— Почему не можешь? — удивился Штырь. — Кто тебя держит? Что у вас, такой большой наплыв клиентов?
— Нет, никого нет.
— Тогда собирайся! Через полчаса Славка за тобой заедет.
— Я не могу!
— Почему?
— Меня хозяйка не отпустит.
— М-м-м, — помычал Васильич, явно что-то соображая. — Отпустит. Позови-ка мне её к телефону! Я всё улажу.
После нескольких минут разговора Дина Игоревна повесила трубку и посмотрела на Еву. В её взгляде, обычно строгом и властном по отношению к девушкам, которым она давала работу, появилось ещё нечто. Ева вздрогнула и поёжилась — в этом «нечто» она угадала презрение.
— Быстро ты освоилась в моём бутике, — произнесла хозяйка. — Уже под мужей моих клиенток ложишься!
— Я… не… — Блондинка потеряла дар речи. — Ваш бутик тут ни при чём! — выпалила она невпопад.
Элегантная дама криво усмехнулась, но продолжать тему не стала. Напротив, она вдруг сбавила тон и, стараясь казаться равнодушной, изрекла:
— А впрочем, мне от этого только лучше! Мы с твоим…э-э-э…покровителем договорились кое о чём.
Замолчав, Дина Игоревна смерила Еву взглядом с головы до ног.
— О чём? — не выдержала паузы та.
— Иди, выбери себе на складе что-нибудь из одежды, — неожиданно предложила хозяйка. — Степан Васильевич всё оплатит.
— Как? Зачем? — не поняла Ева.
— Затем, что он будет одевать тебя в моём бутике, а я за это буду отпускать тебя с работы в любое время, — внесла ясность та.
— Правда? — распахнула глаза девушка.
— Правда. — Дина Игоревна снова криво усмехнулась.
— И я могу брать всё, что захочу?
— Всё, что захочешь.
— И сейчас могу взять?
— И сейчас можешь взять.
— Здорово! — взвизгнула Ева и едва удержалась, чтобы не захлопать в ладоши. — Я пойду, да?
— Иди, у тебя есть полчаса. А потом за тобой придёт машина.
— Спасибо! — Блондинка сломя голову бросилась в подсобное помещение.
Там покачивались на плечиках шикарные платья и костюмы, стояли ряды модельной обуви, женские сумочки манили логотипами ведущих брендов.
— Бери побольше! — крикнула ей вдогонку Дина Игоревна. — И подороже!
Усевшись на своё рабочее место, хозяйка бутика побарабанила пальцами по столу.
— Везёт же проституткам! — пробурчала она себе под нос.
* * *
Захлопнув за собой дверь, Славка прошёл в кабинет начальника.
— Бери «мерина» и езжай забери мою девочку с работы, — распорядился Штырь. — Хватит ей в бутике ножки топтать, пусть лучше их пораздвигает. Правильно?
Вопрос был обращён скорее к самому себе, чем к водителю, и парень благоразумно на него не отреагировал. Васильич открыл стоящий тут же, в кабинете, сейф и выудил оттуда внушительную пачку стодолларовых купюр. Пару минут что-то прикидывал, отсчитывал деньги и, наконец, протянул их Воробьёву. Тот поднял на шефа вопросительный взгляд.
— Она там тряпок каких-то себе накупит — на, расплатишься, — пояснил тот. — Здесь тысяча «зелёных». Если надо будет больше, скажи — в следующий раз отдадим. Как к заводу подъедете, позвони — я выйду. Всё понял?
Славка кивнул.
— Давай, вперёд!
Парень, замявшись, не двигался с места. Васильич, не обращая больше на него внимания, водрузил на нос очки и принялся просматривать какую-то бумагу.
— Степан Васильич! — кашлянув, позвал водитель. Тот глянул на подчинённого.
— Ты ещё здесь?
— Степан Васильич!
— Ну, что ты хочешь? — Штырь отложил бумагу.
— Я… сегодня… с братом договорился встретиться. В семь часов вечера. Ну, после работы… А тут вы говорите, за Евой надо ехать… — промямлил Славка.
— У тебя ненормированный рабочий день, — нахмурился начальник. — Если ты забыл, то я тебе напомню!
— Да понимаете, я, как привёз его тогда, в пятницу, с вокзала, так больше и не видел. Уже почти неделя прошла, а всё никак не получается с ним встретиться. То у меня времени нет, то он где-то ходит. Он всего-то на две недели приехал. Так ведь время пройдёт, и не заметишь. А мы ведь десять лет не виделись! А я даже не могу зайти, поговорить… — Парень явно был расстроен.
Васильич шумно вздохнул.
— Подожди, — припомнил он. — Ты же вроде позавчера к нему ходил, когда мы с Евой в гостевом доме были.
— Да не застал я его! Записку только написал, что сегодня в семь вечера приду. — Воробьёв смотрел на шефа умоляющими глазами.
Штырь снова вздохнул.
— Давай так, — произнёс он. — Ты едешь за Евой, отвозишь нас поужинать, а потом едешь к своему брату. Сколько сейчас времени? — Васильич бросил взгляд на часы. — Так, полшестого. Если поторопишься, как раз к семи часам успеешь.
— Ага, хорошо. — Глаза Славки засветились благодарностью.
— Хорошо, да ничего хорошего, — продолжал бормотать начальник. — К восьми мне надо, чтобы ты уже стоял возле «Прибоя». Больше часа мы там всё равно не просидим. Отвезёшь нас ещё куда-нибудь.
— Куда? — поник водитель.
— Куда-нибудь — не знаю. Смотря какое у меня настроение будет.
— Степан Васильич, я не успею, — вздохнул Воробьёв. — Я за час только туда-сюда обернусь, и то, если гнать буду на всех скоростях. А поговорить не успею… Какой толк тогда вообще ехать?
— Ох, — закряхтел Штырь, заёрзав в кресле. — Опять не то! Ладно. Отвозишь нас в «Прибой», потом едешь к своему брату, забираешь его, и вместе приезжаете к нам.
— Куда — к вам? — удивился Славка.
— В ресторан, куда ж ещё! Посидим вчетвером — почему нет? За мой счёт, естественно, не переживай. И ты с братом пообщаешься, и я с ним познакомлюсь. Он же у тебя из Москвы?
Парень кивнул.
— Ну вот. Развлечёмся — поглядим на столичного пижона. Устроим ему шикарный приём! Пусть потом в своей Москве до пенсии вспоминает, как его в провинции принимали. А? Нравится тебе такой расклад?
— Ага! — Воробьёв с готовностью закивал. — Нравится, конечно нравится! Значит, решено, да? Точно?
— Да точно, точно, — махнул рукой шеф. — Давай, езжай уже, а то опоздаешь!
— Спасибо, Степан Васильич! — Славка поспешно встал со стула. — Ну, я поехал!
— Давай!
Штырь снова углубился в изучение бумаги.
Закрыв за Ирой дверь, Сашка схватился за голову, которая почему-то сразу же начала нестерпимо болеть.
Господи, как он мог так ошибиться! Ведь всё ясно, как белый день. Как будто щёлкнул некий тумблер и зажглась лампочка, освещая то, что парень не замечал или не хотел замечать прежде.
Богатые девушки не ходят по магазинам с авоськами и не покупают самолично редиску, торгуясь за каждый рубль.
Богатые девушки не ездят на общественном транспорте, толкаясь среди потных, вонючих людских тел.
Богатые девушки не одеваются в дешёвые турецкие тряпки с рынка.
И как он мог принять Вахака Зурабовича за её отца? Они ведь совершенно не похожи! А этот её рассказ про брата-неудачника? Ну как Сашка мог не насторожиться? Ведь если бы Ира была из обеспеченной семьи, её отец купил бы брату все первые места во всех фотоконкурсах!
Дурак!
Парень в исступлении лупил кулаком в стену.
Ты думал, что миллионы сами плывут тебе в руки — надо только немного поработать в постели?
Придурок!
Рисовал себе красивую жизнь после удачной женитьбы?
Идиот!
Делил призрачное наследство, прикидывая, как бы его отобрать у других родственников?
Дебил!
Сашка перестал истязать стену и в изнеможении прислонился к ней лбом.
Он наивно полагал, что провидение привело его в этот посёлок, чтобы его мечты осуществились. Как бы не так! Вместо этого судьба скорчила ему кривую рожу. Парень залез в ванну и включил холодный душ. Хорошее средство, чтобы остудить воспалённое воображение и отрезвить мысли.
Итак, вместо некрасивой и богатой невесты он получил некрасивую и бедную. Хуже не придумаешь! Если за богатство стоило бороться, пересиливая себя на каждом шагу, то к чему это делать теперь? Карты открыты, стимулы пропали. Надо рвать эти отношения, и чем скорее, тем лучше.
Но какой-то назойливый червячок грыз Сашку, не давая поставить точку в этом изнурительном внутреннем монологе.
Сомнение, что ли? Но в чём здесь можно сомневаться?
Парень выключил воду и принялся вытираться полотенцем.
Как — в чём можно сомневаться? В том, надо ли рвать отношения.
Сашка вышел из ванной. Пройдя в комнату, опустился на диван.
Ира ведь его любит — вот в чём дело. Любит так, как не любила до сих пор ни одна девушка — преданно и самозабвенно. И не такая уж она некрасивая. Любовь озаряет её изнутри, заставляя сиять от счастья. Она — воплощение той внутренней красоты, которую он столько времени тщетно пытался найти и понять. Рядом с ней ему тепло и спокойно. Ира — единственная женщина, в чувствах которой он был уверен, а значит, мог доверять ей. Доверие к любимой дорогого стоит. Знать, что она не предаст тебя в нищете и в болезни, не бросит и не уйдёт к другому — это ли не счастье?
