Снова раздается голос девочки.
— Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три! Морская фигура на месте замри!
Миша подлетает к противоположной стене и одним махом дотрагивается до нее.
Миша улыбается.
— Я точно знаю, что это сон, а не кошмар! Завтра я перескажу его вам, такой сон вам непременно понравится.
Постучавшись в дверь, я вхожу в комнату.
Как странно: Миша лежит в кровати. Вообще-то она терпеть не может, если ее застают в тот момент, когда она хочет вздремнуть. При виде меня она сразу садится на постели, ищет глазами книгу, которую положила рядом с собой.
— Добрый день, Миша, как поживаете?
— Помаленьку…
— Вы утомлены?
— Немного.
— Мари навещала вас?
— Да, позавчера. Вы с ней познакомились?
— Вы часто рассказываете мне о ней, но лично мы пока не встречались. Она ведь обычно приходит в выходные, а я здесь в будни…
— Ах, да, и правда. Да-да.
— Через несколько минут начинаем занятие. Я пока подготовлю материалы.
— Э-э… Вы уверены?
— Безусловно. Вы не хотите вставать?
— Хочу… но… эти ваши упражнения, знаете… они меня удручают.
Я помогаю ей спуститься с кровати, подаю руку и подвожу к стулу. Миша идет еле-еле: подозреваю, она нарочно замедляет шаг, чтобы отсрочить занятие.
— Вы смотрите телевизор?
— Не особенно.
— Почему?
— В этом больше нет никакого проку. Люди на экране говорят слишком быстро. Картинки на экране мелькают слишком быстро. Мне очень нравился тот, который… колесничает по миру с чемоданом за спиной, ну, знаете, такой молодой весельчак, который ночует у разных людей в разных углах мира. Он очень забавный, он встречается с туземцами, вот так, случайно, и потом ночует у них дома, в своем усыпальном мешке,[2] ну, вы знаете его? Он мне очень нравился, но теперь я его не нахожу. А вы смотрите?
— Не часто, Миша. Любимых передач у меня хватает, а вот времени маловато. Пациентов в этом году много, да к тому же я снова начал учиться.
На ее лице вспыхивает интерес.
— Это замечательно. И что же вы изучаете?
— Получаю университетский диплом.
— В какой сфере?
— Реабилитация в нейропсихологии.
— О-о… Сложно.
— Да, но увлекательно.
— Суеты много, а толку никакого.
— Почему вы так считаете? По-вашему, я совсем безнадежен?
— Да я не о вас. Я об этой… репарации.
— Не говорите так, Миша, не торопитесь с выводами. Многое можно улучшить. И кстати, сегодня я подготовил для вас маленькое упражнение на тему путешествий. Ну как, заманчиво звучит?
Миша смотрит на меня взглядом побитой собаки.
Вместо того чтобы сесть на стул, она падает в кресло.
— Вы не пододвинете ко мне трость? А то я не знаю, смогу ли… ускакать… в случае чего.
— Убежать? Зачем вам убегать?
— Если будет сирень. Вот как вчера. Вас тут не было? После обеда мы сидели внизу, почти все, не считая самых дряхлых стариков, так вот, почти все местные жильцы сидели внизу, доедали ванильный йоргут, и вдруг завыла сирень… Ох, как я перепугалась!
— Сирена?
— Ну да, она! Я чуть в штаны не положила! Потому-то мне и хочется, чтобы трость все время была рядом со мной, на случай… А вы?
Я пытаюсь уловить ход ее мыслей, но она сама уточняет свой вопрос:
— Сколько вам лет?
— Тридцать пять.
— О, прекрасно.
Миша задумчиво умолкает: кажется, она составляет в голове перечень действий, которые тридцатипятилетний человек может выполнить без труда и которые, увы, для нее уже неосуществимы. Затем добавляет:
— И вы любите стариков.
— Ну, пожалуй… я… я люблю работать со стариками, да. Я нахожу это… очень интересным.
— Вот оно что. Это иностранно… Правда. Нам ведь уже почти нечего сказать.
— Ну, сформулируем так: я помогаю вам сказать… все то, что вам есть сказать. И зачастую это очень интересно.
— Да-да, если в таком ключе, то… А ваши родители? Они старые?
— Моя мать умерла несколько лет тому назад. Состариться она не успела.
— Вот как. Это прекрасно.
— Да, в некотором роде… В скоропостижной кончине есть, без сомнения, свои плюсы, но и минусов немало. Я предпочел бы, чтобы мы успели провести вместе больше времени.
— Вы не все сказали?
Вот она, поразительная проницательность стариков. Всякий раз изумляюсь той меткости, с которой они тыкают пальцем в самое больное место.
— Увы, Миша. Я не все сказал. Надеюсь, хотя бы дал понять, но сказал точно далеко не все.
— Вот оно что… Это засадно… досадно.
— Да. Итак, давайте уже выполним это маленькое задание!
— Порошок.
— Помните, что мы делали на прошлом занятии?
— Да.
— Сегодняшнее упражнение очень похоже на предыдущее, только на сей раз я буду называть вам несколько слов, а вы должны найти обобщающее понятие, которое их связывает. Например: буддизм, протестантизм, католицизм… Слово, которое их объединяет, — это…
— А ваш отец?
В подобных случаях я всегда жалею, что у меня нет при себе карты-джокера: я мог бы выложить ее на стол, когда мне вздумается, или просто сделать вид, будто ничего не слышал. Впрочем, я зря себя обманываю: с таким человеком, как Миша, этот номер не пройдет.
— Мы с ним не общаемся.
— Правда? Почему?
— Долгая история.
— О, я никуда не тороплюсь.
— Да, но у нас с вами не сделана работа, Миша.
— Ваш отец жив?
— Да.
— Он уже стар?
— Полагаю, да.
— Вы не виделись с ним с тех пор, как он состарился?
— Нет.
— Так вот в чем дело.
— О чем вы?
— Вот почему вы любите стариков.
— Я об этом не задумывался, но, возможно…
— Вам следовало бы поговорить с ним.
— Поговорить? О чем?
— Обо всем. Обо всем, о чем вы соболеете… сожалеете. Просто когда люди исчезают навсегда, вот так — ффюить… Невысказанные слова остаются с нами. Нельзя жить с этим грузом на душе. Потом начинаются кошары… кошмары, вот в чем беда.
— А, да, понятно, хорошо, я подумаю… Но вернемся к делу. Четыре новых слова: горький, кислый, соленый, сладкий…
— Вкус?
— Отлично. Дальше…
— Так грустно…
— Что именно?
— Мармелад от мадам Данвиль. Осталась всего одна штучка…
— Мне казалось, вам больше нравятся шоколадные конфеты.
— Да, они на втором месте. На первом — мармелад. Ваш отец причинил вам боль?
Я не могу сдержать вздоха.
— Да, Миша.
— Ах… Это прожило… тяжело.
Не знаю, о чем она говорит — об упражнении, которое я уговариваю ее выполнить, или о моей жизненной ситуации. Она выжидательно смотрит на меня, словно надеется, что я немедленно выложу ей всю историю.
— Надо съездить и узнать.
— Узнать о чем?
— Как поживает ваш отец.
— У него все отлично, насколько мне известно.
— Вы давно не виделись?
— Да, очень давно.
— То есть слишком давно. Вам непременно нужно выяснить, как у него дела. А вдруг ваши отношения налаются… наладятся.
— Нет-нет, Миша, ничего не наладится.
— Все так серьезно?
— Даже вспоминать больно.
— Вот как… но… возможно, следует…
Она не отводит от меня взгляда. Понять бы, что крутится у нее в голове.
— Ну же, Миша, продолжим занятие! Слушайте внимательно: антиквар, продавец аудиодисков, книготорговец, столяр-краснодеревщик. Какое родовое понятие объединяет эти слова?
— Исчезновение?
МАРИ
На протяжении нескольких недель Миша просто сидит у себя в комнате, не читает и не смотрит телевизор. Пребывает в каком-то полусне.
Я стучусь в дверь и ожидаю приглашения войти.
— Это ты?
— Да, Миша, это я. Как поживаешь?
— Помаленьку, помаленьку… Я и не знала, что ты придешь… Думала, завтра, а почему — сама не разберу. Я не была в этом… суверенна.
— Ну конечно, ты не была уверена, я ведь пообещала навестить тебя либо в пятницу, либо в субботу. Ты не слишком утомлена?
