— Итак, — вставил слово Звонарев, — когда вы, не найдя в красном уголке помполита, вернулись назад, Шурановой уже не было?
— Да, да… — торопливо, захлебываясь от страха, заговорил Клячко. — Я спустился к ней в каюту. Никого. Я решил, что она сама нашла Василия Егорыча. — Он кивнул в сторону помполита. — Мне сказал пассажирский помощник, что он у капитана… Я подумал, она сама ему все доложила, что так даже лучше, зачем мне ввязываться в это дело?.. И пошел к себе в каюту…
— И спокойно лег спать, — вставил капитан.
— Нет, я не спал, я не мог спать, — взволнованно оправдывался Клячко, как будто это обстоятельство — спал он или нет — решало все дело. — Мне было очень нехорошо, я сердцем чувствовал — что-то не так…
— Однако, когда все вокруг искали Шуранову, вы не могли уже не понять…
— Да, я, конечно, понял. Понял, что случилось непоправимое, и испугался за себя. По-настоящему, по-человечески испугался…
— По-человечески! — Капитан в бессильной ярости хлопнул кулаком по столу.
Вошел здоровяк боцман.
— Прибыл, товарищ капитан!
Капитан указал пальцем на Клячко.
— Арестовать! В каюте задраить наглухо иллюминатор, снять койку, матрац — на пол… Все крючки поснимайте, ремень у него из штанов выньте… В двери прорезать глазок!
— Понял! — выпучив глаза, сказал боцман. Вид у него, однако, был не очень понимающий. — Разрешите выполнять?
— И круглосуточную охрану! — вспомнил капитан. И повернувшись к Клячко, добавил: — Не найдем Шуранову живой, будем судить, как убийцу!
Боцман и Клячко вышли.
— Вы действительно были у капитана? — обратился Звонарев к помполиту.
— В девять? Да.
Капитан согласно кивнул.
— Надо выяснить у пассажирского помощника, спрашивал ли Клячко про вас. Капитан поднял трубку.
— Пассажирского ко мне!
— Не похож он на убийцу, Иван Афанасьевич.
— Оттого что трус, что ли?
— Не только…
— Пусть посидит, — недовольно буркнул капитан. — Не хватало еще, чтобы он за борт выкинулся или петлю на себя накинул. Так надежнее.
Он встал.
— Я на мостике.
В эту ночь никто из экипажа «Грибоедова» не сомкнул глаз. Валя, буфетчица капитана, носила в каюту кофе. Капитан находился на мостике, Василий Егорович и Звонарев терпеливо раскладывали пасьянс из фактов.
Валя поставила перед ними чашки с горячим кофе, осталась стоять у двери.
— Ты что, Валюта? — Помполит поднял на нее глаза.
— Я знаю, кто убил, — тихо сказала она.
— Так…
— Радист.
— Дальше…
— Девчонки видели, как Марина Киселева ночью в душевой наволочку стирала.
— Тю… при чем здесь радист?
— У них любовь. Это его наволочка. Девчонки с ней в одной каюте живут, Паша и Люба…
Помполит взглянул на Звонарева.
— Вы что-нибудь поняли?
— Где эта наволочка? — спросил Звонарев.
— Там и висит.
— Хорошо бы на нее взглянуть.
— Сейчас я скажу девчонкам, они принесут.
Валя вышла.
— Василий Егорович, попробуйте под каким-нибудь предлогом заглянуть в каюту к радисту. Тюриков его фамилия?
— Да, да. Сейчас. — Помполит грузно поднялся, усмехнулся у двери: — Ловкий из меня сыщик…
— Мэ… эта неважьможьно!.. — прогудел в коридоре знакомый голос. Дверь открылась, капитан пропустил впереди себя Катарикоса. Тот увидел Звонарева, повел мимо него холодным, неузнающим взглядом. Капитан указал рукой на кресло, но Катарикос не сел.
— Двьенадцать ноль я должен быть Фамагуста! Ви эта не понять. Русские привыкли тяп-ляп… мэ я как эта… имьею обязательств перед фирма… Бизнес… Эта большие деньги!..
— Боюсь, вы не поймете другое. — Капитан устало потер виски. — То, что жизнь человека, которого мы сейчас ищем, стоит гораздо больше денег. И до тех пор, пока он не будет на борту, наше государство, доверенным лицом которого я являюсь, готово нести любые убытки.
Звонарев с любопытством смотрел на Катарикоса. Маленький добродушный толстяк исчез. Его место занял совершенно другой человек — холодный самоуверенный барин, со злыми и ненавидящими глазами.
— Ви обьязан собльюдать срок! — с трудом сдерживая ярость, сказал Катарикос.
— Я обязан соблюдать многое. Например, морские традиции… Честь русского флага…
— Я радиографирую страховая компания Ллойда…
— Честь имею.
Катарикос хлопнул дверью и Звонарев сказал:
— По-русски-то как шпарит, собака! Днем совсем не умел.
Вошел помполит с наволочкой.
— Его, — сообщил он убито. — Радиста нашего.
Звонарев взял наволочку, внимательно рассмотрел ее на свету лампы.
— Марина Киселева — кто это?
— Сервизница. Хотите поговорить?
Болгарский сухогруз «Бургас», войдя в предполагаемый район поисков, снизил скорость до самой малой и медленно, галсами стал бороздить воды Эгейского моря. Два длинных луча прожектора ощупывали поверхность воды. Одна задругой взлетали в небо осветительные ракеты, все члены экипажа дежурили на палубе.
Капитан переходил с одного крыла мостика на другой, время от времени отдавая короткие команды:
— Тихо! Говорите тихо!
По левому борту судна висела на талях приспущенная шлюпка, готовая по первому сигналу соскользнуть в воду.
Вдруг впередсмотрящий крикнул:
— Виждам!
— Стоп машина! — скомандовал капитан.
Тут же от корабля отделилась шлюпка и ушла в ночь, где только что мелькнула в свете прожектора и скрылась фигурка пловца. Острый луч света снова выхватил ее из воды, матросы нажали на весла, расстояние между шлюпкой и Зиной стремительно сокращалось.
— Браво, дивойче! — восхищенно произнес матрос на руле. И как будто сглазил. Когда шлюпка была совсем рядом, силы вдруг оставили Зину — сказался, видимо, психологический эффект близкой помощи, — и она, безвольно опустив руки, пошла ко дну.
Следом за ней выпрыгнули и ушли в глубину двое гребцов из шлюпки. Несколько секунд их не было — на мостике замерли в напряжении, — наконец над поверхностью воды показалась сначала одна голова, затем сразу две.
«Грибоедов» тоже шел с зажженными прожекторами и также отделялись от него и уходили вверх одна за другой ракеты.
На крыло мостика выскочил вахтенный штурман.
— Вас к радиотелефону! Капитан «Бургаса».
Капитан бросился к телефону.
— Да, слушаю!.. Жива?! Нашли Шуранову! — радостно сообщил он всем, кто был на мостике. — Плавала! Надо же! — Он снова приник ухом к трубке. — Да, я здесь… Понятно… Вот спасибо огромное! Через полчаса будем у вас. Готовим встречу!..
Капитан повесил трубку, приказал:
— Доктора на мостик!
— Жива Шуранова! Подумать только!.. — Капитан почти вбежал в каюту.
— Кто нашел? — спросил Звонарев.
— Болгары. Они милях в восьми от нас.
— Ну вот, — обрадовался Звонарев. — Скоро наши сомнения рассеются.
— Вряд ли. Зина без сознания. Так что без работы не останешься, — утешил Звонарева капитан.
— Три часа в воде, — поежился помполит. — Не шутка…
— Послушай! — Хитро прищурившись, капитан посмотрел на Звонарева. — А если это вообще не убийство? Как говорится, «был ли мальчик»?
— Разумеется, нет, — согласился Звонарев. — В свете, так сказать, последних фактов…
— Вот видишь. — Капитан довольно откинулся на спинку кресла.
— Теперь это называется другим словом, — продолжал Звонарев.
— Каким?
— Покушение на убийство! Шуранова-то осталась жива…
— Дай папиросу, Василий Егорыч, — сказал капитан пришибленным голосом.
— Не дам, — отрезал помполит. — Не распускайся!
— Видал, как с капитаном разговаривает? — Он посмотрел на Звонарева, ища у него поддержки. — Дай ты!
— Нельзя вам, наверное? — неуверенно сказал Звонарев.
— Нельзя, — вздохнул капитан. — Да, видишь, какие дела? Стало быть, вы убеждены, — он снова перешел на «вы», — что на судне скрывается убийца?
— Простите, Иван Афанасьевич, — задал контрвопрос Звонарев. — Вы никому не говорили, что Шуранова без сознания?
— Только доктору в лазарете. Чтобы приготовились.
— А о том, что Шуранову нашли и она жива, знают все?
— Надо полагать. Не в лесу живем… В чем, собственно, дело?
— Ведь как должен рассуждать преступник?.. Он понимает, что, едва Шуранова будет в состоянии говорить, ему — крышка! Зина без сознания. Но убийца-то не знает об этом!
— Откуда ему знать?!
— Через несколько минут появится болгарский корабль и Зина будет на борту. Ну что… что должен предпринять убийца?
