– Ничего! У меня запасной вариант есть!
– Да? Ну и как там? – я оживился. Есть еще шансы… Мне кажется – там посвободней?
– …Сейчас нормально! – вздохнув, Юра сказал. – А было напряженно… Так твой типичный сюжет! – вдруг воскликнул он.
– Ну.
И Юра рассказал:
– Стала вдруг требовать – или всё, или расстаемся!
– Всё – это твою империю? – ужаснулся я – ну и… морда!
– Нет. Какую империю? Кто ей отдаст? Все – это душу. Ну, и тело в придачу. «Душа, – говорю, – и так твоя. А вот с телом – проблемы. Не может оно круглосуточно функционировать так, как ты хочешь. Перерывы нужны!» Надулась.
– И все?
– Да ты что? Я же тебе историю рассказываю.
– Мастер-класс? Ты мне, я тебе?
– Вроде как да. Ты Первый дом Ленсовета знаешь?
– На Карповке? Конструктивистский?
– Молодец! И она там живет! Я же ей, кстати, и купил.
– Молодец, – неуверенно сказал я. А как надо?
– И вот она однажды поставила мне ультиматум…
– Матом?
– Не перебивай. Всё – или ничего. Такая дилемма. Срок – сутки. То есть время как раз пожитки собрать – и к ней.
– На пожитках и прокололись?
– Как ты догадался? Ну – не совсем…
– …Всё?
– Я же сказал – историю рассказываю. Обижаешь!
– Виноват.
– Приехал домой в раздумье. Жена на вернисаже. Друг звонит. Сурен. Журналист. Я обрадовался: думаю, напьемся. А он говорит: «Я квартиру купил. Помоги переехать. Ты ж знаешь, я почти ослеп. Как бы в суматохе чего не сперли. Проследишь?» – «О чем речь?» И вот – едем мы с ним в кабине фургона, и…
– Стоп! – вскричал я. – …И приезжаете к тому же дому – Первый дом Ленсовета! Случайность!
– Да… Как ты догадался?
– Наблатыкался! Работа такая, – скромно сказал я.
– Ну и вот! – Юра, однако, вдохновения не потерял – дальше идет ее рассказ… – Стоит она у окна, грустит и вдруг видит: этот идиот через двор прется со шкафом! То есть – я иду через двор, а передо мной четыре дюжих грузчика тащат громадный буфет! И обуял ее страх. Мысли, рассказывала она, такие: «Идиот! Он что, действительно решил ко мне въехать? И с этим буфетом? Куда я их размещу? И еще какого-то слепого ведет! Видимо, брат! Тоже будет у меня жить? Нет!» И дальше уже – мои ощущения. Звонок. «Стой!» – дикий крик в трубке. Отвечаю: «Стою!» Делаю знак грузчикам. Те с облегчением опускают буфет в грязь. «Слушаю тебя». – «Не надо!» – «Что не надо?» – «Переезжать!» – «Лады». И с тех пор у нас с ней прелестные отношения.
– Ну что… мог бы ты! Если бы не медиамагнат – мог! Идиотизму хватает!
– Спасибо! – сказал сдержанно. – Но уж лучше вы!
– Во! – оживился. – А можно я… для твоего «запасного варианта» буду писать? Мне кажется – больше возможностей.
Юра остановился. С опаской посмотрел на меня:
– А про Скарлетт Йохансон можешь?
– Могу!
Эпохи дарят нам своих звезд, делая нашу жизнь слаще. Уж на что сталинизм, а какие красавицы! Любовь Орлова! Марина Ладынина! Тамара Макарова! Из самых низов взял Петр Первый ее героиню, и как она поднялась, и дала оплеуху всесильному Меншикову, и тот, сообразив, стал лобызать ей ручку. Макаровой. Царицы эпохи социализма!
Потом соблазняли нас своими зарубежными прелестями Брижит Бардо, Клаудиа Кардинале и другие, манили нас в свой горько-сладкий западный рай, и таки заманили. И западные звезды опять лидируют – что скрывать. Думают потому что! Соображают! Ходим не только поглазеть на них, но и почувствовать время – при этом, конечно, ими любуясь, но и болея за них: им отвечать публично за то, что творится.
А что сейчас?.. Толерантность творится! Выйдя в прошлом году из гостиницы – в некогда щегольской Париж, был поражен убогостью их одежд. Толерантность. Оденешься побогаче – забьют. И что делать женщине? А современной кинозвезде? Но нет эпохи без звезд. И Скарлетт Йоханссон – теперь ее время, по числу модных режиссеров, снимающих ее, и количеству наград одна из первых. Как это удается ей? Героини ее не сияют красотой – эпоха не дозволяет. Не блещут и индивидуальностью. В эпоху толерантности могут нажаловаться те, кто индивидуальностью обделен, – и «хвастунам» мало не покажется. Это главное теперь. До сих пор наибольшей любовью зрителей, согласно опросам, пользуются те фильмы, где она играет юных и чистых, с чуть проступающей, волнующей женственностью. Фильм «Девушка с жемчужной сережкой» – о нереализованный страсти Вермеера и его служанки, оставшейся в веках на гениальной его картине. И – фильм «Дневник служанки», где скромная служанка спасает свою хозяйку, превращающуюся в чудовище (при этом – всего лишь следуя канонам «современной женщины»).
Но теперь уже и со «сдержанной женственностью» можно вляпаться: обвинят в неполиткорректности те, у кого вовсе женственности нет, и их, значит, унижают. Столь суровой эпохи не выпадало, кажется, ни одной из кинозвезд. Но Йоханссон побеждает именно потому, что отважно вписалась в эту эпоху. Прямо скажем, непростую. При спуске в нью-йоркское метро мне дали потрогать пупырышки на стене: гордо сказав, что слепые не хуже других и имеют право получить информацию, как и прочие, с помощью азбуки Брайля. О пандусах для инвалидов я уже не говорю. И это замечательно. И у нас они теперь есть. Чуть сузили спуск в метро для остальных и сделали пандус. И Скарлетт чувствует всей душой, что сейчас главное. В одном из ранних своих фильмов она сыграла девочку, упавшую с лошади и лишившуюся ноги, со всеми вытекающими последствиями. И – успех в обществе. Путь этот суров, но Йоханссон идет по нему, опережая других, быть может, более ярких. Но за яркость сейчас, сами знаете, по головке не погладят. Нельзя хвастаться телом, особенно если оно у тебя лучше других? Правильно. И вот уже героиня Йоханссон – кибермодель с искусственным телом, так себе. Эх, какое оно было раньше у нее! Но больше ни слова об этом! Все искусственное. Как говорится – завидовать нечему. Но в век толерантности всего можно ожидать. На всякий случай, мозг у героини все-таки свой. Вдруг мода на собственные мозги вернется? Но в этом фильме всячески акцентируется: мозг хоть и свой – но абсолютно пустой! Не придерешься. Хотя?! Внимательно оглядитесь по сторонам. Тревожно как-то в эту эпоху. С сексуальной жизнью распрощалась она, верней, героиня ее, в фильме «Страсти Дон Жуана». И все. Шабаш! А то еще нажалуются обездоленные, а это сейчас «полный атас»! Уж лучше избавиться побыстрей от всего, что у тебя есть, так спокойнее. Как, кстати, многие сейчас и делают, и не только в кино. И в литературе тоже. И в жизни. И куда мы катимся? Но куда б ни катились, Йоханссон уже там! Правда, в фильме «Железный человек – 3» мелькает рядом с ней какой-то симпатичный пацанчик, и даже (гнетут подозрения) натурал! А других, с более сложными судьбами, значит – за кадр? Но не переживайте заранее, все политкорректно. Получив ранение, пацанчик спокойно развинчивает себя, оказавшись роботом. Все путем, роботов не обделили! И он демонстрирует в своем животе всякие там шпунтики и винтики. Неприятно, конечно. Но все же безопасней, чем натуралов показывать, будто бы они лучше всех! А роботы вдруг объявят, что их затирают, а они что – не люди? Так вот им ответ – не затирают, а берут на опасные задания и даже ранят! «Неправильного» рядом с Йоханссон не может быть. У Йоханссон все схвачено, муха не пролетит.
Став суперагентшей Наташей Романофф в серийном блокбастере «Железный человек», она бегает уже в плотном комбинезоне, и ничего прежнего, ныне запрещенного, в ней почти не видать. Правда, поначалу у нее были кудряшки, но в последующих сериях их забрали под шапочку. Ведь мочит она теперь уже не агентов Кремля (не тот размах!), а гигантов-пришельцев, а те могут обидеться, что у них нет таких кудрей, и написать жалобу. А это в наше время – не приведи господь, корректней вообще лишиться волос.
Сказать, что это злые дяди заставляют суперзвезду играть такие роли, – это значит не знать характера нашей звезды. Она сама знает, где станет суперзвездой, и всегда на полшага впереди всех. Еще не было четких планов создания высокохудожественного фильма про трансгендеров (может, у продюсеров временно отказала интуиция?), а Скарлетт Йоханссон уже примеряла на себя роль знаменитого трансгендера, бывшей женщины, сделавшейся мужчиной, причем без всякой операции, а лишь усилием воли. Затем она-он-оно стал (в реальности) главой мафии, подмявшей по себя все массажные салоны. Герой нашего времени… Пока что, правда, – у них. И тут без Йоханссон – никак. Она четко понимает, кому пойдут теперь Оскары. И снова – переделывает себя. Уже начала толстеть, делаться одутловатой, как ее герой. Но сказать тут – Бог спас! – вряд ли будет правильно. Сами трансгендеры отвергли ее! Мол, что за беспредел: нам не дают играть нормальных людей, но уж самих себя-то мы сами должны играть, а не «пришлые»! И ей пришлось отказаться, и даже извиниться: «Простите, погорячилась!» И попытаться принять прежний облик. Удастся ли ей отыграть назад, к прежнему очарованию? В жизни-то безусловно. А вот – в кино? Это в сказке чудовище, заколдованное злодеями, снова становится красавцем. А вот в Голливуде как? Красавицы сейчас где-то далеко в конце очереди, после всех угнетенных меньшинств. Но Йоханссон – всегда впереди. И если начнут защищать права устриц – она сыграет устрицу лучше всех.
