По-моему, в последнее время у меня расшатались нервы.
Шоу подошло к концу, взрослые стоя пили чай и кофе из бумажных стаканчиков вприкуску с булочками, аккуратно завернутыми в салфетки.
Внуки и правнуки с воплями носились в инвалидных колясках перед залом.
— Ну разве можно так играть? — спросила Алиса Фрэнни, стараясь говорить серьезно, как взрослый человек.
Потому что она увидела, как Мадисон толкает инвалидное кресло, в которое втиснулись Оливия и Том, вытянув перед собой ноги.
— Да нет, конечно, — вздохнула Фрэнни. — Но, по-моему, эту гонку организовал один из наших.
И она показала на седоволосого старика, с которым спорила, обладателя сияющего жилета в горошек. Он стремительно катил в инвалидной коляске, крутил колеса руками и кричал: «Догоняйте, догоняйте!»
— Восемьдесят пять, а бесится, как пятилетний… — Фрэнни скривила губы. — Надо сделать фотографии для информационного бюллетеня, — помолчав, добавила она и поспешно удалилась, оставив Ника, Алису и Эллу.
— А хороший получился вечер! — Элла держала Билли, который засунул палец в рот и уронил голову ей на плечо. Она смотрела поверх его головы на Ника и Алису так, словно они были экспонатами научного музея. — Просто не ожидала.
— Мне было любопытно посмотреть, как отец выступает, — сказал Ник, взял двумя пальцами булочку и отправил ее в рот.
— Есть хочешь? — спросила Алиса и внимательно осмотрела столы. — Может быть, сэндвич? У них тут есть яйца под соусом карри.
Это было одно из любимых блюд Ника.
— Нет, ничего не нужно, спасибо. — Он смущенно кашлянул и бросил взгляд на Эллу.
Элла теперь смотрела на него во все глаза.
— Элла, а как же получилось, что ты сегодня одна, без сестер? — осведомилась Алиса.
Обычно «чекушки» прибывали полным составом.
— Честно говоря, они отказались находиться с тобой в одном зале.
— Как это? — Алиса даже дернулась от неожиданности.
Она не привыкла вызывать в людях такие яростные реакции, хотя, положа руку на сердце, не возражала бы иметь власть, чтобы держать «чекушек» на расстоянии. В определенном смысле это было восхитительно.
— Элла! — с укором оборвал ее Ник.
— Что есть, то и говорю, — отрезала Элла. — Я стараюсь соблюдать нейтралитет. Конечно, было бы неплохо, Алиса, если бы ты вернула кольцо бабушки Лав.
— О, хорошо, что напомнила! — Алиса расстегнула сумку и вынула коробочку. — Я как раз и хотела тебе его отдать. Вот!
Ник медленно протянул руку, сказал: «Спасибо», подержал коробочку в руке, как будто не зная, что с ней делать, и в конце концов положил в карман брюк.
— Что ж, если все так просто, — продолжила Элла, — то, я считаю, можно обсудить и кое-какие другие вопросы, хотя бы… не знаю, финансы.
— Элла, тебя это не касается, — сказал Ник.
— А почему ты в вопросе об опекунстве ведешь себя как послушная овечка?
— Элла, это чересчур, — ответил Ник.
— Бе-э! — вдруг произнесла Алиса.
Элла с Ником недоуменно посмотрели на нее.
— Кто говорит «бе-э»? Овечка говорит «бе-э»! — сказала Алиса с улыбкой — Извини. Мне это пришло в голову, когда ты сказала «овечка».
Билли поднял голову с плеча Эллы, вынул изо рта палец и повторил: «Бе-э». Сделав это, он благодарно улыбнулся Алисе, а потом снова сунул палец в рот и положил голову на плечо матери. Элла с Ником просто лишились дара речи.
— По-моему, это из книжки, которую мы читали детям, — пояснила Алиса.
Это происходило постоянно. Незнакомые слова, фразы, строчки из песен всплывали у нее в голове. Казалось, что воспоминания этих десяти лет заперты в маленьком шкафчике в самой глубине памяти и он то и дело открывался, выдавая то одну, то другую нелепость.
Теперь дверца шкафа могла распахнуться в любую секунду и вывалить в ее бедную голову воспоминания о горе, радости и неизвестно о чем еще. Она не знала, радоваться наступлению этого момента или нет.
— На днях я что-то уронила, — сказала Алиса. — Уронила и ляпнула: «Фу-ты ну-ты». И мне послышалось в этом «фу-ты ну-ты» что-то очень знакомое…
— Оливия так говорила, когда была маленькая. — Ник улыбнулся. — А потом и мы все этим ненадолго заразились. «Фу-ты ну-ты»… Я и забыл. Фу-ты ну-ты…
— Я здесь не лишняя? — спросила Элла.
— Может быть, тебе пора укладывать Билли? — ответил Ник вопросом на вопрос.
— И правда пора, — отозвалась Элла. — Хорошо, до воскресенья. — Она чмокнула Ника в щеку.
— До воскресенья?
— День матери? Обед у мамы? Она сказала, что ты придешь.
— Ах да… Конечно же.
Как Ник без Алисы ухитрялся запоминать, куда, к кому и зачем он должен идти? У нее стало почти обязанностью напоминать ему о планах на выходные. У него, наверное, всегда все потеряно.
— Пока, Алиса! — бросила Элла, даже не пошевелившись, чтобы поцеловать ее.
Кажется, в 2008 году она была единственной, кто не лез к ней с поцелуями.
— Спасибо, что вернула кольцо. Оно много значит для нашей семьи.
Другими словами, «ты больше не в нашей семье».
— Пожалуйста, — ответила Алиса, а про себя подумала: «Да подавись ты этой гайкой!»
— Ну как, память еще не вернулась? — Когда Элла вышла, Ник посмотрел на Алису.
— Не совсем. Но может с минуты на минуту.
— Как получается с детьми?
— Нормально.
Ни к чему было посвящать его в подробности о ненаписанных записках в школу, невыстиранной школьной форме, несделанных домашних работах или о том, как она терялась, когда они дрались из-за компьютера.
— Они очень хорошие. Просто отличные дети у нас получились.
— Знаю, — ответил Ник и как будто помрачнел. — Знаю… — Он замолчал, словно не был уверен, стоит ли продолжать, а потом договорил: — Поэтому мне не по себе, едва вспоминаю, что вижу их только по выходным.
— А-а… — протянула Алиса. — Ну, если мы не собираемся сходиться, тогда, наверное, правильнее будет пятьдесят на пятьдесят. Неделю — у тебя, неделю — у меня. Почему бы нет?
— Лучше не могла придумать?
— Нет. Я все подпишу!
— Прекрасно, — ответил Ник. — Я посоветуюсь с юристом, пусть составляет это «все». Завтра с курьером тебе пришлю.
— Присылай.
— Как только к тебе вернется память, ты передумаешь, — сказал Ник и продолжил с сухой усмешкой: — А если не передумаешь… Давай поспорим на деньги.
— Двадцать баксов, — быстро сказала Алиса и протянула руку.
— Идет, — ответил он и потряс ее.
Ей все еще нравилось, когда он держал ее за руку. Неужели ее тело не подскажет, как сильно она его ненавидит?
— Я узнала, что в прачечной тогда целовался муж Джины, а вовсе не ты.
— Ах, эта злосчастная прачечная, — ответил Ник и учтиво улыбнулся пожилой женщине с палочкой, которая безуспешно пыталась ухватить тарелку с сэндвичами.
— О, спасибо, вы чуть руку мне не вывихнули!
Он взял сэндвич. Алиса заметила, что это было яйцо под соусом карри.
— На что ты намекал, когда сказал: «Даже интересно, с чего я взяла, будто это ты?» — спросила Алиса и тоже взяла сэндвич, чуть не свалившийся на пол.
— С того, что я всегда говорил тебе: «Я не Майкл Бойл», — ответил Ник. Он жевал сэндвич, но даже теперь Алиса слышала в его голосе гневные нотки. — Ты настолько близко сошлась с Джиной, что переживала все так, будто это случилось с тобой. Я тебе повторял: «Но это же не я!» А ты вбила себе в голову, что все мы — сволочи.
— Ну извини.
У нее сэндвич был с ветчиной и горчицей, и вкус горчицы напоминал ей о чем-то. Эти неотвязные мелкие воспоминания были похожи на комара, который вьется около уха и мешает заснуть, так что приходится включать свет. Как только загорается лампа, надоедливое насекомое исчезает, но стоит улечься, закрыть глаза, все начинается снова.
— Не извиняйся. — Ник промокнул рот салфеткой. — Много воды утекло. — Он замолчал, точно видел то общее прошлое, которое скрывалось от Алисы, потом продолжил: — Я часто вспоминаю, как близко мы сдружились. Мы с тобой совсем запутались в семейных проблемах Джины и Майка. Мы с тобой заразились от них разводом. Это как вирус.
— Так давай же от него избавляться! — предложила Алиса.
Как эти глупцы, Джина с Майклом, могли так втереться в их жизнь со своими заразными семейными проблемами?
— Какая ты все-таки… — Ник улыбнулся и покачал головой. Он поискал верное слово и договорил: — Молодая. — Он еще помолчал и добавил: — Но, вообще-то, дело было не только в Майкле и Джине. Это было бы слишком уж просто. Может быть, мы сошлись слишком молодыми… Как ты думаешь, слава не могла ударить Оливии в голову?
Вслед за ним Алиса увидела, что Оливия возвращается на сцену. Она поднесла микрофон ко рту и самозабвенно исполняла какую-то песню, которую они не слышали, потому что звук был уже отключен. Рядом с ней на четвереньках стоял Том и искал розетку, куда втыкался шнур микрофона. Мадисон сидела в первом ряду и увлеченно беседовала о чем-то с седовласым организатором гонок на инвалидных колясках.
