Вслед за ним Алиса увидела, что Оливия возвращается на сцену. Она поднесла микрофон ко рту и самозабвенно исполняла какую-то песню, которую они не слышали, потому что звук был уже отключен. Рядом с ней на четвереньках стоял Том и искал розетку, куда втыкался шнур микрофона. Мадисон сидела в первом ряду и увлеченно беседовала о чем-то с седовласым организатором гонок на инвалидных колясках.
— Расскажи мне что-нибудь хорошее из этих десяти лет, — попросила Алиса.
— Алиса…
— Ну расскажи. Что тебе приходит в голову?
— М-да… Не знаю… Может, рождение детей. Это, пожалуй, на поверхности. Хотя нет, не само по себе рождение. Это мне совсем не нравилось.
— Почему не нравилось? — разочарованно спросила Алиса. Она представила себе, как они с Ником плачут от счастья, тут же смеются и обнимают друг друга — и все это в сопровождении красивой музыки из кино. — Почему?
— Потому что я страшно паниковал, пока это все не заканчивалось, ничего не мог контролировать и никак не мог тебе помочь. Я все делал неправильно.
— Ну как же неправильно…
Ник посмотрел на Алису и быстро отвел глаза:
— Столько крови, ты кричишь не своим голосом, а бестолковый акушер появился только тогда, когда Мадисон уже почти родилась. Я готов был дать ему в лоб. Если бы не та, другая, вот она здорово помогла; мы еще говорили, что она сестра-близнец той, из «Спайс герлз».
Он растерянно взглянул на свои руки. Алиса отметила, что он машинально трогает то место на пальце, где должно быть обручальное кольцо. У него была такая привычка: думая, он крутил обручальное кольцо. И теперь он делал так же, хотя кольца больше не было.
— А когда рождалась Оливия и решили срочно делать кесарево сечение, я подумал, что у меня будет сердечный приступ, — сказал Ник и опустил руки в карманы.
— Да, несладко тебе пришлось, — заметила Алиса.
Хотя она и подозревала, что для нее все это было тоже не фунтом изюма.
— Помню, я не хотел отвлекать их от тебя и ребенка. — Ник улыбнулся и покачал головой. — Знаешь, как это в кино показывают: мужчина — и вдруг падает в обморок. Я подумал: «Умру себе тихо в этом уголке». Мне казалось, и ты тоже умрешь, а дети останутся сиротами. Я тебе это говорил? Должен был сказать.
— Я подумала, что мы будем говорить о радостных воспоминаниях, — испуганно произнесла Алиса.
Без них получалось, что вся эта кровь, вопли и боль были еще впереди.
— Радость началась, когда все это закончилось и мы остались одни, с ребенком, запеленутым по самый нос, и смогли наконец поговорить о врачах и сестрах, которых мы терпеть не могли, выпить чайку, посмотреть на нашу девочку, потрогать ее за крошечные пальчики. Маленький новый человек… Это было волшебно… — Тут он закашлялся.
— А что самое печальное вспоминается об этом времени?
— Много чего. — Ник непонятно улыбнулся. Она не могла понять, что это была за улыбка: злая или саркастическая. — Тут выбор широкий. День, когда мы сказали детям, что больше не будем жить вместе. День, когда я выехал из дома. Вечер, когда мне позвонила Мадисон вся в слезах и умоляла меня вернуться.
Вокруг них разговаривали, смеялись и пили чай. Алиса чувствовала, как жар обогревателей волнами окатывает ей голову. Казалось, что макушка у нее плавится, как плитка шоколада. Она представляла себе, как Мадисон рыдает в трубку и просит отца прийти домой.
Он должен был бы положить трубку и тут же кинуться обратно. Они бы смотрели семейное видео, валялись на диване, ели рыбу с картошкой. Счастье — это совсем нетрудно. Бедные Элизабет с Беном не покладая рук строили свою семью, а они, Алиса с Ником, своими же руками ее разрушили.
— Тебе не кажется, что мы можем попробовать? — Она сделала шаг навстречу Нику. — Ради них? Ради детей? Нет, не только ради них. И ради нас тоже. Ради тех, какими мы были.
— Прошу прощения! — К ним подошла старушка с синевато-седыми подвитыми волосами и морщинистым, но радостным лицом. — Вы ведь Ник и Алиса? — Не дождавшись ответа, она доверительно произнесла: — Я читаю блог Фрэнни. Давным-давно я написала там комментарий о вас! Хотите знать, что там было?
— О нас? — ужаснулся Ник. — Фрэнни ведет блог? А я и не знал! Вы хотите сказать, Фрэнни о нас пишет?
— О, дорогой, не волнуйтесь, там нет ничего слишком личного! — Пожилая женщина любезно тронула Ника за руку. — Но она написала, что вы расстались, а я ответила, что, ИМХО, то есть, как принято выражаться в Интернете, «по моему скромному мнению», вы — просто чудесная пара. Даже по фотографиям видно, что это настоящая любовь!
— Она и фотографии в Интернет выкладывает? — спросил Ник. — Почему мне никто этого не говорил?
— Ой! — воскликнула женщина, прижав руку ко рту. — Я надеюсь, что не сказала ничего лишнего! — Она обернулась к Алисе. — Дорогая, к вам вернулась память? Знаете, в пятьдесят четвертом году с одной моей подругой случилось то же самое. Мы никак не могли убедить ее, что война уже давно закончилась. И в конце концов она даже свое имя забыла, но с вами, я уверена, такого не случится!
— Нет! — согласилась Алиса. — Меня зовут Алиса. Алиса. Алиса!
— Скажите, а фотографии детей она, случайно, не выкладывает? — осведомился Ник.
— Ваши дети — просто прелесть! — откликнулась пожилая женщина.
— Прекрасно! — прокомментировал Ник. — Добро пожаловать, убийцы и педофилы!
— Да что ты! Она же никого не приглашает убивать детей, — возразила Алиса. — Убийцы, вот вам наши симпатичные, хорошенькие жертвы!
— Ничего смешного! Почему тебе всегда кажется, что с нами не случится ничего плохого? Помнишь, ты как-то раз позволила Оливии потеряться на пляже? Ты, такая опытная!
— Я? — удивленно переспросила Алиса.
Как это она могла позволить Оливии потеряться?
— Где гарантия, что мы защищены от трагедии?
— Я это учту, — пообещала Алиса, и по лицу Ника пробежал спазм досады, как будто его укусил комар.
— Что? — откликнулась Алиса. — Что я такого сказала?
— А ваша сестра тоже здесь? — спросила Алису пожилая женщина. — Я хотела сказать ей: по-моему, нужно подумать об усыновлении. Сейчас, после страшного урагана в Бирме, наверное, будет много прекрасных детей, которых можно усыновить. Да, в наше время детей все больше оставляли у церквей, но сейчас такого уже не делают, и это жаль… О, ваша мама!
Пожилая женщина заметила Барб: еще в костюме и гриме, та держала какой-то планшет и отвечала на взволнованные вопросы обступивших ее немолодых женщин.
— Пожалуй, запишусь-ка я на сальсу! Ваш пример меня вдохновил! — И она удалилась от них неверной походкой.
— Скажи Фрэнни: мне не нравится, что она пишет в своем блоге обо мне и о моей семье, — отрезал Ник. Он произнес это как раньше — жестко, высокомерно.
— Скажи ей сам! — огрызнулась Алиса.
Раньше Ник очень любил Фрэнни. Будь Ник прежним, он не преминул бы вызвать Фрэнни на жаркий спор. На семейных встречах они только и делали, что толковали о политике и перекидывались в карты.
Ник тяжело вздохнул, потер щеки, как будто у него болели зубы, напряг мускулы вокруг глаз, отчего они странно выпучились, а лицо его стало похожим на маску чудовища.
— Перестань, — сказала Алиса, потянув его за руку.
— Что «перестань»? — взвился Ник. — Да что еще?
— Вот так так… — вздохнула Алиса. — С каких это пор мы стали так колоть друг друга?
— Я пошел, — заявил Ник.
— А где Джордж и Милдред? — спросила Алиса.
Ник недоуменно взглянул на нее.
— Львы из песчаника, — напомнила ему Алиса.
— Представления не имею.
— Ах, Алиса! — сказала Алиса самой себе.
На следующее утро дети были благополучно доставлены в школу, и теперь она сидела за столом в кабинете и искала, чем бы подтолкнуть свою память. Только что ей удалось сообразить, почему с ней не разговаривает миссис Берген.
Она уселась в кресло, положила ноги на стол и откинулась на спину так, что смотрела прямо в потолок. «О чем ты думала?»
Оказалось, что Алиса активно работала в местном комитете. Городской совет решил отвести на их улице участок под строительство пятиэтажного жилого дома. Миссис Берген возглавила комитет жителей улицы, возражавший против этого решения.
Алиса сняла со стола ноги, вынула из папки очередной листок и откусила палочку «твикса», чтобы подкрепиться. В кладовке обнаружился приличный запас шоколада. Дети просто с ума из-за него сходили, хотя делали вид, что ничего особенного в этом нет.
Это была вырезка из местной газеты. Статья называлась «Бунт на Роусон-стрит» и сопровождалась фотографиями миссис Берген и Алисы. Миссис Берген была снята в своем садике, рядом с розовым кустом, в садовой шляпе, с кружкой в руке и печально-милым выражением на лице.
«Это предложение просто отвратительно. Стройка уничтожит сам дух, характер этой красивой улицы», — сказала миссис Берил Берген, которая живет на этой улице уже больше сорока лет и вырастила здесь своих пятерых детей.
