вам никто дать не сможет.
— Это почему же?! — неожиданно громко сказал Михаил. — Мы можем дать!
Весь райисполком повернулся на голос Михаила.
— Ай да Мишаня! — восхищенно ахнул Петрович. — Прорезался!
— Только не семьдесят! — в панике закричал Генка. — Только не семьдесят! Там восемнадцать тысяч пятьсот сорок восемь рублей наших собственных! Мишка, быстро: сколько остается?
— Пятьдесят пять тысяч семьсот пятьдесят шесть рублей, — мгновенно ответил Михаил.
— Молодец, Генка... — Петрович показал на представителя «Межколхозстроя». — Глянь на его рожу — он и миллион схапает — не подавится. Так вот, граждане! — сказал он уже громко. — Пятьдесят пять тысяч семьсот с копейками можем отстегнуть наличняком, чтобы вам было где рожать. Устраивает?
— Вполне, — немедленно ответил представитель «Межколхозстроя». — Ужмемся, справимся и к Новому году...
— Минуточку! — закричал председатель райисполкома. — Да кто вы такие?!
* * *
Спустя некоторое время на черном капоте председательской «Волги» стоял старый китайский термос, а на расстеленном чистом носовом платке лежали золотые монеты.
