Что-то стало меньше, что-то больше. Дворик наш теперь казался маленьким, и дом. Зато тень от гор словно бы расплылась и удлинилась, накрыв и дворик, и дом наш, и маму, и Иону, и меня, и домик миссис Мендель. Когда мы приехали, я тут же увидела ее в окошке, с улыбкой во весь рот. Она помахала мне, я ей.
Мы с дядей помогли маме дойти до кровати. Я открыла ее окно и глянула на клен. Все такой же.
Дядя Иона погладил маму по голове:
— Ну как ты, сестренка?
— Отстань. Нет сил. — Она отвернулась.
Затворив дверь, мы с дядей двинули на кухню, проверять, что там имеется. На столе, как нерадивые солдаты, выстроились вразнобой бутылки с выпивкой.
Дядя заглянул в шкафы и в холодильник, покачал головой.
— Есть нечего.
Я ничего на это не ответила, но слегка запаниковала.
Посмотрев на меня, дядя сказал:
— Если хочешь, я останусь.
— Все нормально, дядя Иона.
— Ладно. Сгоняю в магазин за продуктами.
Я проводила его до машины и долго смотрела вслед. А потом закрылась внутри, с мамой.
Прошлась по всему дому. Было чище, чем я ожидала. Думала, там повсюду грязные чашки и тарелки. Я вернулась в кухню попить воды, у бутылок был зловещий вид, теперь они были похожи не на нерадивых солдат, а на свирепых Летучих Обезьян из «Волшебника из страны Оз». Морщась от резкого запаха, я вылила все в раковину. В холодильнике были только масло, повидло и кувшин с прокисшим молоком. Молоко я тоже вылила.
Села потом на диван, вспомнила, как все в Луизиане расстроились, узнав, что я решила остаться.
Когда я сказала Энди, он вытаращил глаза:
— Ну ты даешь.
— А что такого? Хочу помочь маме, вот и все.
Он запихивал вещи в чемодан.
— Она же буйная. Папа тебе не разрешит, скажет, чтобы ехала домой.
— Мало ли что он скажет. Он и сам вполне себе буйный.
Энди обернулся и так на меня посмотрел, будто был уверен, что я вообще больше не вернусь в Луизиану.
— Ты сама знаешь, что у папы другое, глупо сравнивать.
Энди схватил свернутые носки, понюхал.
— Я с ней дольше жил. Знаю, какой она стала.
— Она все равно наша мама.
Он фыркнул, как конь.
— Побуду тут с ней, ей уход нужен.
— А как Мика на тебя разозлится! — Энди захлопнул чемодан.
Прощаясь с Энди, тетя Билли плакала в три ручья. Мы погрузились в дядину машину, поехали, а тетя все махала и махала нам вслед. Брат молчал всю дорогу, в аэропорту тоже со мной не разговаривал. Но когда объявили посадку, вдруг крепко-крепко обнял меня за шею, как раньше, когда был совсем малышом.
Энди, какой же он был худой, но сильный. Мальчик, уже превращавшийся в мужчину.
— Не позволяй ей делать тебе больно, сестра.
— Энди, она никогда нас не била.
— Черт, я же не об этом. — И убежал.
Улетел, что тут поделаешь. А мы с дядей забрали маму из больницы и повезли назад в низину. И меня. Так я снова оказалась там, в низине.
Сразу позвонила Ребекке. Ее голос в трубке был совсем далеким, на заднем фоне пел Элвис.
— Я знаю, ты иначе не могла… — сказала, и все, молчание.
Дьявол и ангел вступили в схватку, такую жестокую, что у меня разболелась голова.
А чуть погодя я услышала Бобби:
— Разреши и мне поговорить с сестренкой. Дай мне трубку. Дай!
Его голос проник прямиком в сердце:
— Приезжай домой. Я не буду к тебе приставать, ходить за тобой как хвостик. Честное-пречестное слово.
— Бобби, ты умница. Просто я хочу помочь своей маме.
— Но ведь моя мама — это и твоя мама, правда.
— Я приеду к тебе попозже, не скучай.
— На следующей неделе?
— На следующей никак не получится.
— Нет? Ну ладно, — таким тоном, будто умерла его золотая рыбка. — До свидания.
И снова голос Ребекки:
— Лапуля, как ты там? Ничего?
— Нормально.
Она вздохнула:
— Вирджиния Кейт.
Снова вздох, и это:
— Будь осторожнее, береги себя.
— Все нормально.
Повесив трубку, я пошла к себе. Первым делом провела рукой по бабушкиному одеялу и заглянула под кровать. Особой коробки не было. Наверное, мама ее выкинула. Я старалась не очень расстраиваться.
— Бабушка Фейт, ты тут?
Бабушка не ответила, тогда я решила проверить, как там мама.
Тихонечко открыла дверь. Она не спала и сразу на меня посмотрела.
— Салют, мама. — Я разгладила юбку и пригладила волосы, надеясь, что мама это заметит. Она ведь еще ни слова не сказала о том, как я ей сейчас, повзрослевшая.
— Почему ты здесь, Вирджиния Кейт?
Я подошла к ней, представив, что она сказала не совсем так. Например, «я рада, что ты здесь, Вирджиния Кейт». Тем более что она сама попросила меня остаться.
— Я здесь, чтобы заботиться о тебе, мама.
— Тогда принеси мне ром, коку и лимон.
— Ром я вылила в раковину, весь, — призналась я, глядя сквозь оконное стекло на клен.
Она резко, со свистом, выдохнула:
— Позвони моему брату, пусть он купит.
— Но, мамочка, тебе же вредно.
— Я вся в ушибах. Не думаю, что стаканчик тонизирующего убьет меня. — Она с трудом шевелила растрескавшимися сухими губами. — Беги скорее, звони. Ты знаешь, какие напитки в моем вкусе. И нечего смотреть на меня так, будто я придушила твоего любимого щенка. Надо же чем-то заглушить боль.
Надо так надо, отправилась звонить. Подошла тетя Билли. Я сказала ей, что мама требует спиртного.
— А дядя как раз вышел за дверь. Попробую догнать. Подожди, ладно?
Телефонная трубка клацнула о стол.
Хоть бы не догнала, подумала я, но и слушать мамино гневное шипение тоже не хотелось.
Вернулась тетя.
— Он сказал, что купит. Кстати, только что твой папа звонил, спрашивал, как ты.
Интересное дело, подумала я, мог бы позвонить мне самой.
— И эта Ребекка звонила. Приятная женщина, судя по ее разговору. И добрая, да? Была бы злыдней, ты бы нам сказала?
— Конечно, мэм.
— Деточка, ты уверена, что тебе стоит все это делать?
— Уверена. Все нормально.
Тетя Билли сказала, что испекла нам с мамой пирог, и мы распрощались.
Пока ждала дядю с продуктами и бутылками, размышляла о дальнейшем житье-бытье. В какую буду ходить школу, и что нужно получить водительские права, чтобы ездить на маминой машине в магазин, и как мы с миссис Мендель будем вместе пить чай, пока мама отдыхает. В общем, распланировала все заранее, фантазерка. Но планы эти почему-то не так уж меня и радовали, хотя я внушала себе, что все у нас будет замечательно.
Только когда я смотрела на свою милую гору и укрывалась одеялом бабушки Фейт, на душе становилось легче.
Зашла поздороваться миссис Мендель. Обвисший подбородок подрагивал, как индюшачий зоб. Волосы она по-прежнему собирала в большой пучок, из которого торчало еще больше похожих на проволоку волос, и много было седых. Она так крепко меня обняла, что я едва не задохнулась. Долго обсуждали ее садик, что растет, что ни в какую не желает, она даже утомилась и сказала, что ей нужно пойти поспать.
— Если что понадобится, сразу звони.
— Все нормально, миссис Мендель.
Я смотрела, как она идет вдоль газона. Вот остановилась на минутку, сорвать розу с куста, побрела с розой в дом. В сущности, все тут осталось прежним. Будто я, закрыв на какое-то время глаза, перенеслась в прошлое.
Прибыл с пакетами дядя Иона. Посмотрел, все ли в порядке, хорошо ли закрываются окна и двери, как работают плита и холодильник, убедился, что в кранах нормальный напор воды. Мы зашли к маме, но она все еще спала, волосы разметались по подушке, такие черные на белом.
Дядя проверил все до мелочей. Продукты были выгружены, на столе снова выстроился ряд бутылок.
— Миссис Мендель сказала, поможет, если вдруг что-то понадобится, — сказала я.
— И все-таки ты сразу звони нам, если возникнут какие-то нелады. Поняла?
— Все будет хорошо.
Дядя наконец уехал. Я заперла дверь, радуясь, что мы с мамой остались вдвоем и весь дом в нашем распоряжении. Я переоделась, потом сделала маме жареный бутерброд с сыром, сразу намешала ей коктейль и поставила все на поднос.
Коктейль она выпила сразу, в несколько глотков, и протянула стакан для нового.
— Этот поможет одолеть боль снаружи, а второй — чтобы отпустило внутри.
— Если я сделаю второй, съешь бутерброд?
— Какая ты у меня хорошая. — Откусив кусочек, стала с опаской жевать, потом через силу проглотила. — До сих пор больно есть.
— Ой-ой.
— Имеется еще одно действенное лекарство. — Она потрогала голову. — Включи приемник.
Я нашла что-то фортепьянное, печальное, но печаль была светлой, так грустишь о тех, кто ушел, но скоро вернется, вот такая это была музыка. Я сделала маме второй коктейль.
Она немного отпила. Водки я добавила совсем чуть-чуть, и мама это просекла:
— Так-так, жульничать умеешь.
