Ознакомительная версия.
— Никакая помощь мне не нужна, — сердито сказала Аня. — И почему вам обо мне все докладывают?
— Ну, не нужна — так не нужна, — покладисто согласился он, пропустив ее вопрос мимо ушей. — Но ты из дома все-таки одна не выходи пока. Если надо куда, так ребят попроси, проводят.
— Как это ребят просить? — удивилась Аня. — Я завтра к маме хотела ехать. Туда, что ли, проводят?
— Нет, туда я тебя сам отвезу, — неожиданно сказал он. — Ты во сколько собиралась? Я за тобой заеду. Мне все равно по пути.
Аня даже затревожилась. Может быть, ей действительно угрожает какая-то опасность, если ее уголовный розыск охранять собирается?
Про встречу с Васькой она бабушке говорить не хотела, но после звонка Александра Викторовича решила, что надо рассказать, — и о встрече, и о звонке.
— Ментов я не очень люблю, — призналась бабушка, выслушав все очень внимательно. — Но пусть поохраняет, что ж теперь. Васька-то совсем вразнос пошел. Я еще тогда, в Карпово, Марго предупреждала: последи за ним. Я ведь, если что, и прибить могу. А она: да он нормальный, да он воспитанный, да он сам все понимает! Сто раз влюблялся — и никаких эксцессов, знает, как можно и как нельзя, и проходит все быстро, и волноваться не о чем… Ага, как же, нормальный. Да у них вся семейка такая, одна кровь. Вон Давиду семьдесят уже, а туда же — жениться! Так что уж там в Ваське нормального может быть? Хотя отец его, вроде бы, похладнокровнее…
— Васька не собирается жениться, — возразила Аня. — И вообще, про то, что влюбился, только что сказал. По-моему, просто так, потому что хотя бы себе он же должен объяснить, зачем преследует.
— Так ты что же, сама не видела, что Васька влюбился? — удивилась бабушка. — Вот ведь глупая. Все видели, а она не видела! Ну, ладно, может, и правда пройдет быстро. Эти, богатенькие да избалованные, душу особо-то не тратят. Да и на неприятности не очень хотят нарываться. Так что ты мента этого рядом пока подержи, все спокойнее. Пока Давид в больнице. А как выйдет — он их всех живо построит.
Так они и жили в ожидании, когда царь Давид выйдет из больницы. Он хорошо поправлялся, быстро, и его лучший ученик Михаил Максимович уже забыл о своих суевериях, открыто говорил, что все идет просто отлично. Но отпускать учителя домой все равно пока не хотел. Бабушка почти все время проводила в больнице рядом с царем Давидом, но домой приходила не усталая, как в первые дни, а веселая и бодрая, смешливо рассказывала о его капризах, повторяла его шутки, подолгу говорила по телефону с дамой Маргаритой, и той тоже рассказывала и о капризах, и о шутках, но больше — о состоянии здоровья этого симулянта и шантажиста. Коньячку он захотел, вы подумайте! И ведь прицепился — не отцепишь. Имеет право как хочет капризничать, потому что больной… Аня понимала, что все эти телефонные разговоры с дамой Маргаритой — единственный способ рассказать семье о здоровье ее царя. Царь Давид ведь так и не разрешил пускать к нему ни Ваську, ни даму Маргариту. Один раз его навещал брат, но что за разговор был между ними — никто не знал: царь Давид попросил бабушку оставить его наедине с братом и предупредить всех, чтобы не мешали. Разговор длился пять минут, а потом Александр Васильевич вышел, спросил у бабушки, есть ли у нее деньги, выслушал ее уверенное «А как же!», — и уехал в свою Москву, к своему бизнесу, бизнес-то надолго не бросишь…
Аня работала, как всегда, брала читку на дом, набор отправляла на электронную почту типографии, изредка забегала в типографию за деньгами. Готовила она сейчас дома меньше, чем раньше, бабушка старалась все приготовить сама, времени у Ани на типографские заказы оставалось больше, так что и денег получалось зарабатывать больше. И к маме она ездила теперь каждую субботу, а отвозил ее туда Александр Викторович. То есть он теперь был Александром, и даже Сашей, и на «ты» его Аня постепенно привыкла называть. Маме он очень нравился, она сразу сказала, что он очень хороший. Спокойно принимала его помощь по хозяйству, азартно спорила по поводу планировки будущего сада на месте ненужного картофельного поля, советовала, как лечить ангину, и даже ни разу не покраснела в его присутствии. Он для нее был уже совсем своим человеком.
Бабушка на мента посматривала скептически, но тоже ни разу не нашла, к чему придраться. Пару раз пробовала выспросить у него, с какого такого перепугу его занесло в бомжи, но Саша начинал нести такую очевидную фантастику, что бабушка смеялась и отставала. А однажды ни с того — ни с сего вдруг спросила у Ани:
— А за этого ты замуж пошла бы?
— За какого этого? — рассеянно отозвалась Аня, только что закончившая читать невероятно грязный текст и еще не отошедшая от напряжения. — Извини, бабуль, я что-то прослушала?
— Ну, за мента-то этого пошла бы? Вроде бы нормальный мужик. Не пьет. Хоть и мент.
— Саша нормальный, да. Саша хороший, — машинально согласилась Аня, думая совсем не о Саше, а о том, что надо бы еще разок перечитать последние страницы корректуры перед отправкой в типографию. Спохватилась и растерянно переспросила: — Ты о чем? Почему замуж? Он ничего такого не говорил…
— Мало ли что не говорил, — отмахнулась бабушка. — Скажет еще. А ты заранее подумай, а то вечно у вас на охоту идти — собак кормить. Все с бухты-барахты. Подумай, подумай. Кандидатура неплохая, мужик трезвый, неглупый, при должности, зарплата тоже не последняя по нашим временам. И квартира есть, хоть и однокомнатная.
— Ты-то откуда обо всем знаешь? — изумилась Аня. — И про зарплату, и про квартиру! Спрашивала, что ли?
— Сам рассказал, — многозначительно сказала бабушка. — Сам! Поняла? С чего бы это? Ну, так подумаешь насчет мента?
— А как же, — с серьезным лицом поддержала Аня шутку. — Раз уж он про зарплату и квартиру сам рассказал, так это ведь свидетельствует о серьезных намерениях?
— Ай, ну тебя, — сердито сказала бабушка и больше к этой теме не возвращалась.
Аня уж тем более на эту тему не думала. Было много тем, на которые стоило думать: уже холодает, пора вдоль чугунной ограды во дворе сажать правильные деревья, она уже договорилась со своими знакомыми из психбольницы, они ей оставят несколько хороших яблонек и груш, и еще пообещали достать белую акацию, может быть, даже несколько саженцев. Через три-четыре года вокруг дома будет настоящий сад. И маме надо отвезти несколько саженцев, она мечтает о большом вишневом саде, но у знакомых хороших сортов нет, так что придется специально искать. Еще Людочка Владимировна предложила дорогую работу — набор и правка необъятной рукописи, причем именно рукописи, девятьсот с чем-то страниц, исписанных корявым почерком, с поправками, сносками, объяснениями на полях и прочими архитектурными излишествами. Зато действительно дорого, потому что никто не берется это набирать, да еще попутно и корректировать. В городе появился какой-то новый классик. Молодой и талантливый, но презирающий не только компьютер, но даже и пишущую машинку. Лев Толстой писал пером и стал великим. Вот, этому тоже хочется великим стать. Еще надо было думать об Алине, потому что дом-то ее отремонтировали и обустроили по заказу царя Давида, но в этот обустроенный дом тут же стали вселяться ее беспризорные гении, а Аня не верила, что они безвредны для здоровья Алины.
А главная тема, о которой надо думать — скорая выписка царя Давида из больницы. Это хорошо, это просто замечательно, они уже меню праздничного обеда обсудили, и с Русланом договорились, что он повезет их в больницу забирать царя Давида, и привезет домой, и если что-то будет надо — поможет. Руслан охотно согласился. Он надеялся, что еще поработает у царя Давида водителем. Что ж, человеку после инфаркта — сразу за руль, что ли? В общем, тема была радостная, они охотно о ней думали, подробно обсуждали… Только не говорили, как потом будет. Царь Давид вернется домой, живой и здоровый. А бабушка уедет к себе? Аня стеснялась спрашивать об этом у бабушки. Бабушка о своих планах сама не заговаривала. Царь Давид одобрял все, что они делают, и все, что собираются делать, и все, что даже пока еще и не собираются, но когда-нибудь могут и собраться. Он выздоравливал, радовался, что скоро будет дома, смеялся, кричал «Уволю!», — и ни разу не спросил, останется ли Нино в его доме, когда он туда вернется. Может быть, он думал, что это само собой разумеется. А может быть, наоборот, считал, что теперь не имеет права настаивать, раз инфаркт перенес.
Об этом у бабушки спросила дама Маргарита в очередном телефонном разговоре.
— Я пока не знаю, Марго, — уклончиво сказала Бабушка. — Там уж как карта ляжет. Смотря по обстоятельствам.
Потом они еще о чем-то говорили, Аня не вслушивалась, но вдруг бабушка сказала:
— Василию бы не надо приезжать, а вам с мужем — что ж, наверное, правильно было бы. Единственная родня все-таки. И Лилька твоя могла бы приехать, я так считаю. Но сначала у Давида надо спросить. Завтра спрошу, тогда и решать будете.
Ознакомительная версия.
