Так и не додумавшись до чего-то определённого, я начал засыпать. И только я провалился в неглубокий и поверхностный сон, как почувствовал, что на моей груди лежит или сидит что-то тяжёлое, давящее так сильно, что мне тяжело дышать. Я открыл глаза и то, что я увидел, никак не поддавалось логике. На моей груди сидело мохнатое существо, всё покрытое короткой чёрной шерстью. Руки его были короткими, с длинными тонкими пальцами с когтями. Этими пальцами существо ощупывало моё лицо, внимательно глядя мне в глаза. Но самое страшное было не в этом, а вот в чём – у существа было человеческое лицо… Это было лицо младенца, с чёрными, как смола, глазами.
Увидев, что я проснулся, существо скривило свой рот в злобной ухмылке и захихикало, а я заорал во всё горло и вскочил с кровати, отбросив от себя жуткую сущность. Мне это удалось и я, выскочил в прихожую. а затем и в подъезд. Захлопнув за собой дверь, я стоял тяжело дыша и приходя в себя.
Внезапно отворилась соседская дверь и на площадку вышел дядя Миша, мужичок лет пятидесяти с чем-то, которому я пару раз делал уколы на дому.
– Ты чего? – спросил он меня, – Это ты орал, Санёк?
Я молча кивнул в ответ, не в силах что-то произнести. Перед моими глазами всё ещё стояла мерзкая ухмылка той твари.
Дядя Миша махнул мне рукой, пригласив к себе. Через несколько минут мы уже сидели на кухне, а на плите шумел чайник.
– Простите, что разбудил вас своими воплями, – извинился я, придя в себя.
– Ерунда, – ответил дядя Миша, – Я ведь один живу, сам знаешь, могу и до утра просидеть с книгой. Вон их у меня сколько.
Библиотека у него и вправду была знатная, несколько шкафов с книгами сверху донизу. Признаться, до него я вообще ни у кого не видел такого количества книг дома, хотя и сам заядлый любитель почитать что-то стоящее. Собственно на этой почве мы с дядей Мишей и сошлись.
– Ну а чего случилось-то у тебя? Кошмар приснился? – поинтересовался сосед, разливая по чашкам горячий чай.
– А? А, ну да, ну да, кошмар, – рассеянно покивал я, боясь рассказать то, что я увидел на самом деле, ведь это бы означало, что в медицине я теперь могу пребывать лишь в качестве пациента, да и то не в самой приятной её отрасли.
– Ну ладно, коли так, – сказал дядя Миша, шумно отхлёбывая чай, – А то я уж было подумал, что этот приходил снова.
Я насторожился.
– Какой ещё – этот? – осторожно спросил я.
– Да заложный. Давно уж его тут не видали. Думали пропал вовсе.
– Дядь Миш, расскажи, что это за неведомая зверушка? – попросил я. Дядя Миша внимательно посмотрел на меня, а после начал рассказ.
– В квартире-то этой, которую ты купил, Пантелеевна жила.
– Ну, знаю, – ответил я.
– Знаешь, да не всё, – буркнул дядя Миша, – Ты дальше слушай. Пантелеевна эта занималась разными делами нехорошими, ну там приворожить, отворожить, порчу навести, на картах погадать и всё такое, в общем, сам понимаешь, наверное, что не от Бога это всё. На шее-то, гляжу, крестик у тебя, крещёный значит, должен понимать что к чему. Я кивнул.
– Так вот, – продолжил сосед, – Поначалу-то она ничего не умела, так названье одно, шарлатанка она была, прямо сказать, дурила людЯм головы. Раз соврёт, другой, ну и потихоньку люди-то кумекать стали, что она врёт им. Ходить к ней перестали. А тут времена грянули как раз тяжёлые, перестроечные, денег нет, жрать нечего, заводы закрываются, всё рушится. Люди тогда как с ума посходили от горя, кто во что ударился.
И у Пантелевны тогда муж попал тоже под сокращение, ну и помыкавшись туда-сюда, от безысходности или ещё от чего взял да и… В общем нашла она его на люстре, уже остыл. А она тогда только-только третьим ребёнком забеременела, даже мужу ещё сказать не успела, не знала, говорит, как подступиться. Этих-то двоих кормить нечем, а тут ещё вот, третий. А теперь и мужа нет. Что делать? Как быть? Решила она от ребенка избавиться, да что-то там не заладилось, уж не знаю что, я в бабских делах не смыслю, ну и не сделали ей эту процедуру, а там и сроки прошли. Но в итоге всё равно ребёнок этот умер у неё. Сразу, как родился. Мы и не ведали что и от чего. А после и узнали страшную правду.
Я откуда знаю-то всё, Пантелевна раз с женой моей покойной разговорилась, и понесло её, разоткровенничалась, сроду ни с кем ни слова, а тут. Заявилась к нам, вроде как просто по-соседски, одно-другое, и тут она всё и выложила, то ли душу ей облегчить захотелось, то ли уже не могла терпеть больше как заложный к ней ходит, но вот что она моей супружнице поведала. Когда Пантелевна беременная была, помыкалась она тоже, работы нет, и решила она вновь начать людей принимать, гадать да ворожить. Авось прокатит.
И вот однажды один обманутый клиент её чуть и не пришил, нагадала она ему там чего-то эдакого, а оно и не сбылось, естественно. Еле удалось ей выпутаться из той истории. И вот тогда в сердцах и слезах, она возьми да и скажи: – Да хоть бы душу чёрту продала, лишь бы мне кто-то помог!
И тут, как в сказке, чёрт к ней и явился. Она, говорит, чуть не родила там же с испугу-то. А тот ей и говорит, мол, душу значит продать готова? Та кивает. Рассмеялся лукавый да и говорит:
– Твоя душа мне без надобности, ты и так уже нам служишь, а вот за эту готов я с тобой поторговаться, – и на живот её показывает.
Пантелевна недолго думала.
– Всё равно ребёнок этот мне не нужен, – решила, да и согласилась.
– Ну так по рукам, значит, – заржал чёрт, и добавил, – Будешь ты теперь гадать, как никто не умеет в этом городе, люди к тебе вереницей пойдут, от заказов отбоя не будет, деньги рекой потекут. А вот младенец твой умрёт, как только родится. И не вздумай его самовольно покрестить, помни, что ты его нам обещала!
Сказал так и исчез.
Ну а дальше всё и было, как он ей сказал, открылся у неё дар, клиенты потянулись. Чего она только тут не творила. А как день родов наступил, родила она в больнице, да ребенок и часу не прОжил, всё как и чёрт ей сказал.
Время потекло. А спустя некоторое время и начал он к ней являться.
– Кто – он? – снова задал я тот же вопрос.
– Да младенец тот. Только не человеком он уже был, а одним из этих… С копытами которые. Сам весь мохнатый, пальцы длинные, когти, на ногах копыта, а лицо человечье.
Меня передёрнуло. Дядя Миша заметил это и замолчал. А после и спросил:
– Так ты тоже его видел?
– Видел, – ответил я.
– Ясно, – сказал дядя Миша. Мы молча пили чай, а спустя некоторое время дядя Миша продолжил рассказ.
– Стал заложный младенец являться ей. Сначала в виде тени необычной, которая сама по себе двигалась, на стенах появлялся, а после и сам начал показываться. Поначалу ночью только, а после и днём.
В квартире невозможно жить стало, сильно шумел заложный, посуду бил, спящих душил, всех клиентов распугал. Он ведь и при них уже стал приходить. До того дошло, что на Пантелевну стал он нападать так, что та сплошь в синяках и укусах ходила. Я сам лично видел её руки. До самого плеча синие. А ещё говорил он ей, что это цветочки ещё, а вот, когда она помрёт, тогда он до неё доберётся и за всё она ответит, что продала его дьяволу.
Ну и купила себе Пантелевна новую квартиру и съехала отсюда, в надежде, что отстанет он от неё. А эту квартиру сдавать начала, да только долго тут никто не заживался, месяц проживут тихо, а после и начинается у них… Это тебе она сказала, что к детям уезжает, а на самом деле она уж лет пятнадцать тут не живёт. Да заложный-то этот за ней по пятам ходит, не спас её переезд. Разве ж от такого греха скроешься? Такое сотворила. Душу дитя родного продала.
