— Вина. Моя вина в том, что я хочу выйти замуж до того, как мне исполнится сорок. Ну что же, извините, я этого действительно хочу. Это не шутка, я говорю серьезно. И не понимаю, что в этом плохого. Я была воспитана так, чтобы об этом мечтать. И я все еще мечтаю. И я счастлива, что могу быть самой собой. Я знаю, что для этого нужно… — Я читала медленно и внятно: кажется, мне наконец удалось во всем разобраться. — Я сохраняю за собой право быть романтиком. Без всякой зацикленности — просто сохраняю за собой право на романтику.
Тут распахнулась дверь, и на пороге возник Билл с рукой на перевязи.
— Я проехал пятьсот шестьдесят два километра от Дорриго на такси, потому что люблю тебя и ничего не могу с этим поделать, и я все сделал неправильно. Я действительно был неправ. Прости меня.
Всеобщее смятение.
Поскольку в Паддингтоне гулять невозможно — слишком шумно, везде машины, везде огни, — мы сели в автобус и поехали на набережную. И оттуда пешком направились к Ботаническому саду.
— Там закрыто, но можно погулять вокруг, — сказала я.
Билл кивнул. Все это время мы по большей части молчали. После того как я увела его из «Женского кружка» (не могла же я его там оставить), говорили мы только о поездке на автобусе — и все.
— Во сколько тебе обошлось такси? — спросила я.
— Порядочно. Пять сотен.
Билл шел медленнее, чем обычно. Наверное, из-за руки. Мы миновали стоянку у консерватории, афиши, возвещающие о концерте Баха, и оказались у маленькой частной парковки.
— Можно перелезть, — произнес Билл, глядя на ограду.
— Там наверняка охрана, — отозвалась я.
Как странно складывается порой. Несколько месяцев назад я была по другую сторону этой ограды, напилась там вместе с Лаймом и решала, надо мне с ним встречаться или нет.
— Как ты узнал, где я? — спросила я.
— Твой автоответчик. Я гонял таксиста по Паддингтону, пока не заметил ваш фургон на стоянке.
— А знаешь, я ведь только что целых полчаса записывала все, что я в тебе ненавижу.
Он посмотрел на меня и тут же уставился себе под ноги.
— Ну, раз написала, значит, ненавидишь, — пробормотал он.
Наконец мы нашли под деревом островок мягкой травы и уселись, глядя на Ботанический сад сквозь решетку.
Билл собрался с духом.
— Ты похитила платье моей сестры.
— Я и не то еще сделала.
Пауза. Кажется, я заставила его встревожиться всерьез.
— Я сказала ипохондрикам Паскалям, что ты оскорбил и унизил меня. Твое имя в Дорриго смешают с грязью.
— А-а, вот оно что. — Билл улыбнулся. — Уже смешали.
Некоторое время мы сидели молча.
— Ты был прав, — услышала я свой собственный голос.
— Насчет чего?
— Это было не лучшее время. Если бы ты устроил тогда эту поездку в Париж, все кончилось бы катастрофой.
— И что это означает?
— В смысле?
Билл улыбнулся.
— Ты знаешь, я не мастер выражать свои чувства. Означают ли твои слова, что для этого будет лучшее время?
Я вздохнула.
— He знаю.
Билл наклонился и поцеловал меня. Я знала, что к этому идет, и все же это оказалось сюрпризом. Сюрпризом, с которым сталкиваешься лицом к лицу. В конце концов я заволновалась, что придавлю его руку, и отстранилась.
— Я это, собственно, к чему… — начал Билл.
— Как, разве не к этому?
— Я хотел дать тебе одну вещь, — вздохнул он.
Я спохватилась, что опять его перебиваю.
Он просунул руку под повязку, в карман куртки, вытащил длинный белый конверт и протянул мне.
— И не спорь — просто бери, и все. Не беспокойся, меня там не будет, и, если ты никогда больше не захочешь меня видеть, ты и не увидишь.
Я открыла конверт. Билет до Парижа.
— Ты в любом случае можешь туда поехать.
Я посмотрела на него.
— Ты знал, что это расстроило меня больше всего, да?
Билл кивнул.
— Потому что это был первый и единственный раз, когда мужчина готов был сделать для меня что-то романтическое и удивительное…
— А я заявил, что ты отпугнула меня разговорами о свадьбе.
— И тем, что ругала мужчин.
— Но ты их действительно ругала.
— У меня были на то причины!
Я сама поразилась боли, прозвучавшей в моем голосе. Сколько же хлама мне придется выкинуть в ту чертову корзину?
Билл похлопал меня по руке и тяжело поднялся на ноги.
— Ты куда?
— Поеду в гостиницу.
— А зачем тебе гостиница?
— Не могу же я вернуться в квартиру. Агент сказал, что она уже занята.
— Поехали ко мне. Можешь лечь на диване.
— Да нет, правда, все в порядке. — Он отмахнулся. — Надо было извиниться — вот я и приехал и извинился.
— Нет.
И на этот раз уже я поцеловала его, обхватив за шею и изо всех сил стараясь удержать равновесие — чтобы не опрокинуть на землю нас обоих.
— Спасибо, — выдохнул он наконец.
— Это действительно билет в Париж?
— Да, действительно билет в Париж. — Билл пожал плечами. — Ты это заслужила. Прошла от фермы до Урунги в этом платье. Да еще под дождем.
— Прежде наслушавшись от тебя гнусностей.
— Да.
Я сунула конверт с билетом в карман.
— Раз такое дело, я его беру. Вообще-то, если бы я не встала и не сказала целой толпе незнакомого народу…
— Я слышал. Ты оставляешь за собой право быть романтиком.
— Ты подслушивал!
Он рассмеялся и снова пожал плечами.
— Натура у меня такая — подслушивать. С этим ничего не поделаешь.
Мы еще немного помолчали. И тут я кое о чем вспомнила.
— Погоди-ка…
Билл посмотрел на меня.
— Извини, но я должна спросить.
— Да?
— Знаю, я сама сказала, что оставляю за собой право на романтику. Но от права на здравый смысл я тоже не отказывалась. Для разнообразия.
— И что?
— У тебя было два билета в Париж. Один для тебя, когда ты собирался за Резиновым Клювиком, и один для меня — который…
— …я так тебе и не дал. Ага. Я обменял их.
— На один?
— На один.
— То есть, когда я туда прилечу, тебя там не будет?
— Виктория! — Билл изобразил глубочайшее потрясение. — Почему это тебя так тревожит?!
— Вовсе не тревожит. — Он недоверчиво покосился на меня. — Все изменилось… точнее, меняется, прямо сейчас, и мне это нравится. Но, знаешь, с меня, пожалуй, хватит всяких неожиданностей.
Билл покачал головой.
— Даю тебе слово хорошего дорригойского мальчика, что этот билет только для тебя и только в Париж, и если бы я эти билеты не обменял, то потерял бы тысячи три, так что сделай мне одолжение и возьми его.
Я притворно вздохнула.
— Что происходит с моим правом на романтику?
Но пока мы неторопливо шли в поисках такси по Джордж-стрит, рука Билла опять нашла мою руку, и никогда еще в жизни я не чувствовала себя более романтично.
— Лучше бы все-таки поехал ко мне и устроился на диване, — произнесла я.
— Нет, действительно не получится. Мне завтра обратно.
— Обратно?
Почему-то мое сердце ухнуло вниз на три этажа.
— И надо еще найти новую квартиру.
— В Сиднее?
— На работе место за мной сохранили. Но не волнуйся. Мои деньки в Ньютауне миновали.
Мимо проехало такси с включенным огоньком, но мы его пропустили.
— Поедешь на следующем, — сказал Билл.
— Позвонишь мне?
— Конечно, позвоню. Надо же проследить, чтобы ты все сделала.
— Позаботишься о Роджере, пока меня не будет? — спросила я.
— Да. Если и ты для меня кое-что сделаешь.
— Что?
— Подключись снова к электронной почте. Хочу написать тебе в Париж. Мне этого не хватает, Виктория. Очень не хватает.
Один из нас доведет нас обоих до слез, но это буду не я.
— Смотри, такси.
Я залезла в машину, а он стоял на тротуаре, глядя мне вслед, и махал до тех пор, пока красные огни не превратились в расплывчатые пурпурные пятна.
Мексиканские лепешки с острой начинкой.
Популярная американская комедийная актриса, известная своими романами с женщинами, за что какое-то время подвергалась в Голливуде обструкции. — Здесь и далее примеч. ред.
Английская певица (р. 1954), участница группы «Юритмикс».
Английский актер, широкую известность получил после фильма «Английский пациент».
Ирландский танцор (р. 1958), со своим шоу «Повелитель танцев» гастролирует по всему миру. Майкл Флэтли занесен в Книгу рекордов Гиннесса как обладатель самых быстрых ног.
Персонаж популярного мультфильма.
Американская радикальная группировка чернокожих.