— А я думала… Ой, вы меня совсем запутали своими именами, — смутилась Катя.
На какое-то время все замолкают, стоя на площадке лестницы и любуясь солнечной панорамой столицы.
Неожиданно за спиной у молодежи нарисовался милицейский патруль в составе двух человек.
— Любуемся красотами? — миролюбиво спросил юный страж порядка.
— А, между прочим, сбор на одном месте пяти человек, уже считается несанкционированным митингом, — сухо заметил второй милиционер — мужчина средних лет со шрамом от ножа над верхней губой. — А вас — шестеро…
— Пересчитали? — чуть насмешливо произнес Ооками. — Мы разве нарушаем общественный порядок?
— Ребята, мост просматривается видеокамерами. Если задержитесь надолго, вас все равно побеспокоят, — все так же миролюбиво произнес молоденький милиционер. — Вон — выставка. Рядом — парк отдыха. Гуляйте…
— Принципиально не сдвинусь с места, — решительно сказала Куронэко. Мне именно здесь нравится стоять…
— Мы вас предупредили, — добавил милиционер со шрамом, бесцеремонно и в то же время с интересом рассматривая Куронэко и весь ее своеобразный прикид.
Стражи порядка уходят, поднимаясь выше, на мост, простреливаемые взглядами молодых людей.
— Не люблю я здесь патрулировать. Тут всегда что-нибудь случается, — зло заметил старший из напарников.
— Да, не самое лучшее место, — согласился молодой и спросил, — ты «этих» видел, что за мода? Не пойму…
— Да кто ж их разберет…Это Москва. Тут мода каждый день меняется, — ответил попутчик и сплюнул.
Молодежь все так же топчется на том же месте.
— Это ж надо такое придумать — «несанкционированный митинг», — усмехается Кикка.
— Это Москва, — вздохнула «девушка в черном»
— Да, Москва. Все безумнее и все дороже, — констатировал Ямабуки и, глянув на наручные часы, добавил, — можем двигать. Двадцать минут до конца перерыва осталось.
Молодые люди начинают спускаться по длинной лестнице.
Снизу, навстречу им поднимаются два рослых парня — по виду «качки», в черных кожаных куртках с металлическими бляхами, в кожаных брюках и ботинках на толстой подошве, с одинаковыми «модельными» стрижками «под ноль».
Расстояние между теми, кто спускается и теми, кто поднимается, сокращается до возможного предела.
— Видишь? — сказал один из «качков».
— Угу, — с радостной мстительностью в голосе отозвался другой.
И хотя «шварценеггеров» всего двое, своей агрессивной массой они закрыли спуск. Парни стоят, ухмыляясь.
Первой не выдерживает этого молчаливого противостояния девушка-Жаворонок (Макибатори).
— Ну, и долго так стоять будем? — обратилась она к тому из них, кто был к ней ближе.
В ответ лысый молча подтягивает к себе за галстук Макибатори, которая вырывается. Его рука скользит по «закамуфлированной» груди девушки. Он ухмыляется, грубо отталкивая ее.
— С тобой я поговорю в другом месте, — говорит лысый.
— Ой, смотри, Петь, сколько обувки хорошей пропадает, — обратился второй стриженный «под ноль» к своему подельнику, кивая на обувь джей-рокеров.
— Сейчас разуем, — гоготнул «Петь». — Тем более, что умыкнули эту детальку из чужого гардероба. Нехорошо. Сейчас за это бить будем.
— Так вы — идейные грабители? — с издевкой сказала Куронэко.
— Заткнись, ворона!
Оттесняя и защищая девушек, Ооками, Кикка и Ямабуки выдвинулись на первый план.
— А может, разойдемся полюбовно? — спросил Ооками.
— С тобою… полюбовно? Тварь…
Один из «качков» плюет и бьет Ооками со всей силы в лицо так, что тот отлетает к перилам лестницы и затем скатывается на несколько ступенек вниз.
Катя испуганно кричит, закрывая лицо руками.
— Смотри, смотри, — обращаясь к перепуганной Кате, говорит все тот же «качок», притягивая за галстук Кикка. — Будешь знать, как с придурками дружить…
Он бьет Кикка в лицо.
— Это тебе — за ботиночки… за причесочку напомаженную… за выпендреж…За сраную демократию…
В это время Ямабуки дерется со вторым «качком», но силы явно не равны. Ему на помощь спешит девушка-Жаворонок. Но в драке достается и ей.
Куронэко рванулась к лысому, который, зажав галстуком шею Ямабуки, бил его по голове. Девушка вцепляется в его руку обеими руками и зубами.
Тот сразу перестает душить и бить Кикка. Он сначала зажимает укус на руке, потом с силой отталкивает Куронэко.
— Ах ты, сучка…
Куронэко отлетает на несколько ступенек вниз. У нее раскрывается сумочка, из которой вместе со стандартным «галантерейным набором» и прочей ерундой вываливается милицейский свисток. Она хватает его и свистит.
«Качки» вздрагивают и озираются.
— Уходим, быстро, — говорит один из них.
В тот момент, когда раздается свисток, милицейский патруль уже почти дошел до конца Крымского моста.
Милиционеры разворачиваются и смотрят вниз в сторону лестницы.
Один из них достает свисток, и раздается ответная трель.
— Хлипких бьют, — усмехаясь, говорит тот, что со шрамом над верхней губой.
Милиционерам сверху хорошо видно, как двое здоровяков отбегают от лестницы в сторону проезжей части. Они останавливают автомобиль и уезжают.
Все тот же милицейский патруль в составе двух человек и вся молодежная компания встречаются вновь. Они стоят у автомобиля стражей порядка.
— Мы вас предупреждали. Не скапливаться, — язвительно говорит тот, что суровей и старше.
— Так мы еще и виноваты? — отозвалась Куронэко.
— Нужно бы в отделение проехать. Составить протокол, фотороботы, — сказал молодой милиционер. — Вы ж не хотите, чтобы ваши обидчики остались безнаказанными.
— Все не поместятся. Решайте, кто поедет, — сказал суровый и сел в машину.
— Поеду я, Кикка и Ямабуки, — сказал Ооками.
Молодой милиционер курит и усмехается молча, слыша непонятные слова.
— А как же мы? — спросила Куронэко.
— Ну, уж нет… По домам. Хватит с тебя прошлогоднего приключения, — решительно сказал Ооками.
— Так мы вас пригласим, если понадобится, — сказал молодой страж порядка.
Трое молодых людей садятся в милицейскую машину.
Катя, Куронэко и девушка-Жаворонок стоят молча, наблюдая как машина милицейского патруля отъезжает. Все подавлены случившимся.
— А что это за прошлогоднее приключение? — спросила Катя, которую от всего пережитого колотила нервная дрожь.
— Да тоже так вот, как сегодня, к нам прицепились… И всех загребли в милицию — и потерпевших, и нападавших… Пока разбирались, я экзамен и пропустила, — вздохнула Куронэко.
— За что ж вас так не любят? — поинтересовалась Катерина.
— Да это просто комплексы уродов, которые надо на ком-то вымещать. И нетерпимость, — сказала «девушка в черном», беря Катю за руку. — Тебе бы сейчас кофе крепкий, горячий выпить…
— Кофе бы никому не помешал, — отозвалась девушка-Жаворонок.
— Все, идем в «Макдоналдс», — решительно заявила Куронэко.
Все трое, наконец, двигаются с места.
Комната в общежитии. Из ванной с вымытой головой и без косметики выходит Алена.
На ней — более, чем откровенные джинсы «на бедрах» и бюстгальтер белого цвета.
Девушка направляется к тумбочке Кати, роется там, извлекая фен. Садится на Катину тахту и сушит волосы. Затем начинает рассматривать себя в зеркало.
— Ну, что ж… Пожалуй, сегодня только ресницы накрашу. И еще — бесцветный блеск для губ…
Она откладывает тушь в сторону, начинает перебирать свои кофточки, валявшиеся на тахте. Затем — звонит по мобильному телефону.
В комнате Клавдии Ивановны звонит телефон. Женщина прерывает чтение, откладывает газету. Не спеша, идет к телефону.
— Алло, алло…
В ответ молчание. Она кладет трубку и возвращается к прерванному занятию.
Алена отключает мобильный телефон, недовольно закусив губу.
Затем опять начинает пересматривать свои кофты.
Взгляд ее падает на голубой топик Кати, который висит на спинке стула вместе с другими вещами девушки.
Алена встает, возвращает на прежнее место чужой фен и берет в руки Катин топик. Ей явно нравятся вышитые на нем цветочки. Не долго раздумывая, девушка примеряет чужой топик на себя.
И снова звонит по мобильному телефону.
Длинный коридор коммунальной квартиры. Мягкими прыжками в кожаных джурабах несется к телефону внук старой татарки.
Наконец, волосатая, разрисованная татуировкой рука снимает телефонную трубку.
— Да-а, — многозначительно и многообещающе отзывается мачо.
— Это я… — слышит он после некоторой паузы в телефонной трубке женский, с волнительным придыханием голос.
— А ты — сообразительная. Хвалю, — самодовольно говорит мачо. — Мы можем сегодня встретиться?
