– Ну, придумай чего-нибудь, ты же ум-ний!
Отлично! Вова с телками расслабляется, а мне выкручиваться. Нет, прав Иванов: надо этого Графа куда-то сплавлять.
Марине я даже не очень сильно наврал. Сказал, что Бубел мне позвонил в меру пьяный, сидит на даче под Москвой. Телефона там нет, к ним приятель с мобилой заезжал. Может, завтра привезут в Москву, может – послезавтра. Она поплакала, но поверила – а что еще делать?
Домой Граф явился к обещанному сроку, но в таком состоянии, что я даже думать не стал, как себя вести дальше. Вызвонил Комиссарова, погрузили Бубла в машину – и отправились по знакомому маршруту зашиваться. Благо в больнице на Саляма Адиля как раз дежурил знакомый нарколог.
– Что, опять? – удивился он. – Еще вроде полугода не прошло.
– Как раз полгода и прошло. В общем, возникли кое-какие проблемы. – Про героин говорить категорически не хотелось. – Короче, с меня двойная такса, мы люди с понятием.
– Это какая у него вообще зашивка по счету?
– Всего?.. Четвертая.
– Ого! Ладно, давайте уж сюда вашего пассажира…
Иными словами, попил наш Бублик недельку и снова угодил в лапы врачей: «недолго музыка играла, недолго фрайер танцевал». Когда сиятельный ухитрился зацепить Лену, я так толком и не понял, но похоже, что это была не первая их гастроль. Впрочем, это уж точно не мои проблемы.
Проблемой стал Иванов. Очередные фокусы Графа вызверили его окончательно. Евгений ходил букой и, главное, предпочитал отмалчиваться. Лучше бы уж бурчал чего-нибудь, а так получалось совсем уж некузяво.
Видно было, что Евгений думает какие-то думки, причем по всем признакам явно не на пользу общему делу. Так оно через пару месяцев и оказалось.
Именно после эпопеи с зашитием я понял, что отдыхать хочу тихо – чем тише, тем лучше. Свете был дан сверхжесткий отлуп: хватит нам и своих красавцев. Хорошо хоть, что с Вовой гимор у меня на сей раз получился короткий: подумаешь, три дня напрягов.
С путевками вопрос решился быстро и хорошо. Шейховский «Новотель», судя по фоткам, выглядел вполне пристойно и находился на первой линии, прямо посреди променада. Много зелени, а рядом синеет море. К тому же спецпредложение было просто неприлично дешевым, даром что «четыре звезды». В общем, подчищаем дела – и вперед, в направлении пляжа. А реализацией товара пускай господа партнеры занимаются: Бубел теперь вообще «по жизни виноват» после двух подряд косяков.
Благо, что до отъезда я успел придумать сильный ход – отдать часть ткани (точнее, обязательств по ее поставке) Ванюшкину. Тот заверил нас, что с комбинатом договорится в два счета, и не верить ему было бы странно.
– Не по понятиям как-то, – дулся Иванов. – Мы и с комбинатом, и с «Ивэнерго» работаем напрямую – зачем нам комерс-посредник?
– Женя, при чем тут понятия? В «Ивэнерго» нам всю душу измотали, а Ванюшкин там, на минуточку, член совета директоров. И на комбинате он выцепит ткань точно быстрее нас.
– А деньги?..
– И деньги тоже: мы экономим на откате Альберту как минимум. Но главное – время, он же в лоб деньгами платит. За все про все месяца два экономим.
– Неправильно это, Сергей Юрьевич. А впрочем, поступайте как знаете. Мне все пофигу уже.
Собственно, именно это меня и смущало: Евгению действительно стало все пофигу. Для увлекающегося игрока это означает очень многое: если утерян интерес, значит, скоро он бросит карты и уйдет из-за стола. И если решение в глубине души, принято – пиши пропало. Особенно если человек склонен к аутизму, а к Иванову это относилось в полной мере.
Света не шибко обиделась на то, что ее прокинули с Египтом, – и даже отвезла меня в Шереметьево-2, пообещав встретить и по возвращении. Хорошая девушка, может, и зря я ее бортанул.
– Ты только смотри там не ебись! – рявкнула она напоследок. – Еще подцепишь заразу всякую. На вот, я тебе подарочек на этот случай приготовила.
И протянула несколько упаковок презервативов. Такое вот романтическое расставание.
Сама поездка в Египет на общем нервном фоне и впрямь пришлась на редкость ко времени. Флегматичный Конопихин внезапно оказался как бы не оптимальным спутником: практически не пьющий и уж точно не склонный ни к каким приключениям. Так что на выходе получился отдых в стиле, как это называется в Коктебеле, «больных детей»: солнце, море, прогулки, экскурсии (до пирамид так и не добрались: далековато). Один-единственный раз я как следует оттянулся со справляющими перед отъездом «дембельский аккорд» молодыми итальянками (вот и Светины презервативы пригодились), но на общем фоне это даже было не очень заметно. Единственное – к верблюдам я отныне подходить пас. В поездке к бедуинам натерпелся такого страху, что спасибо, больше не надо.
Что до экскурсии на гору Синай – все бы ничего, только на последнем этапе восхождения вдруг вспомнил, что боюсь высоты. Так что вместо восхождения непосредственно на вершину просидел часа три с бедуином, в ларьке с сувенирами. Хозяин палатки, к которому меня пристроил наш гид, норовил угостить меня малопонятными, но сомнительными веществами растительного происхождения, я взамен достал фляжку с ромом. Беседа была тем пикантнее, что общий язык для разговора отсутствовал как класс – пока не появился русскоязычный помощник гида. Втроем мы и встретили рассвет. После всей этой эпопеи не очень впечатлил даже древний монастырь у подножия горы – за исключением разве что Неопалимой купины. Ночные альпинистские упражнения, да еще и после недели валяния на пляже – не лучший антураж для религиозного экстаза.
В Москву добрались без потерь. За исключением того, что рейс задержали часа на три и я деятельно приступил к дегустации алкогольной части ассортимента тамошнего duty free. У выхода из Ш-2 встречавшая нас Света посмотрела на меня, принюхалась и покачала головой:
– Да, нечего сказать, герой-любовник! Сейчас отвезу тебя домой – и отсыпайся давай. Сувениры так себе, да и на том спасибо.
В столице уже потеплело, так что особой акклиматизации не потребовалось. Настроение же оставалось благостным; повторюсь: отдых пришелся на редкость к месту.
Тем более что по работе за время моего отсутствия тоже как-то обошлось без эксцессов. Не считая того, что Иванов своим видом выражал всю скорбь еврейского народа. По большому счету, впрочем, иного выражения лица я у него никогда особо и не наблюдал.
– На станции без изменений, – меланхолично доложился он. – Я заехал туда разок, но дальше Максима прорваться не удалось. При том что насчет встречи с новым руководством принципиально договорился еще из Москвы. Похоже, ждать еще долго.
– А с Борисом чего?
– Да все по-прежнему: сидит в СИЗО. У Андрея проблемы обострились, я ему уже комнатку готовлю в Пушкино. Ванюшкин уже несколько раз ходил к следователю, кстати.
– Как свидетель, надеюсь?
– Пока да. Он как раз очень бодренький и по нашим делам говорит, что никаких срывов не будет.
– Ну и славно. А как Граф с Комиссаровым?..
– Граф ведет себя интеллигентно, хотя после всех этих историй как-то я ему не доверяю, если угодно. А Саша вообще не объявляется. Вообще что-то мне эти партнеры уже порядком поднадоели, – привычно завел свою волынку Женя.
– Не паниковать! Я вернулся, и теперь все правильно будет! А с камвольным чего, кстати?
– А, слушайте – совсем забыл! Третий день не могу дозвониться до Альберта. Там что-то странное: вроде уехал на охоту и завис. Пьет, что ли?..
– Ну, с запоями у него запросто, сам видел. Но неужто подчиненные не в курсе? Странно.
– Согласен. В общем, я после выходных туда еще позвоню и, если ясности не добавится, съезжу в Иваново сам. Там все ж таки нашей ткани полно, прошу не забывать.
Из командировки Иванов явился мрачнее тучи и как-то на удивление помятый.
– В чем дело, Евгений? Решили с Альбертом по водочке пройтись? Он нашелся вообще?
– Нашелся. И по водочке я прошелся немало. Вот только без Альберта. Ему… пить было бы довольно затруднительно. В гробу-то.
– Чего-о?!
– Да утонул наш Альберт Федорович. Нет его больше.
– Жень, не дуркуй!
– Да какая там дурка, Сергей Юрьевич. Поехал на охоту с семьей, у него там какой-то домик в лесу. Собрался на водохранилище порыбачить… Вот только в воскресенье тело и нашли.
– Ужас какой. И что?..
– Да что-что… Обычный несчастный случай. В лодке был один, в крови эксперты обнаружили лошадиную дозу алкоголя. Видимо, перевернулся. А вода весной холодная, сами понимаете.
– Ох-х.
– Вот такие дела. На камвольном третий день бухают, на похороны я уж оставаться не стал.
– Эх, Альберт-Альберт! – Чувства мной овладели смешанные, но мрачные. – Говно, если уж честно, был человечишко, но что уж теперь: «о мертвых – хорошо или ничего». М-да… И что мы теперь делать будем?..
– Ну, я там переговорил с его замом…
– С этим, Сергеем Михайловичем?
