Мелч с беспокойством посмотрел на Фрэнсин. Она, такая свежая и желанная, только что из «цветника», совсем скоро обнаружит, насколько жалкая работа у ее начальника. А еще она поймет, что ее начальника не назовешь настоящим мужчиной.
Обычно по утрам рабочая нагрузка сектора общих ответов составляла примерно пятнадцать писем. В то утро, когда к работе приступила Фрэнсин Пефко, ответа ждали всего три письма.
Одно было от мужчины из психиатрической лечебницы. Он утверждал, что вычислил квадратуру круга. За это он хотел сто тысяч долларов и свободу. Второе письмо прислал десятилетний мальчик, желавший стать пилотом первой ракеты, которая полетит на Марс. В третьем письме женщина жаловалась, что не может отучить свою таксу лаять на пылесос компании «Дженерал фордж-энд-фаундри».
К десяти часам Мелч и Фрэнсин разделались со всеми тремя письмами. Фрэнсин подшила их в папку вместе с копиями вежливых ответов Мелча. В шкафу для хранения документов больше ничего не было. Все старые папки сектора общих ответов погибли при пожаре в Строении 181.
В работе наступило временное затишье.
Фрэнсин едва ли могла заняться чисткой пишущей машинки — новенький механизм и так сверкал. Мелчу было трудно с серьезным видом рыться в бумагах, поскольку у него на столе лежал всего один документ: краткое напоминание, что начальники должны решительно бороться с перерывами на кофе.
— Пока все? — спросила Фрэнсин.
— Да, — ответил Мелч. Он вглядывался в лицо девушки — не мелькнет ли на нем насмешливое выражение. Но ничего не заметил. — Вы… так уж вышло, что сегодня мало работы, — сказал он.
— Когда приходит почтальон? — спросила Фрэнсин.
— Почтовая служба не забирается в такую даль, — сказал Мелч. — Когда я утром иду на работу, а потом возвращаюсь с обеда, то беру наши письма в почтовом отделении компании.
— А, — произнесла Фрэнсин.
Протекающие головки душа за стенкой вдруг решили шумно вдохнуть. Потом их носовые ходы, похоже, прочистились, и стук капель возобновился.
— Наверное, у вас временами бывает много работы, мистер Рохлер? — с трепетом спросила Фрэнсин; перспектива кипучей деятельности вызывала у нее приятное волнение.
— Бывает довольно много, — подтвердил Мелч.
— А когда к нам приходят люди, что мы для них делаем? — поинтересовалась Фрэнсин.
— Люди? — не понял Мелч.
— Разве у нас не отдел по связям с общественностью? — удивилась Фрэнсин.
— Да… — сказал Мелч.
— И когда же приходят люди?
Фрэнсин окинула взглядом свой в высшей степени презентабельный наряд.
— Боюсь, люди так далеко не забираются.
Мелч чувствовал себя хозяином самой долгой и самой скучной вечеринки, которую только можно представить.
— О… — протянула Фрэнсин и посмотрела на окно комнаты. Из окна, находившегося в восьми футах над полом, открывался вид на изнанку конфетной обертки, лежащей в проходе между зданиями. — А как же люди, с которыми мы работаем? — спросила девушка. — Разве они не снуют весь день туда-сюда?
— Боюсь, мы больше ни с кем не работаем, мисс Пефко, — сказал Мелч.
— О… — произнесла Фрэнсин.
Сверху послышался устрашающий хлопок паропровода. Огромная батарея отопления в крошечном кабинете принялась шипеть и плеваться.
— Почему вы не читаете брошюры, мисс Пефко? — спросил Мелч. — Может, вам стоит с ними ознакомиться?
Фрэнсин кивнула, желая угодить начальнику. Потом немного подумала и начала улыбаться. Натянутая улыбка была первым признаком того, что Фрэнсин считает новое место работы не таким уж веселым. Читая брошюры, она слегка нахмурилась.
На стене тикали часы. Каждые тридцать секунд раздавался щелчок, и минутная стрелка почти незаметно сдвигалась. До обеда оставался час и пятьдесят одна минута.
— Ха, — фыркнула Фрэнсин, комментируя что-то из прочитанного.
— Прошу прощения? — сказал Мелч.
— Здесь каждую пятницу вечером устраиваются танцы — прямо в этом здании, — объяснила Фрэнсин, отрывая взгляд от брошюры. — Вот почему наверху все так разукрашено, — прибавила она.
Девушка имела в виду, что на баскетбольной площадке были развешены японские фонарики и серпантин. По всей вероятности, следующая вечеринка планировалась в деревенском стиле, потому что в углу стоял настоящий стог сена, а на стенах в художественном беспорядке висели тыквы, сельскохозяйственные орудия и снопы из кукурузных початков.
— Я люблю танцевать, — сообщила Фрэнсин.
— Угу, — промямлил Мелч. Он никогда не танцевал.
— Вы с женой много танцуете, мистер Рохлер? — спросила Фрэнсин.
— Я не женат, — сказал Мелч.
— О! — Фрэнсин зарделась и, поджав губы, снова уткнулась в брошюру. Когда краска сошла с ее щек, она подняла голову. — Вы играете в боулинг, мистер Рохлер?
— Нет, — тихим, напряженным голосом сказал Мелч. — Я не танцую. Я не играю в боулинг. Боюсь, я почти ничем не занимаюсь, кроме ухода за матерью, которая болеет уже много лет.
Мелч закрыл глаза. Укрывшись за пурпурной тьмой опущенных век, он размышлял о жестокости жизни — о том, что жертвы не зря называются жертвами. Заботясь о больной матери, он многого лишился.
Открывать глаза не хотелось, поскольку Мелч знал: то, что он увидит на лице Фрэнсин, ему не понравится. Он не сомневался, что на ангельском личике Фрэнсин будет написана самая жалкая из всех положительных оценок — уважение. А к уважению неизбежно примешается желание оказаться как можно дальше от этого неудачливого и скучного мужчины.
Чем больше Мелч думал о том, что увидит, открыв глаза, тем меньше ему хотелось их открывать. Часы на стене вновь щелкнули, и Мелч понял: еще тридцати секунд пристального взгляда мисс Пефко ему не выдержать.
— Мисс Пефко, — произнес он, не открывая глаз. — Не думаю, что вам здесь понравится.
— Что? — сказала Фрэнсин.
— Возвращайтесь в «цветник», мисс Пефко, — сказал Мелч. — Расскажите там о ненормальном, которого вы нашли в подвале Строения 523. Потребуйте нового назначения.
Мелч открыл глаза.
Лицо Фрэнсин было бледным и напряженным. Удивленная и испуганная, она едва заметно покачала головой.
— Вы… я вам не понравилась, мистер Рохлер? — спросила девушка.
— Дело совсем не в этом. — Мелч встал. — Просто уходите отсюда — ради собственного блага.
Фрэнсин тоже встала, продолжая качать головой.
— Тут не место для такой милой, умной, работящей и очаровательной девушки, как вы, — нервно сказал Мелч. — Останетесь здесь — сгниете!
— Сгнию? — повторила Фрэнсин.
— Как я, — сказал Мелч. Путаясь в словах, он изложил историю своей жизни в глузе. Потом, красный как рак и опустошенный, повернулся спиной к Фрэнсин. — Прощайте, мисс Пефко, — сказал он. — Был чрезвычайно рад с вами познакомиться.
Фрэнсин неуверенно кивнула. Она ничего не ответила. Часто моргая, собрала вещи и вышла.
Мелч снова сел за стол и закрыл лицо руками. Он прислушивался к удаляющимся шагам мисс Пефко и ждал громкого, гулкого хлопка входной двери, который скажет, что мисс Пефко навсегда ушла из его жизни.
Он все ждал и ждал буханья двери, пока не стало ясно, что Фрэнсин умудрилась выйти беззвучно.
А потом он услышал музыку.
Это была запись популярной песенки, дешевой и глупой, но многократное эхо в пустых помещениях Строения 523, накладываясь само на себя, сделало мелодию таинственной, фантастической и волшебной.
Мелч поднялся наверх, навстречу музыке. Он обнаружил ее источник — большой проигрыватель у стены гимнастического зала. Мелч слабо улыбнулся. Значит, музыка была маленьким прощальным подарком от Фрэнсин.
Он подождал, пока закончится пластинка, потом выключил проигрыватель. Вздохнул и обвел взглядом украшения и игрушки.
Если бы Мелч поднял взгляд до уровня балкона, то увидел бы, что Фрэнсин еще не ушла. Она сидела в кресле первого ряда, облокотившись на перила из труб.
Но Мелч не смотрел наверх. Думая, что в зале больше никого нет, он уныло попытался сделать несколько танцевальных па — без всякой надежды на успех.
И тут Фрэнсин заговорила:
— Помогло?
Мелч испуганно поднял голову.
— Помогло? — повторила она.
— Помогло? — переспросил Мелч.
— Музыка подняла вам настроение? — пояснила Фрэнсин.
Мелч обнаружил, что не знает, как ответить на этот вопрос.
Фрэнсин не стала дожидаться ответа.
— Я подумала, что музыка вас немного развеселит, — сказала она. Потом покачала головой. — Конечно, я не надеялась что-то изменить. Просто… — Девушка пожала плечами. — Понимаете… а вдруг она хоть немного поможет.
— Это… спасибо за заботу, — промямлил Мелч.
— Помогло? — спросила Фрэнсин.
Мелч задумался и дал честный ответ — неопределенный.
