— Danke!
Марина посмотрела на куклу и сразу поняла, что она изготовлена в Германии и что она из тех штучных изделий, изготовленных мастерами-кукольниками, чьи произведения хранятся в музеях, а в продажу идёт не более девяти экземпляров. Цена их может доходить до нескольких тысяч марок.
— Царский подарок Вы сделали внучке.
— Она мне очень понравилась, но когда я увидел сертификат, который лежал в кармане, заколебался, уместно ли везти подарок сделанный в Германии. Но потом подумал, что едут же скрипачи в Италию играть Паганини на скрипке Амати или Страдивари. Я был поражён, увидев живое лицо фарфоровой красавицы. Сразу вспомнил немецкие сказки, любимые в детстве. Тебе я тоже привёз подарок, но отдам его чуть позже.
— Опа, можно я возьму куклу с собой? У меня есть коляска для неё, и она будет спать, а мы будем разговаривать.
— Конечно можно. Заходи через пятнадцать минут и пойдём. Опа — это значит дед?
— Да, это ласкательное, вроде нашего дедушка, — объяснила Марина.
Она забрала Свету и вышла к себе, а Раевский умылся, вынул из чемодана подарок для Марины и развесил его в шкафу. Умылся, оделся, соответственно прогулке в парке, и услышал стук в дверь. Они пошли гулять по парку, и Света, считая, что дед, не знающий немецкого не знает ничего, объясняла ему достопримечательности. Когда подошли к фонтану, то она, путая немецкие слова с русскими, объяснила, что рядом на стене нарисована история фонтана.
— Видишь, опа, это храбрый рыцарь Зигфрид. Его ранили злые варвары и он мог умереть. Но его взял в свою повозку Bauer, не знаю как по-русски…
— Наверное, крестьянин?
— Да, крестьянин, привёз его сюда, напоил водичкой из фонтана, и Зигфрид выздоровел и победил всех варваров, а здесь построил Burg и стал в нём жить со своей невестой.
По парку бегали белки и одна из них подбежала совсем близко.
Раевский вытянул вперёд ладонь, и белка прыгнула ему на колени, но увидев, что рука пустая, убежала.
— Дедушка, нельзя обманывать белок, а то они людей разлюбят.
Следующий раз возьмём орехи и будем их угощать.
У Светы на всё находились примеры из жизни или сказок. Увидев дрозда она вспомнила страшную историю, когда белая кошка прыгнула из окна прямо на дрозда и съела его. А потом ей мама говорила, что соседи заявили на кошку в полицию и там приказали кошку из дома не выпускать или ей присудят штраф.
У Раевского таяло сердце от общения с внучкой, и он думал, что зачем люди стремятся к большим деньгам, власти, враждуют между собой? Разве может быть счастье выше того, чтобы любить, быть любимым и нужным. Сидеть вот так с внуками, слушать их щебетанье, дышать воздухом и свободой, собственно наслаждаться жизнью. Но к сожалению (а может к счастью), через десяток лет этой славной девчушке не нужен будет старый дед, и выберёт она молодого и красивого собеседника, которому будет рассказывать совсем другие истории.
Взять его старшего сына. Когда ему было столько же лет сколько Свете, он приезжал к отцу и с удовольствием принимал подарки и деньги, которыми награждал его отец, а став постарше, угадывал или рассчитывал когда у него зарплата или гонорар. Его мать получала неплохие алименты, что позволяло ей не работать, менять мужей, а мальчишку предоставила самому себе. Слава богу, что парень закончил университет, стал учёным, живёт в Америке.
От второго брака у него тоже сын. Но там история другая. Когда Борьке было шесть, его мать, бывшая балерина, ушла от Раевского к полковнику, уехала с ним на Дальний Восток и забрала с собой сына.
Сейчас её муж генерал, заместитель командующего округом, а Борис старший лейтенант. Раевский пытался несколько раз наладить контакт с сыном, но не получается у них отношений. Наверное, мать его настраивала, а может… Кто его знает. Может он сам виноват, что не сумел сделать так, чтобы сын для него был родной.
Сумеет ли он хоть на старости лет иметь родного человека в лице этой девочки. Дочь холодна к нему, но как может быть иначе? Раевский посмотрел на Свету, качающую на руках куклу. Он приложила палец к губам, показав тем самым деду, чтобы он не разбудил своими разговорами куклу.
— Дедушка, мне уже нужно домой.
— Почему? У нас есть ещё полчаса.
— Вот я должна тебе рассказывать, что я хочу в туалет. Пошли.
— В таком случае, конечно, пошли.
Придя на лестничную клетку, Раевский завёл ребёнка к матери, а сам зашёл в свои апартаменты. Прилёг минут на пятнадцать на диван, потом принял душ, одел костюм, галстук, достал из шкафа уже отвисшую подарочную шубу и две новые книжки стихов. Одна из низ была на английском языке и называлась "Roiling subway"-, "Громыхающая подземка" — а другая поэма на русском "Тысячелетняя Россия".
Раевский достал из кармана ручку с золотым пером «Parker» и подписал ту что о подземке: "Моей дочери Марине, от отца, автора этой книги.
В. Раевский" А на второй поставил только подпись. Взял подарки и постучал в дверь к Марине.
— Мариночка, это тебе подарок от твоего непутёвого отца.
— Что Вы, Владимир Сергеевич?! Я не могу принять такой подарок.
Ведь это норка! Я даже не спрашиваю сколько она стоит. Даже здесь это целое состояние.
— Мариночка, пойми меня правильно. Я не бедный человек, но и не такой богатый, чтобы разбрасываться налево и направо такими подаркам. Но ты моя дочь, которой я не подарил в своей жизни ничего.
Я не хочу откупиться этой шубой, но прошу тебя, прими. Я буду рад.
— А что я буду с нею делать? Здесь крымские зимы, и таких шуб не носят.
— Когда-то поедешь зимой в Москву или Канаду, а может и в Стокгольм, пригодится.
— Уговорил, — засмеялась Марина, — больше того, спровоцировал. Я давно мечтала побывать в Швеции.
— Вот и ладушки.
— Вы ходили с мешком денег в магазин?
— Не скажи. Я получаю гонорары из-за границы на валютный счёт в долларах. А в Москве доллары ходят лучше чем рубли. А вот эта книжечка, за которую в матушке Рассее я бы получил много бумажек, но мало денег, оплатила эту шубу.
— Но у Вас же есть жена, семья, они будут довольны?
— Этот вопрос, дочка, извини, не в твоей компетенции.
— Прошу прощения.
— Мы обо всём поговорим, о чём ты захочешь знать. Ты имеешь право. Но сразу я не могу, я должен собраться с духом.
Марина посмотрела в книгу и прочитала подарочную надпись.
— А вдруг я Вас шантажирую, дорогой папочка? Хочу нахально завладеть Вашим наследием. Вы об этом подумали?
Раевский засмеялся:
— Подумал и не раз. И не только я. Мне даже предлагали анализ DNK сделать. Но пошли все к чёрту. Я не просто уверен, я знаю, что ты моя дочь.
Спасибо, папа. Вот видишь и всё стало на свои места. Но как будет дальше, поживём, увидим. Садимся ужинать. Света, к столу! — позвала Марина дочь.
Стол Марина накрыла по-русски обильно. Раевский давно не видел, чтобы дома столько подавали даже к приходу гостей. Его нынешняя жена берегла своё здоровье и фигуру, и она не ела, а принимала определённое количество калорий исключая холестерин, и выросшая в русской семье, совершенно не употребляла свинину, которую муж предпочитал другому мясу. Он проголодался и с вожделением смотрел на вкуснятину, стоящую на столе. Марина спросила, что он будет пить и он сказал:
— Водку пью только русскую, шампанское и коньяк французские, мадеру испанскую, портвейн португальский, а…
— Виски американские? — вставила Марина.
— Упаси господь! Я эту гадость попробовал один раз лет двадцать назад и всё. Я вижу вот Le champagne, давай за встречу.
— Тогда открывай.
Выпили за встречу, приступили к еде.
— Ты, дочка, столько наготовила, что глаза разбегаются, не знаешь, что брать.
— Возьми холодец.
Раевский попробовал. Ему холодец так понравился, что он воскликнул:
— Нет, решительно нужно выпить водочки под такую закусь.
— Наливай себе, вот «Московская», нет, мне не нужно. Я ещё шампанского выпью.
Поужинали, Марина убрала со стола еду, использованную посуду и спросила, что отец будет пить: чай, кофе, капучино?
— Чай, большую кружку обыкновенного чая.
— Цейлонский, грузинский, краснодарский?
— Краснодарский! — обрадовался Раевский.
— Торт, сладкие сухарики, печенье?
— Сухарики и садись, будем разговаривать.
— Я только Свету уложу.
Марина зашла в комнату дочери, оттуда выглянула Света.
— Спокойной ночи, дедушка!
— Спокойной ночи, отдыхай.
— Я сейчас только Катю спать уложу.
Через несколько минут вошла Марина. Раевский отхлебнул чай и как-то неуверенно, как будто бы стесняясь, сказал:
— Расскажи мне о твоей маме.
Марина помолчала, подумала, глядя на скатерть, потом подняла глаза, посмотрела на Раевского взглядом, от которого он опустил голову, и начала:
— После твоего отъезда мама недоумевала, как ты мог у ехать даже не попрощавшись. Она боялась, что с тобой что-то случилось, но ни твоего телефона, ни адреса она не знала. Она ходила сама не своя и однажды в таком состоянии попала под трамвай и потеряла ногу.
