Маша и сама не раз задумывалась об этом. «Ведь невозможно надеяться на рай одной религии, не рискуя попасть в ад всех других?»
– Совсем недавно, в конце 1945 года, в одной из скал египетской пустыни, близ деревни Наг-Хаммади были найдены тексты о ранее неизвестных учениях Христа, и среди них есть тексты о перевоплощении души.
– Но в библии ничего не сказано об этом? – Маша присела на кровати, голова по-прежнему кружилась, и девушка откинулась на подушку.
– Ты невнимательно читала, хотя надо признать, церковь приложила немало усилий к этому, ведь догматы церкви призывают к тому, что спасение может быть даровано только благодаря посредничеству самой церкви. Притча о браке, ты помнишь ее? – он процитировал: – Иисус: «Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы», а когда Никодим спросил у Иисуса: «Как может человек родиться, будучи стар? Неужели может в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?», Иисус отвечает: «Истинно, истинно говорю тебе».
– Ты так хорошо знаешь писание?
– Ничего удивительного, в одной из своих жизней я был католиком, именно тогда я и погубил тебя.
Маша всматривалась в добрые, мудрые глаза старика и не могла поверить, что этот человек способен кого-либо обидеть, а уж убить?
– Странно… – прошептала девушка. – Я читала библию, но никогда не обращала на это внимания…
– Вот видишь, тебе странно, а мне странно другое, как быть тем нехристианам, которые родились не в христианском мире? Зачем Бог дал им жизнь, чтобы потом судить? Ты устала?
– Нет, просто задумалась.
– Вот и прекрасно, подумай на досуге, – он поднялся. – Были ли твои сновидения фантазиями, или, – он загадочно улыбнулся, – это колесо, к которому привязаны не только отдельные личности, но и целые народы? Как часто история идет по кругу? Конфликты, войны, махинации? Это ведь не кара с небес, это то, что люди сами с собой делают или позволяют делать. Целые народы оказываются втянутыми в этот круговорот, несмотря на опыт прошедших веков. Что это, всеобщий психоз, массовое помутнение рассудка, или цепь, которую необходимо разорвать?
Наступил Новый год, самый красочный и веселый праздник в этом суровом и неулыбчивом крае. В эти дни открылись двери храма, и одетые в маскарадные костюмы жители ближайших деревень вереницей потянулись в монастырь. У ворот их встречали музыканты с барабанами и длинными, в несколько метров трубами. Люди заполнили внутренний двор, и началось представление. Местные жители, одетые в костюмы птиц, драконов, с вышитыми шелком фантастическими изображениями демонов на груди и лицами, украшенными не менее удивительными масками, сначала медленно прошли по кругу, а затем стали двигаться все быстрее и быстрее, как бы пытаясь взмыть вверх.
У Маши закружилась голова, не столько от буйства красок, сколько от непривычного, адского шума, так не свойственного этой тихой обители. «Слава богу, что это случается только раз в году», – она опустила глаза, но, кажется, ее мысли опять были разгаданы.
– Человек всегда остается в своем детстве и всегда ищет то, что доступно его ощущениям, – старый монах лукаво улыбнулся одними уголками губ. – Человеку трудно верить в то, что ускользает от его глаз, и он всегда ищет прямые способы общения с творцом. Древние египтяне боготворили животных, друиды – деревья, а кто-то создавал идолов. Эти люди тоже верят, что своими танцами и поклонением смогут заслужить милость Всевышнего. Из-за своей слепоты человек перестал видеть духовную нить, идущую из сердца, и перепоручает свою душу посредникам.
Жители разошлись, Маша вместе с другими монахами прибирала двор, когда до них донеслись отдаленные крики и призывы о помощи. Оказалось, что один старик, разгоряченный праздником и пивом, которым вдоволь угощали монахи, забыв о коварстве гор, свалился в пропасть. Его достали и принесли назад в монастырь. Смотреть на это зрелище было невыносимо. Тело с неестественно вывернутыми конечностями и кровавым месивом вместо лица лежало на тряпке, насквозь пропитанной кровью, словно жертвенный баран, готовый к разделке. Рядом стояли его односельчане, молчаливые и даже равнодушные, и только маленький мальчик лет семи с полными слез глазами слегка подрагивал хрупкими плечиками. Монахи осторожно взяли окровавленное тело и понесли во внутренний двор. Маша с содроганием наблюдала за тонкой кровавой струйкой, бежавшей вслед.
– Тебя потрясла бездушность этих людей? – рядом стоял настоятель монастыря и опять читал ее мысли, словно раскрытую книгу. – Здесь слишком суровые условия жизни, и смерть считается освобождением.
– Но мальчик?
– Мальчик еще слишком мал.
Через несколько дней Маша, движимая состраданием, навестила больного. Она с грустью смотрела на сбившиеся, с запекшейся кровью, редкие седые волосы, вспухшее сине-черное лицо, натянутое как шар, готовый вот-вот лопнуть. Бедняга метался в агонии. Маша присела рядом и стала молиться, она просила господа не столько за старика, помочь которому было вне пределов человеческой возможности, сколько за маленького мальчика с застывшим взглядом, полным боли и страданий.
Но к ее немалому удивлению, через несколько недель крестьянин не только поправился, но и даже помолодел. Его белая косичка и жидкая бороденка практически на глазах потемнела, оставив лишь редкие проблески белых дорожек, видимо, в напоминание о прошлом.
– Если бы кто-то рассказал, не поверила бы, – удивленно говорила Маша настоятелю, – ведь принесли мешок с костями, – на ее лице читалось искреннее недоумение. – Если бы ты жил в реальном мире, то стал бы самым богатым человеком на планете.
– Я и так богат, – уверенно ответил старый монах. – Мы действительно владеем мастерством врачевания, но не всем оно помогает. Человек, к сожалению, сам содействует своим болезням, – туманно говорил он, как всегда перебирая четки. – В любом недуге есть надобность, иначе его бы не было.
– Но несчастный случай… – решила поспорить девушка.
– Несчастные случаи далеко не случайны, ведь с одними постоянно что-то происходит, а другие проживают жизнь без единой царапины, – настоятель многозначительно посмотрел на девушку. – Просто человек создает систему умственных убеждений, которые и порождают болезнь. Ведь боль – это не что иное, как крик о помощи. Так кричит наша душа, не услышанная нами, призывая на помощь всеми доступными для нее средствами. У этого крестьянина был внутренний бунт против власти. В его конкретном случае – против власти жены. И в его душе жила вера в насилие, вот он его и получил. Причину любой болезни нужно искать внутри, а не снаружи. Например, люди, страдающие лишним весом, просто нуждаются в защите и, переедая, как бы создают доспехи, способные их защитить. Человек, страдающий глазными болезнями, не желает видеть жизнь в истинном свете и, не имея сил что-либо изменить, рассеивает свое зрение, с тем чтобы глаза потеряли способность ясно видеть. Депрессия приходит к тем, кто думает, что не имеет права чувствовать гнев. Нервозность вызвана страхами, беспокойством, суетой, недоверием к жизни. Даже обвислые черты лица – это результат скверных мыслей в голове и обида на жизнь. Взять, к примеру, тебя, – он слегка прищурился, от чего его взгляд стал еще более пронзительным. – Глубокая рана, обида, великая тайна, не дающая покоя, сколько раз ты спрашивала себя: «Кому это нужно?»
Маша вздрогнула. «Я и сейчас не знаю, кому это было нужно».
– Копя в себе эту боль, ты из маленькой песчинки выпестовала монстра, который, завладев твоей душой, перекинулся на тело. За все, что происходит с нами, только мы и несем ответственность. Не нужно думать, что это ум контролирует нас, нет! Это мы контролируем ум, ведь нашим умом никто не пользуется, кроме нас. Природа создала множество средств в помощь человеку, но они бессильны до тех пор, пока человек не поймет причину. Помнишь, что сказано в сутрах? «То, чем мы являемся сегодня, следствие наших вчерашних мыслей, а сегодняшние мысли строят нашу завтрашнюю жизнь: наша жизнь является творением нашего разума. Если слова или действия порождены нечистым умом, страдания следуют за человеком, как колесо повозки следует за впряженным в нее буйволом. Если же чист разум говорящего и действующего, радость как тень следует за ним». Наше сознание воспринимает все, что мы принимаем на веру, а затем, как зеркало, отражает наши убеждения, – он легонько погладил ее по голове. – Ведь когда мы расправляемся сами с собой, уже никто не может встать на нашу защиту…
В душе Филиппа бушевал ураган, разрывающий его на части. Первым его порывом после встречи с дядей было немедленное, жгучее, раздирающее душу желание бежать, мчаться навстречу матери. Он был счастлив, что она жива, и глубоко оскорблен, что она выжила. Ему хотелось упасть на колени и целовать ей руки. И одновременно он желал разрезать ее на маленькие кусочки, по кусочку за каждый свой прожитый в страданиях день. Он был смущен и поражен, не зная, что делать с этими противоречивыми чувствами и желаниями. Филипп вернулся домой, полагая, что ему необходимо время для того, чтобы привести рассудок в порядок.
