— Да она ведь мне днем звонила, вроде все хорошо было… Что с ней?
— А, я совсем забыла, что вы ей сами позвонить можете, чуть с облегчением сказала пожилая женщина. — Да-да, обязательно с ней созвонитесь. Я здесь все же — человек посторонний…
Клавдия Ивановна потеряно кладет телефонную трубку на рычаг старого аппарата. Садится на кровать.
— Вот людей разбудила и растревожила среди ночи, — рассуждает она вслух. — Но ведь надо девочке этой как-то помочь. Она даже и не представляет, в какую передрягу попала. А этот… мерзавец… Ну, он у меня попляшет. Я на него быстро управу найду. Тем более, Анеля в больнице, а он здесь находится незаконно и такое себе позволяет.
Встает с кровати, выключает общий свет, ложится, вздыхая.
— Скорее бы утро. Видно, мне уже не уснуть.
И в это же самое время в комнате одного из московских студенческих общежитий раздается звонок. Катерина не сразу просыпается от негромкой мелодии, в темноте пытаясь нащупать мобильник, лежащий рядом на тумбочке.
— Алло…
— Катенька…Что случилось? Что с тобой? Мне только что звонила Клавдия Ивановна, и сказала, что ты заболела. Я думаю, она не стала бы звонить среди ночи по пустякам, — затараторила мама, обрадованная тем, что услышала голос дочери.
— Я — заболела? — Ничего не понимаю, — спросонок ответила Катя. — Да и как она может знать, что со мною, мам. Я же у нее уже не живу…
Разбуженная Куронэко встает, зажигает свет. Прислушивается к разговору.
— Катюша, ты правду мне говоришь? Ты вот… где сейчас находишься? — не унималась женщина.
— Мам, да ты что? Я — в общежитии. Где же мне еще находиться? И я — абсолютно здорова. Вот если сомневаешься, моя соседка по комнате может это подтвердить.
Катя жестом зовет Куронэко и передает ей мобильный телефон.
— Да, здорова, конечно… мы спали, а звонок нас разбудил, — вежливо и спокойно сказала «девушка в черном», передавая обратно мобильный телефон Катерине.
— Вот видишь, — сказала Катя.
— Ну, да, — чуть с облегчением сказала родительница, — но все равно непонятно, зачем она среди ночи звонила…
— Действительно, странно, — согласилась девушка. — Но, главное, ты успокойся. А утром я ей позвоню и все выясню. И ложись спать…
— Уснешь тут… Да-да, выясни, чего ж это она вдруг среди ночи…
— Выясню-выясню. Не волнуйся, мамуль.
Катя отключает мобильный телефон и с недоумением смотрит на сонную Куронэко.
— Что бы все это значило, как ты думаешь?
Куронэко молча пожимает плечами. Затем кивает на пустую кровать Алены.
— А соседка-то наша загуляла, — констатирует факт «девушка в черном».
— Да у нее родственники в Москве, — как бы заступаясь за Алену, сказала Катерина.
— Ну-ну… Я так поняла, что она их очень «любит», — зевая и потягиваясь, сказала Куронэко. — Ладно, давай спать.
В общежитской комнате вновь воцаряется тишина.
В отремонтированной и роскошной зале особняка начала двадцатого столетия не спится внуку старой татарки. Он сидит в мягком кресле и курит кальян, изредка бросая взгляд на спящую девушку.
Затем встает, подходит к окну, приоткрывает тяжелую, в тон изысканных обоев штору.
— Уже светает, — судорожно выдыхает он.
Мачо надевает шелковый халат ярко-зеленого цвета, берет с собой кальян, тихо приоткрывает массивную дверь, ведущую в другую часть дома. Осторожно выглядывает в коридор. Быстро и бесшумно переходит в комнату татарки.
Мужчина зажигает свет. Здесь все в том же жутком беспорядке после того, как «скорая» увезла его родственницу в больницу.
Он подходит к старому комоду. Открывает нижний ящик, перекладывает там различные хозяйственные принадлежности. Среди прочего хлама его внимание привлек металлический брусок. Мужчина берет его в руку, как бы взвешивая. Затем открывает другой ящик — с постельным бельем, достает оттуда пару цветастых наволочек и оборачивает ими брусок.
Через пару секунд бесшумно ступающие ноги в кожаных носках видны в темном коридоре. Ноги замирают, дойдя до дверей комнаты Клавдии Михайловны.
Дверь неожиданно подается лишь от прикосновения руки. Очевидно, растревоженная среди ночи женщина, не раз выходившая из комнаты в коридор в эту ночь, просто забыла ее закрыть.
Задерживая дыхание и тихо ступая, татаромонгол входит в комнату.
Сквозь тюлевые занавески уже пробивается мутный свет, очерчивая одинокую фигуру женщины на кровати в углу большой комнаты…
Вскоре мужчина выходит оттуда и быстро возвращается в комнату своей бабки. Он заворачивает брусок в большой целлофановый пакет, прячет его в сумку. Быстро скидывает халат. Надевает джинсы и шелковую рубаху и направляется к массивной двери, ведущей в другую часть здания.
Татаромонгол садится на кровать и начинает будить подругу, теребя ее за плечо.
— Просыпайся…
Девушка потягивается с закрытыми глазами и переворачивается на другой бок.
— Просыпайся…Мне надо срочно ехать, — нервно говорит молодой мужчина.
— А…Так я еще посплю до твоего возвращения? — разлепляя, наконец, глаза, сказала спящая красавица.
— Нет. Здесь нельзя тебе одной оставаться, — тоном, не допускающим возражений, сказал мачо.
Он быстро подошел к креслу, на котором лежали джинсы и голубенькая кофточка. Взяв их, бросает девушке на тахту.
Из карманов джинсов выпадает несколько долларовых бумажек. Мужчина подхватывает их и засовывает себе в карман джинсов.
Девушка смотрит обиженно и недовольно.
— Так это же мой выигрыш в казино… 250 долларов…
— Твой…Конечно, твой, — раздраженно говорит московский татаромонгол. — А без меня был бы он у тебя? Ладно…
Он вынимает из кармана долларовые купюры, перебирает их и бросает на кровать двадцать долларов.
— Одевайся, быстро. И жди меня здесь.
Девушка с недовольным видом начинает одеваться.
Мачо, тем временем, снова возвращается в комнату старой татарки. В углу, за дверью, берет, очевидно, заранее приготовленную небольшую бутыль с какой-то жидкостью и быстро направляется в сторону входных дверей коммунальной квартиры. Закрывает все замки.
Затем направляется в комнату Клавдии Ивановны, быстро разливая там жидкость. После чего выходит, обливает двери и место вблизи порога, полностью опорожняя емкость с горючим. И затем осторожно подносит зажигалку к образовавшейся лужице…
Горючая смесь дает вначале больше дыма, нежели огня.
Мужчина бежит до дверей комнаты старой татарки, хватает сумку, стоящую на пороге, закрывает комнату своей бабки на ключ и направляется к массивным дверям, ведущим в другую часть здания.
Войдя в залу, внук старой татарки закрывает массивную дверь на два замка и основательный засов. Затем еще задергивает красивую штору, прикрывающую дверь.
На кровати сидит уже одетая девушка и расчесывает волосы. На лице у нее — капризно-недовольная мина.
— Собралась? Уходим, — сухо кинул в ее сторону мачо.
— Если б знала, что ты меня среди ночи разбудишь, лучше б я в общежитие поехала, — сказала явно не довольная гостья.
— Сейчас туда и поедешь, — усмехнулся московский татаромонгол. — И какая ночь… Уже утро.
Мужчина подхватывает свою сумку и быстро идет вглубь отремонтированного и перестроенного помещения.
Длинноволосая блондинка идет вслед за ним.
Ранним утром из подъезда отремонтированной части здания постройки начала прошлого века выходят двое — молодой человек и русоволосая девушка.
Переулок, тихий и днем, сейчас совсем пустынен. Моросит дождик. Небо, затянутое низкими тучами, словно помогает удерживать сумерки.
Молодой мужчина озирается по сторонам, быстро закрывает входную дверь в нежилой, но по парадному красивый подъезд, и прячет ключи в боковой карман сумки.
Затем властно и крепко берет девушку под руку, направляясь вместе с ней в сторону проспекта, несколько раз по пути оглядываясь на дом.
Несмотря на раннее время, на проспекте уже весьма оживленно снуют автомобили.
Двое останавливаются у проезжей части. Мужчина поднимает руку. Подъехавшая «девятка» тормозит. Парочка садится на заднее сиденье.
Усталый водитель, занимающийся ночным извозом, вопросительно смотрит на молодого брюнетистого мужчину.
— Сначала отвезем ее… Говори адрес, — обратился мачо к своей молодой попутчице.
Девушка называет ориентиры.
Мачо по-хозяйски кладет руку ей на плечо, целует в щеку.
На все еще недовольно-капризном лице пассажирки появляется, наконец, самодовольная успокоенность, она прикрывает глаза, облокачиваясь на своего спутника.
«Девятка» тормозит возле ничем не примечательного пятиэтажного здания без балконов, чем, как правило, обычно и отличаются общежития от нормальных жилых домов.
