Ознакомительная версия.
А сейчас у Ирины начался настоящий психоз — причем не столько из-за отсутствия чувственных удовольствий (в своём рассказе Марина употребила слово «недоебит»), сколько от употребления запрещенных веществ…
В этом месте разговора я буквально подпрыгнул от удивления, хотя, казалось, уже перестал чему-либо удивляться.
Все в офисе уверены, что Ирина балуется чем-то нехорошим: вроде бы только что сидела в депрессии, грустила, потом съездила куда-то на такси, вернулась и тут началась феерия, открылись двери в параллельные миры. Над ней уже стали подшучивать: «Что нового на Дар-Горе?» (Дар-Гора — частный сектор, в котором полным-полно цыган, торгующих наркотой).
Марина сыпала всё новыми и новыми подробностями:
— …Ты запретил ей ездить к святому Иосифу, а она от него не вылезает. Зачем она к нему бегает? Я тебе скажу, директор, зачем! Один день она ходит и жалуется на тебя — какой ты плохой, наделал долгов, ни во что не вникаешь, сотрудниками не занимаешься… Другой день приходит и говорит, какой ты хороший, чуть не святой, а тебя все обманывают, и умоляет тебе помочь. При этом она сливает про тебя всё, что знает. На третий день она приходит, бросается с кулаками на старого седого полковника, обвиняет его во всех смертных грехах и требует каких-то страшных клятв. Все разговоры идут под беспрерывный плач и завывания. Ты ведь знаешь, у неё это запросто — переход от соплей к бычке и обратно.
— А откуда ты все знаешь? — изумился я.
— Она мне сама рассказала… частично… остальное сотрудники узнали из писем…
У меня глаза вылезли из орбит:
— Из каких еще нахрен писем?
Марина пояснила, что Ира пишет письма, которые забывает забрать с собой, и они валяются по всему офису. В них она описывает всё, что творится на фирме, кто кому какие взятки носит, кто с кем спит, и так далее. В этих письмах вообще ВСЁ ПРО ВСЕХ!!! Однажды она встала из-за стола и уехала домой, забыв выключить компьютер, и на нем был открыт файл с одним из таких писем. Один раз в факсе осталось письмо, и последний набранный номер оказался номером факса в офисе «Волга-Трансойла», то есть у Иосифа Григорьевича Давиденко. Другой раз она оставила конверт с адресом Волга-Трансойла, а в конверте лежало очередное письмо. И так далее и тому подобное.
Выложив все эти кошмарные подробности, Марина посоветовала мне переговорить лично с каждым сотрудником Совинкома, поспрашивать за Ирину, после чего принять в отношении неё какое-то решение, потому что, если оставить всё, как есть, то в скором времени разговаривать на фирме, кроме Ирины, уже будет не с кем.
Глава 44,
О принятых мной рискованных решениях, о которых мне потом пришлось пожалеть
Всё шло одно к одному, продажи резко упали, и даже кардиоцентр перестал радовать деньгами в прежних объемах, всё больше брал товар в кредит. Как результат, с ноября 2004 года я практически прекратил нормальную работу и только тем и занимался, что беспрестанно латал дыры, перехватывался, занимал-перезанимал, объяснялся с кредиторами, просил у поставщиков товар на отсрочку платежа, придумывал всевозможные схемы. Даже закладывал в ломбарде свой джип периодически. И я уже не то что не летал, но даже и не ползал, а всё больше увязал в трясине, из которой так и не смог выбраться.
Однако на внешнем моём облике это никак не отражалось: в глазах окружающих я оставался всё тем же преуспевающим дельцом. Приближались новогодние каникулы, на счетах Экссона (и аффилированных фирм) скопилась значительная сумма, израсходовать которую планировалось лишь в середине февраля, и я сделал рискованный шаг: перехватился общественными деньгами, снял со счета Техноснаба (одна из наших аффилированных фирм) во Внешторгбанке пять миллионов рублей, чтобы закрыть очередную дыру, перечислить деньги стратегически важным поставщикам Совинкома — Джонсону, Б. Брауну, и так далее. С ними ни в коем случае нельзя было портить отношения, в противном случае они не дали бы авторизацию на тендеры и нужные скидки, чтобы Совинком мог эти тендеры выиграть. Я точно знал, что, по крайней мере, до конца января эти пять миллионов не понадобятся, поэтому так смело воспользовался этими деньгами. Кроме того, меня в случае совсем уж авральной ситуации мог подстраховать Винцас Блайвас — правда, под высокий процент. У него были прихваты в нескольких банках, где ему давали деньги буквально в день обращения. Кроме того, знакомые жулики из казино.
В отличие от Совинкома, на Экссон под Новый год обрушился денежный шквал. Управление Октябрьской железной дороги закрыло все долги, Северсталь сделала предоплату по централизации (Северсталь узурпировала поставки на ОАО РЖД), Балт-Электро сделал предоплату за сырьё. Это было невероятной удачей… хотя нет, это была заслуга Артура Ансимова и Владимира Быстрова, которые сумели пробить эти деньги в условиях, когда те же организации в массовом порядке кидали поставщиков, которые не могли за себя постоять. Сотни предпринимателей обивали пороги Управления Октябрьской ж-д, пытаясь добиться хотя бы частичного погашения задолженности. Они выигрывали тендеры, поставляли продукцию, радовались, что удалось заполучить контракт с госструктурой… наивные — один из поставщиков много лет подряд безуспешно пытался вытащить с железной дороги миллиард рублей, на такую сумму он завёл туда продукцию, ему частично оплачивают, но тут же требуют ещё, обещая быстро оплатить, а потом снова включают динамо, и этот миллиардный долг тянется несколько лет. А гендиректор Балт-Электро вообще не ведает такого понятия, как «финансовая дисциплина» — он находится под крышей Минобороны и живёт по принципу: «платят только трусы».
Помимо личных отношений — подарки, рестораны, совместный отдых — Владимир с Артуром практиковали установку различных якорей, чтобы посильнее привязать к себе клиентов (собственно говоря, то же самое делал и я у себя на Совинкоме). Придумывались разнообразные формы взаимодействия, чтобы организации не так-то просто было отказаться от сотрудничества с Экссоном. В декабре мне было поручено поработать с заместителем по экономике Балт-Электро — помочь составить бюджет на следующий год (ориентировочный на год, и точный на 3–6 месяцев 2005 года). (выполняя эту работу, я с горечью отметил, что не смог заставить делать это своих сотрудников, в нормальных организациях к этому вопросу подходят очень серьёзно). Я предоставил расценки на сырьё и график наших выплат. Мы гарантированно выкупали всю заводскую продукцию — аккумуляторные батареи тепловозной группы (завод прекратил выпуск автомобильных аккумуляторов, а военные — для военных судов, танковые, и прочие — предприятие поставляло Министерству обороны напрямую, и на заводе специально находилось «представительство заказчика», т. е. военные специалисты ОТК). Также я сделал обзор по рынку свинца, полипропилена, сурьмы, медного проката и прочих комплектующих — то есть добыл прайс-листы, коммерческие предложения и сертификаты производителей соответствующей продукции. Пришлось воспользоваться компьютером и сканером, чтобы подправить некоторые цифры — всё-таки многие позиции мы продавали дороже, а главный экономист завода должен был утвердить Экссон как основного поставщика и покупателя (фактически как торговый дом). Но мы немного погрешили против истины — дело в том, что никто на рынке не гарантирует цены на год вперёд, особенно на свинец, стоимость которого меняется в зависимости от колебаний на Лондонской бирже. И здесь нам пришлось изрядно поразмыслить: мы давали заводу твердые цены на сырьё на ближайшие полгода, исходя из которых завод предоставлял нам цены на готовую продукцию, которые мы в свою очередь давали нашим потребителям — Управлениям железных дорог, руководство которых закладывало в бюджет соответствующие деньги. Просчитав и утвердив бюджеты, предприятия не могли ничего изменить вплоть до утверждения следующего бюджета — ведь в нём предусмотрены как доходы, так и расходы, если изменить хотя бы одну цифру, всё полетит в тартарары, а от бюджета в свою очередь зависит масса других показателей. Немного отступая, отмечу, как всё-таки умиляют некоторые клоуны, которые, увидев в СМИ объявления о государственных тендерах, публикуемых чисто для вида, влазят со своими коммерческими предложениями, а когда их предсказуемо игнорируют, начинают рамсить — поднимать шум в СМИ, подавать в суд и так далее. Если люди сверстали бюджет на год вперёд и просчитали каждую копейку, то они не могут ни на шаг отступить от договоренностей с другими людьми, от которых зависит выполнение плана. В цены, которые кажутся высокими, забиты рыночные колебания стоимости сырья и страховка на случай форс-мажора. Допустим, тендерная комиссия польстилась на свинец, который Вася Бритозалупкин и Ко предлагает на десять копеек дешевле, чем Экссон, и предприятие заключило госконтракт с Бритозалупкиным из села Хуево-Кукуево Чуханасовской области, которого видит впервые и отказало нам, с которыми успешно проработало уже много лет. В итоге Бритозалупкин не смог выполнить поставку, либо, сработав первый раз в ноль, на следующий раз задрал цены (обычно всё происходит именно так), а отношения с Экссоном испорчены. В этом месяце предприятие обеспечило себя сырьём, а на следующий цены выросли и никто, в том числе Экссон, не сможет дать цены, которые были заложены в бюджет в начале года. Сколько раз мне приходилось сталкиваться с такой ситуацией, когда в конце года в госучреждениях концы с концами не сходятся из-за того, что прогноз по закупочным ценам на товары и услуги значительно отличается от реалий и соответствующий департамент не может обеспечить необходимыми материалами и услугами госпредприятия, учреждения здравоохранения и так далее из-за того, что некоторые чиновники идут на поводу этих идиотских нововведений в виде открытых конкурсов и в дело вмешивается фактор случайности. Открытые конкурсы — это угроза исполнению бюджета. На открытый конкурс можно отдавать лишь небольшие суммы, а когда речь идёт о крупных — тут должен работать другой механизм. Иначе начнется бардак.
Ознакомительная версия.
