Итак, больничка вела приём. Где-то около семи часов вечера (вторая, после двух пополуночи, почитаемая цифра среди больных) привезли дядечку с обострением панкреатита. Дядечка сильно не загибался и от боли не корчился, но по его лицу читалось очевидное: пьёт. Крепко пьёт. В общем, ничего нового. Стандартный анамнез подобных пациентов. Хирурги, понимая, что последние специалисты сейчас уйдут домой, мигом взяли анализы и отправили клиента на УЗИ. После всего коллеги сделали краткую запись и, вручив Михалычу историю, сказали:
— Мы мужчинку домой отправляем. Чиркани осмотр для прокурора.
Товарищ наш взял историю и направился в смотровую. Через минуту он уже сам нагнал хирургов.
— Слушайте, что-то мне дяденька-то не нравится, и здесь, как говорится, ничего личного. — Академик прищурил глаза в подозрении. — Он просто не совсем качественный. Уверены, что нет панкреатита? Может, всё-таки госпитализировать? Тем более анамнез располагающий.
— Да нет там ничего, — смело отмахнулись хирурги. — На ультразвуке чисто. Да и моча с кровью по амилазе спокойны.
Михалыч знал, что повышения уровня фермента поджелудочной железы амилазы — один из достовернейших признаков её патологии. Однако не забывал он и про космос.
— Жалобы могут и отсутствовать, — продолжил диалог товарищ и фразой из фильма «Обыкновенное чудо» добавил: — Когда при нём душили его родную жену, любимую, он стоял возле и уговаривал: «Потерпи, может, обойдётся».
«Любители животов» посмеялись и, воспользовавшись замешательством в разговоре, мгновенно ретировались на своё родимое отделение. Раз — и двенадцать пролётов до хирургии преодолелись быстрее, чем на скоростном лифте (которого, впрочем, всё равно у больнички не было).
Михалыч остался в растерянности. Амилаза у них, видите ли. Ультразвук. А клиент?..
Академик вернулся в смотровую. Пациент сидел тихо и, казалось, радовался, что его сейчас отпустят домой. Мягкий диван, телик и холодное пиво — именно те блага, которые не способно предоставить бесплатное Здравоохренение. Больной находился на низком старте, со справкой в руках и теперь ожидал лишь одного: команды «марш». Но Михалыч отменил «соревнования» и определил пациенту местечко на терапии. Лечение, диетка и утренние анализы. Начмедиха и так не обрадуется, что положили здорового.
Утром начмед Пукина морщила щёки, глядя на УЗИ и амилазу, и, возможно, в дальнейшем бы перешла к порицанию нашего товарища, но спустя два дня панкреатитчик ухудшился. Да столь резко, что сразу в морг, на вскрытие. Лишь здесь уже достоверно подтвердили опасения Михалыча. Клиент действительно умер из-за воспаления железы. Поджелудочной железы.
Вызов № 85 МОЩЬ ПСИХОТЕРАПИИ
Сердце больного и он сам ритмично бьется.
Из истории болезни
Разумеется, наивно полагать, что даже окажись пациент сразу на хирургии и получи он оперативное лечение, это могло хоть как-то изменить его короткую жизнь. В случаях с панкреатитами, да ещё и подкреплёнными алкогольным прошлым, у медицины надёжных вариантов нет. Тут скорее свечка поможет (не ректальная, как многим подумалось, а та, что в церкви, за здоровье). Правда, глядя на моих коллег, опробовавших недавно один метод, возможно, существует-таки ещё шанс на выписку данных пациентов в отличное от морга направление. И название сего метода — шоковая терапия.
Тёплый не по-летнему летний вечер. «Скорые» разом сгинули, и в приёмном покое воцарилась тишина. Хирурги с неврологами отзвонились, и даже у терапевтов настолько всё завалено, что на их отделении помимо коридора в оккупации столовая, два холла и аппендикс перед кабинетом начмеда. Для оных целей из приёмника одолжены три кушетки и шесть стульев. В общем, хоть здание больнички и было бетонным, по функциональности оно скорее приближалось к резиновому.
Однако учебник физики утверждает, что и резина подчиняется основным пределам растяжения. Поэтому в одиннадцать вечера разом сгинули все «скорые», и приёмник опустел. Персонал, не веря подкатившему счастью, под предводительством дочери вождя, высыпал на пандус. Свежий воздух безработицы затуманил головы, и после непродолжительного сидения на скамейке Ирка затянула песню. Кто- то вынес портативный магнитофон, и на смену ей запел популярный артист. Оказалось, что и без алкоголя может быть весело. Тем более что ни одно из окон стационара не выходит на танцующих. Лишь маленькая часть палаты интенсивной терапии (сокращённо ПИТ) разделяла одну с пандусом стену. Но кого, скажите, можно потревожить в реанимации? Тем более на шестом этаже.
Часы ускакали за полночь. Луна спряталась в Южном полушарии. Звёзды сгинули в облаках. Лишь уличные фонари да гоготание медработников освещали территорию клиники. Праздник продолжался и наплевать, что завтра ранний подъём и рутинные хлопоты. Хотелось петь. Получалось танцевать. И пандус был пригоден для этого. Люди в белых халатах прыгали, дрыгали ногами и периодически драли голосовые связки. А как ещё снимать усталость?
И вот в самый разгар веселья где-то наверху постучали. Сильно постучали. Звонко. Медики остановились и посмотрели туда. А там, в окне шестого этажа, стоял больной, весь в проводах и ещё на капельницу, как на клюку, опирающийся. Никогда не вставал, а здесь — пожалуйста. Заприметив, что внизу его увидели, пациент покрутил пальцем у виска. Мол, в психушечку пора. Медработники косятся на часы: полчетвёртого ночи. Ну перед больным уж извиняться не стали, а просто тихо собрались и разложились по шконочкам. Финиш. Тишина. Спи спокойно, родная больница.
Утром, когда подходила новая смена, в приёмнике нарисовался врач-реаниматолог. Тяжёлой поступью он прошагал к регистратуре и, не здороваясь, запросил:
— Какой…(цензура) всю ночь орал? — Док душевно зевнул. — Чё не прогнали придурков? Кошмар! У меня больной, который в коме больше месяца лежит, встал. Я ему уже посмертный придумывал.
— Так мы как-то не слышали, — извиняясь, пролепетали в приёмнике. — Кто бы это мог быть?
— Не знаю кто, но если ещё раз подобное повторится, я сброшу на них калоприёмник.
С этими словами доктор медленно поплыл обратно, лечить других больных, которые не услышали ночного ободряющего кошмара.
Вызов № 86 ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ГОЛОС
Человек — не друг собаке.
Разумеется, пациенты отделения реанимации и интенсивной терапии довольно закомуристые клинические больные. Их традиционными-то способами не всегда вылечить можно, не то что психологией. Опять же, нельзя говорить, что подобные пациенты в большинстве умирают. Нет. Всё же благодаря современной технике и умелому обращению с ней многие обсуждаемые пациенты продолжают жить. Хотя жизнью это тяжело назвать. Скорее существование. И сколько оно может длиться — одному Богу известно.
Конечно, в ряде заморских Царств подобную проблему решили с помощью эвтаназии, то бишь добровольного (или с помощью родственников) ухода из жизни. Не вступая в полемику о праве на существование самой эвтаназии, напишу лишь одно. Несмотря на запрет таковой в нашем Царстве, её «отлично» применяют в отношении отдельных живых существ, весьма близких нашему сердцу. Причём без согласия последних. И тому посвящается следующая история.
Как вы помните, Дуся отлично выполнял функции рядового медработника и периодически дежурил вместе с Иркой. Но как у подводников идёт год за два, так и у собак пятнадцатый год жизни близок по состоянию человеческому девяностолетию. Дуся начал стареть, плохо есть и часто болеть. И страшней прочего, у него случился деформирующий артроз. Пёс хромал и каждый шаг преодолевал с усилием. По ночам суставы ныли, и Дуся тихо и не протяжно выл. Тяжко стало всем. Лишь иногда, когда противоположный пол подпускал к себе Дуняшу, тот радостно забывал про все свои заболевания. «Куда тебе, старый кобель», — иронизировала хозяйка, а подопечный делал своё дело, отчего суставы немного расходились, и показывал, что ещё хоть куда. От выплеска гормонов становилось легче, и это нельзя было не заметить.
Но с каждым днём старость прогрессировала. Кобель стонал, хромал и плохо ел. На семейном совете вынесли мучительное решение: эвтаназия неизбежна. Два дня собирались, три дня звонили, и вот специальная служба стучится в двери. Два молодых человека, с чемоданчиком. Дуся, очевидно, знал о принятом вердикте, но даже если бы на него не надели намордник, он всё одно никого бы не смог укусить. Ветеринары это сразу приметили.
— Намордник можете снять, — спокойно предложил один из них. — Сейчас сделаем два укола: один расслабляющий, а чуть позже усыпляющий. Вам лучше выйти куда-нибудь.
Ирка и супруг замостились на кухне. Достали сигареты и, несмотря на двухнедельную завязку, нервно закурили. Прошло десять минут. Дочь вождя попробовала что-нибудь сварить, однако руки её не слушались. Когда она несла кастрюлю с водой к плите, пальцы разжались, и всё оказалось на полу. Ну вот, хоть какая-то разрядка. А то невозможно без дела сидеть. Ирка вышла в коридор. Ванная находилась по правую сторону, комната по левую. Медрегистратор пыталась не смотреть на собаку, но глаза сами устремились в нежелательном направлении. Дуся лежал на полу, покорный судьбе. Он засёк движение в коридоре, и когда Ирка взглянула на него, их очи встретились. У пса были жалобные глаза. Грустные и одновременно отрешённые. Он как будто спрашивал: «Зачем ты меня убиваешь?» У Ирины оборвалась последняя ниточка, поддерживающая сердце. С рёвом она убежала на кухню…
