В вечер своего возвращения из Города Счастливых Ветров, которые выдули из моей головы все ненужное и старое, я бесповоротно решил, что, уйдя от Леры, я сделаю все от меня зависящее, чтобы дочь от этого не страдала. Забегая вперед, скажу, что так и получилось: ребенок видит меня чаще, чем когда я числился проживающим с ней папой, тем более она видит совершенно другого человека – доброго, заботливого, любящего и непьющего папулю, и, по ее собственному признанию, она несказанно рада, что все вышло именно так, как вышло. Еще бы: скандалы прекратились, мама и папа… Впрочем, обо всем по порядку.
Лера не приветствовала мое присутствие в кровати после скандалов. Опасаясь ночного продолжения бури, я устроился на кухонном диванчике, укрывшись купальным махровым халатом. Глаз до рассвета я так и не сомкнул. Смотрел в окно, за которым хлестал холодный дождь, качались черные скользкие ветви и то светил, то вдруг на какое-то время гас уличный фонарь. Я и сам как этот фонарь, то вспыхну, то потухну. Выявить в продолжительности периодов света и темноты систему не представляется возможности, и никакого мягкого перехода вроде рассвета или заката здесь нет. После возвращения я понял, что моя жизнь не может продолжаться, как прежде. Что никаких пьяных бдений в гараже и прочих чудачеств в таком же состоянии больше и быть не может. Я размечтался. Я думал о том, как дивно и правильно я истрачу деньги, привезенные из Мадрида. Сперва куплю шикарную большую квартиру в новом доме, сделаю в ней отличный ремонт, накуплю книг, картин и плазменных телевизоров. В спальне поставлю монументальную кровать с балдахином, мечту всей жизни, кухню нашпигую всеми новинками бытовой техники самого высокого класса, паркет закажу из лаосского зеленого дерева, а в ванной поставлю гидромассажное корыто с прозрачной стенкой, как у Ирины Салтыковой в фильме «Брат-2». Буду надевать на Свету чулки с поясом и фотографировать ее под балдахином в откровенных позах, а потом страшно и долго трахать. И все, все непременно будет хорошо. И ничего плохого уже не случится. Никогда.
Похоже, что перед самым рассветом я все же вздремнул. Во всяком случае, когда я открыл глаза, то было около восьми часов утра, в доме еще все спали, я тихо оделся и вышел на улицу. В Мадриде, куда я собирался звонить, было, соответственно, на два часа меньше. Банк открывался не то в десять утра, не то в одиннадцать, и я, нахлобучив на глаза кепку с раскладными ушами, перешел через шоссе и пошел гулять по дорожкам Лосиного Острова. Дождь, бушевавший всю ночь, насытил землю влагой, везде были лужи, небо словно нехотя принимало свой типичный светло-свинцовый цвет. Я шел вперед, не особенно разбирая дороги. Вокруг меня не было ни души, день был будним, погода препротивной, и делать нормальному человеку, да к тому же еще и спешащему на службу, в лесу было нечего, а с ненормальными и вовсе была, видать, напряженка. Я миновал лесную аллею, с не потушенными еще фонарями, прошел еще немного вперед к железной дороге и пошел вдоль нее, направо. Дошел до павильона станции «Белокаменная», и тут дождь внезапно полил вновь, и очень сильно. Я зашел под крышу павильона, сел на какой-то кстати подвернувшийся ящик и стал изучать стоявшие на путях вагоны, десятки вагонов, никуда не спешащих и ждущих, когда их, наконец, прицепят к локомотиву и повезут черт знает куда и зачем, подальше от станции «Белокаменная». Помимо вагонов на путях стояли еще и цистерны для перевозки горючего. Две из них, чуть короче и выше остальных, привлекли мое внимание и вызвали изумление. Дело в том, что на цистернах были немецкие надписи, сделанные готическим шрифтом. Полустертые, но все еще неплохо различимые слова «Die brennbaren Materialien» и орел, держащий в когтях свастику, красноречиво свидетельствовали о прежней принадлежности этого, так сказать, подвижного состава. Не веря своим глазам и с опаской думая о том, что, наверное, у меня после Аргентины, рассказов Виктора Петровича и встречи с внучком Глобуса окончательно рухнула крыша, я вышел под дождь и пошел к этим цистернам. Так и есть! Здесь и сейчас, передо мной, на запасных путях станции «Белокаменная» стояли две фашистские цистерны с высокими надстройками. Ошибки быть не могло также и в том, что готическая надпись «Горючие материалы» была по трафарету набита именно на заводе в каком-нибудь Руре, и орел со свастикой был таким же реальным, как и то, что я стоял и смотрел сейчас на него. Раздумывать об истории появления этих артефактов в таком неожиданном месте было бы делом неблагодарным из-за полного непонимания, но мне почему-то очень не понравилась это утренняя «встреча». Я истолковал ее для себя как плохой знак. Сразу же нахлынули воспоминания о Мюллере, портрете Бормана, «Пауке» и прочих ужасах, свидетелем которых я поневоле стал. Оставшееся до предполагаемого открытия банка в Мадриде время я прошлялся под дождем в лесу, напевая лирические песенки вроде «Белой акации гроздья душистые», отчего совершенно погрузился в меланхолию и уныние.
Ровно в 13.00 по Москве, в 11.00 по Мадридскому времени, я извлек из кармана телефон, листок с номером банка, который дала мне Клаудия, набрал цифры и приложил трубку к уху:
– Banco del Prado, добрый день, я могу вам помочь?
Мужской голос. Стандартизированный голос банковского клерка. Всегда одинаковый. Не зависит от страны происхождения.
– Добрый день, сеньор. Мое имя Клименко, и я звоню вам из Москвы. Я хочу узнать, поступал ли на мое имя перевод из Bank of New York?
– Одну минутку сеньор, я это уточню.
Я стал ждать. В динамике слышалась деловая суета, голоса множества людей, зуд принтеров и отзвоны факсового аппарата. Сомнений быть не могло – это было учреждение. Наконец тот же клерк взял трубку:
– Сожалею, сеньор, но ваши деньги не поступали.
– Секунду, то есть как это не поступали? Этого не может быть! Деньги ушли из Аргентины в Соединенные Штаты еще в прошлую пятницу, а ведь сегодня уже вторник!
– Вполне возможно, сеньор, что они в таком случае все еще находятся в BONY. Эти американцы, они, знаете ли, нерасторопны и любят подержать денежки у себя, проверить их на легальность и так далее.
– Что значит «проверить на легальность»?
– О! После атаки Аль Каиды 11 сентября в США действует множество постановлений в банковской сфере, направленных главным образом на выявление и изъятие подозрительных, с точки зрения ФБР, денежных средств сомнительного происхождения. Аргентина – страна с нестабильной экономикой и политической ситуацией, поэтому вполне вероятно, что ваши деньги внимательно изучают, прежде чем отправить их к нам, в Европу.
– Простите, как вас зовут?
– Хосе, сеньор.
– Дон Хосе, от того, что вы говорите, мне становится не по себе, выражаясь предельно корректно.
– Понимаю вас, сеньор, но ничем более не могу помочь. Остается только ждать: один или два дня, и, я думаю, будет какой-то результат.
– Хосе, я могу поговорить с вашим управляющим? Кажется, его зовут дон Альмагро?
– Сеньор прекрасно осведомлен! Как я могу доложить дону Альмагро о вас?
– Скажите, что звонит близкий друг его двоюродной сестры.
– О, да! Разумеется, сеньор.
Стандартная музыка офисной АТС, через несколько секунд трубку сняли, и очень густой бас, который мог принадлежать именно солидному, в возрасте, управляющему банка, ответил мне:
– Сеньор Клименко? Это Алонсо Альмагро, управляющий Banco del Prado, здравствуйте.
– Добрый день, ваша двоюродная сестра Клаудия была столь любезна, что перевела мои деньги в ваш банк, через USA BONY.
– Да, да, разумеется! Она звонила мне в воскресенье, поздним вечером, и предупредила о том, что вам необходимо будет выдать около девятисот тысяч долларов наличными, немедленно, после того, как деньги придут в мой банк. Я подтверждаю, сеньор, что готов буду выполнить ее просьбу, как только мы увидим деньги на своем корреспондентском счету.
– Значит, денег еще нет?
– Все верно, их еще нет.
– Скажите, дон Алонсо, каким образом я мог бы узнать, где эти деньги сейчас?
– Я полагаю, что вам нужно позвонить непосредственно в BONY, в отдел Латинской Америки, они соединят с необходимым вам специалистом, который занимается именно Аргентиной. Он сможет ответить на все ваши вопросы. Я могу сделать это сам, если вы пожелаете.
– О нет, благодарю вас. Я с удовольствием пообщаюсь с этим специалистом сам. Быть может, вы знаете номер?
– О да, запишите: вы набираете код Америки, затем номер 212-495-17-84, и вас соединят с нужным вам человеком.
– Огромное спасибо!
– Не за что, сеньор Климьенко. Прошу вас также информировать меня. Сейчас в США ночь, банк открывается в восемь тридцать утра. Вот вам мой личный номер. Перезвоните мне на него, чтобы я отдал распоряжение о подготовке наличных заранее, хорошо?
– Отлично, договорились. Adios, дон Алонсо.
– Adios, дон Климьенко.
Я взглянул на часы. Было начало второго. В Нью-Йорке пять часов утра. Ну, что ж… Никто не обещал, что будет легко. Позвоню в Нью-Йорк, когда настанет время.
