— Так, так, уже лучше! Намного лучше! Теперь руки. Отведи локти назад. Должна быть прямая линия от локтей к трензелю. Вот, вот, молодец… Так, а теперь давай по диагонали. В углу сделаешь полуодержку, потом репризу галопа. И про постановление не забудь!
К середине диагонали Малькольм снова принимается взмахивать локтями. Его ноги вытягиваются вперед — носками вниз.
— Ау, Малькольм! Ты на лошади едешь, не на «харлее»!
Мальчишка понимающе улыбается в ответ.
— Смотреть вперед! — рявкаю я.
Учить ребятишек оказалось даже забавнее, чем я ожидала. Я чувствую себя вошедшей в образ актрисой. Я требовательна, но терпелива. Строга, но снисходительна. Я вдохновляю и развлекаю… Ну, или мне хочется так думать. Я заставляю учеников выкладываться на всю катушку и слежу, чтобы они не сачковали. И никогда не забываю похвалить, если у них получается.
Такой подход, похоже, работает, потому что у нас опять нет отбоя от учеников. Мутти — менеджер не чета мне, и у нас снова заполнены все денники. Я же веду по восемь смен в день, а иногда и по девять.
Малькольм смотрит точно перед собой, его конечности на какое-то время принимают правильное положение. Он добирается до угла и делает постановление. Миг — и мудрый Тазз поднимается в легкий галоп, причем с нужной ноги.
Другое дело, Малькольм не догадался должным образом его об этом попросить. Он лишь подобрал повод, и Тазз понял для чего. В следующий раз посажу мальчишку на Малахита. С Малахитом такой номер не пройдет.
— Войти можно? — кричат от дверей.
Я оглядываю манеж, проверяя, где Тазз. Он в дальнем углу, все так же скачет неспешным галопом. На каждом темпе Малькольм самым позорным образом подлетает в седле.
— Входи, кто там, — кричу я.
Появляется Ева. Она ведет Флику, на руке у нее свернутая кольцами корда. Фиолетовая, конечно. Вся Фликина амуниция — фиолетовая. Недоуздок, сетка на голову от мух, чембур… и даже шоу-попона. Кажется, Ева хочет таким образом мне показать, что собирается выставлять Флику на лошадиных конкурсах красоты. Для начала — в категории «под уздцы», но впоследствии… как знать? По этому поводу я в смятении. Я не хочу ни подталкивать ее к непременным свершениям, ни, боже упаси, за руки хватать. Ох, нелегкая это работа — родителем быть…
— Привет, деточка, — говорю я. — Уроки сделала?
— Да, мам. Конечно, мам, — отвечает она голосом, в котором ясно слышится: «Господи, каждый день один и тот же вопрос!»
И ведет ко мне Флику.
Отличная у нее кобылка. Маленькая, изящная, невероятно элегантная. Типичный арабчонок, темпераментный и игривый. Со временем из нее должна получиться замечательная верховая лошадка.
Дэн привез ее сюда для Евы в ознаменование первого школьного дня, почти два месяца тому назад. Когда Ева вернулась из школы и увидела в паддоке Флику, она расплакалась и так бросилась мне на шею, что я не удержала равновесия и мы с ней вместе завалились на гравий. От меня не укрылся запах дыма в волосах дочери, но я не позволила себе испортить мгновение абсолютного счастья.
С тех пор хозяйка и лошадь прогрессируют семимильными шагами. Я так горжусь Евой, что сердце лопнуть готово.
— Можно ее вон в том конце манежа на корде погонять? — спрашивает Ева, ведя Флику мимо.
— Можно, только корду сильно не распускай, чтобы у Тазза на дороге не оказаться!
— Дык, — отвечает она.
И продолжает шагать, волоча по песку длинный кнут. Потом вдруг останавливается и оборачивается ко мне.
— Слышь, мам! А ты видела журнал, который сегодня пришел?
Еще бы мне не увидеть его! Мутти оставила журнал на кухонном столе раскрытым на той самой статье. Могла бы этого и не делать. Маккалоу и Гарра смотрели с фотографии, заснятые в приземлении после взятия широченного водного препятствия. Снимок был сделан в девяносто шестом году, на Олимпийских играх в Атланте.
— Да, — говорю я, отворачиваясь к своей смене. — Малькольм! Шагом! Один круг по манежу, потом вынешь ноги из стремян и перекинешь путлища впереди!
Малькольм понимает, что ему предстоит, и смотрит на меня с нескрываемым ужасом. «Клавиши» без стремян — далеко не самое любимое занятие моих учеников. И я, естественно, не сознаюсь, что когда-то сама была от него не в восторге. Я вообще не знаю никого, кто бы легко и с удовольствием с этим справлялся, но не рассказывать же ученикам? «Клавиши» у нас — почти обряд посвящения. Сразу со всей очевидностью вылезают все недостатки посадки.
— Мам, так ты статью-то читала?
Ева устроилась позади меня. Я поворачиваюсь. Флика шаловливо изгибает блестящую шею, тычась мягким носом Еве в живот.
— Нет, некогда было, — говорю я.
— Маккалоу пошел на сделку со следствием. Ему дают четыре года, и даже суда не будет.
Вот это да! Четыре года! А ведь прокурор вел речь о пятнадцати! И это самое меньшее, что заслуживает бессовестный мерзавец! Четыре года — тьфу. Да еще небось и выпустят через три. Как же несовершенен наш мир! Будь на свете хоть какая-то справедливость, этого типа запихнули бы в машину, крепко привязали за шею — и подожгли.
Точно так же, как он поступил с Гаррой.
— Так, Малькольм! — кричу я. — Учебной рысью — марш! Один круг — и на «клавиши»!
Его лодыжки отходят от боков Тазза на дюйм или два. Потом вновь падают.
Вот так. До чудес выездки ему еще очень, очень далеко…
Я бросаю взгляд через плечо, проверяя, где Ева. И с облегчением вижу, что она увела Флику в самый дальний конец.
Меня больно ранят любые разговоры и упоминания о Гарре, и Еве это отлично известно. Как правило, она старается щадить мои чувства, но сегодняшние новости показались ей слишком значительными, вот она и не утерпела.
Я собиралась полететь на суд, хотя Норма энергично отговаривала меня. Она вообще всячески советовала мне «сидеть на попе ровно» и поменьше высовываться, но это плохо сочеталось с моим стремлением разыскать Гарру. Ну не могу я так просто смириться с тем, что он уплывает у меня из рук. Одному богу известно, как я старалась этого не допустить! Два месяца я звонила в полицию по два раза в неделю, словно молитвенное правило соблюдала, но никто мне так ничего полезного и не сказал. Наконец я сдалась, и тогда звонить начал Дэн. Полагаю, он и сейчас время от времени им звонит, хотя и перестал мне об этом докладывать. Гарра недосягаем. Затерян в сложном бюрократическом лабиринте. Мы даже не знаем, на территории какого штата он нынче находится.
Хотя, может быть, теперь, когда принято решение обойтись без суда, все переменится…
Вибрация в районе левой ягодицы заставляет меня вздрогнуть. Это мой мобильник. Виброзвонок не должен испугать лошадь, если в этот момент я буду верхом. Ну, теоретически. Я пока так и не садилась в седло. Не могу заставить себя.
Я вытаскиваю аппарат из кармана и подношу к уху.
— Да?
— «Да»? — переспрашивает Мутти. — Это ты теперь так здороваешься?
— Извини, Мутти. Просто я тут занятие веду.
— Ну ладно, я быстренько. Я сейчас зашла в офис — Дэн сообщение оставил. Он вроде как намерен сегодня вернуться домой и хочет к нам заглянуть.
— Здорово! А когда, не сказал?
— Вероятно, поспеет как раз к ужину, если только в пробке не застрянет. Ему еще часов пять ехать, если не больше.
— Хорошо. Спасибо, что сказала… Да, Мутти!
— Что?
— Э-э… Ты не могла бы кое-что для меня сделать?
— Что именно?
— Тебя не затруднило бы испечь блинный пирог?
— Ох, Аннемари…
Она изображает нетерпение и досаду, но я-то знаю, что это напускное. Для Мутти очень важно, чтобы мы ценили еду, которую она стряпает. А то с чего бы ей вот так вдруг французской кухней увлечься?
— Мутти, ну пожалуйста…
Она испускает долгий театральный вздох.
— Ну ладно, ладно, — соглашается она наконец.
Голос у нее суровый, но спорю на что угодно — она сейчас улыбается.
* * *
Дэн очень точно рассчитал время появления. Может, хоть при виде его Ева перестанет трещать без умолку. Опять-таки он появляется, как раз когда я накладываю салат.
Шелковое синее платье очень красит меня, а миска салата в руках привносит этакое домашнее очарование. Платье без рукавов — не самое подходящее для осеннего дня, но Дэна не было полных четверо суток, и я хочу выглядеть на все сто.
Дэн размашисто входит в комнату, оставляя дверь раскрытой настежь.
— Ну и как тут мои ненаглядные дамы? — гудит его низкий голос.
Надо бы сказать ему, чтобы дверь прикрыл. На дворе ноябрь, а я с голыми руками. Однако поздно — он уже у стола. Для начала он идет здороваться с Мутти. Она с улыбкой подставляет ему щечку для поцелуя.
— Привет, Дэн, — говорит Ева и закрывает журнал.
Вот уже десять минут она меня мучит, зачитывая вслух статью про негодяя Маккалоу.
Дэн подбирается ко мне сзади и чмокает в шею. Да еще и умудряется при этом слегка ущипнуть. Я ахаю, волоски на затылке поднимаются дыбом…
