Что за абсурдная экскурсия, думал Билл, ехать на ярмарку в состоянии полного паралича. Не хватает только выставить себя на всеобщее обозрение. Когда Дороти выносила его в ожидавший внизу автомобиль, он положил голову ей на плечо и тупо уставился в потолок. При каждом шаге сиделки голова его болталась вверх и вниз. Он вспомнил, что точно так же она болталась, когда он был совсем маленьким ребенком и отец носил его на руках. Билла охватила ностальгия. Отец в то время был молод, моложе, чем сейчас Билл, будущее открывалось ему, когда он, с сыном на руках, пересекал узкую прихожую съемного дома. Слушая тяжелую поступь Дороти, Билл пытался припомнить звук отцовских шагов. Он представлял себе сейчас каждый шаг сиделки, как пятилетнюю веху. Один шаг — пять лет. Пять лет, десять лет, пятнадцать лет. Как быстро промелькнула его жизнь — от детства и женитьбы до пронзительного осознания себя бессильным сорокалетним мозгом, который, словно мешок, волокут вниз по ступенькам. Один шаг за каждое пятилетие жизни — от начала и до настоящего времени. Брюки Билла топорщились от вложенных в них двойных памперсов.
Когда Билла грузили в машину, с ним поздоровались Боб и Сильвия Турнаби, стоявшие у подъезда своего дома. Приветствие было не слишком теплым, словно чета соседей знала, что за таинственной болезнью он страдает, но достаточно сочувственным и прощальным. Сильвия каждую неделю присылала Биллу пирог с куриной начинкой. Прощальный жест. На противоположной стороне улицы показалась женщина, напомнившая Биллу Оливию Коттер, и тоже помахала рукой. Он увидел ее краем глаза и неожиданно для самого себя окликнул.
— Оливия, — крикнул он, желая услышать живой голос, различить нечто определенное в глухой тишине своего трусливого бегства от жизни.
Автомобильная стоянка у Берлингтонской ярмарки представляла собой сотни акров серого асфальта и скопление машин, тысяч машин, половина которых двигалась в самых разных направлениях, пересекая сплошные линии и границы парковок, не снижая скорости, неистово сигналя и рискуя столкнуться с другими машинами или сбить зазевавшегося пешехода. Пара сотен магазинов были сложены в здание, как детские кубики. Предвыборная распродажа. Все рвались внутрь магазинов через двойные стеклянные двери, стремясь опередить других и по дешевке купить качественные товары, пока действуют праздничные скидки. Рубашки и брюки от Ральфа Лорена, блузки от Энн Тэйлор, свитера от «Банановой Республики», раздельные комплекты одежды от Лиз Клэйборн, обувь от Энцо Анджолини, нью-йоркские костюмы от «Джонс», тренажеры и фотоаппараты, микроволновые печи, смесители, компьютеры и калькуляторы, цифровые будильники, простыни и полотенца, CD-плееры, автоматические системы очистки бассейнов, увлажнители, половики и ковры, виртуальные шлемы, лыжи и коньки, телевизоры и стереосистемы, косметика, счетчики расстояния и сожженных калорий для любителей бега, специальные поводки для собак, лампы, ручки и столы, распылители красок и запчасти для автомобилей. Здесь было все. Всем своим существом Билл ощущал лихорадочное желание толпы влиться в поток, ее жадное стремление покупать и потреблять, почти физически слышал сдавленное рыдание вожделения, исторгаемое несущимися к дверям телами, шестым чувством воспринимал судорожные рывки автомобилей, движущихся по серому, запруженному толпой асфальтовому болоту. Он ненавидел ярмарку за то же, за что ненавидел себя, но себя больше, поскольку был частью ярмарки и сознавал это. Борясь со своим неподвижным телом, Билл старался, несмотря на то что его ноги превратились в ничто, помочь жене и сыну перенести его 175 фунтов в инвалидное кресло.
— Алекс, не бросай папу.
Мелисса обещала вернуться через два часа. Мать и сын сверили часы.
Внутри царила атмосфера перманентного взрыва. Яркие плакаты и живописные полотнища, свисавшие со стен и потолка. Визг и скрежет проверяемой бытовой техники, запахи духов, пиццы и шоколадных пирожных. Это был целый город, замкнутый метрополь. Пожилые и молодые люди, дети с матерями, влюбленные подростки. Неровно движущиеся эскалаторы и прозрачные лифты, подвешенные к тросам, как к пупочным канатикам. Из углубленных в пол бассейнов били фонтаны. Билл ощутил приступ тошноты. Зачем он здесь? Внутренности слали тревожные сигналы мозгу. Зачем он здесь?
— Сначала я хочу зайти в новый зоомагазин, — сказал Алекс и быстро покатил перед собой инвалидную коляску. Болтающиеся руки и ноги Билла неловко задевали колеса. — Брэд сказал, что там продают хорошие вещи для собак.
Колесо коляски провернулось, наехав на «МакМаффин».
— Эй, — сказал какой-то мужчина, проходивший мимо с покупками. — Есть коляски с мотором. Ими можно управлять одним пальцем или морганием глаз, если не можешь двигать даже пальцем.
Человек поспешил дальше.
— Мне надо в новый зоомагазин, — повторил Алекс, — а потом мы зайдем в отдел радиотоваров. Там есть неплохие штучки, я видел рекламу в Сети.
Магазины, магазины, магазины. Люди ели, смеялись, укладывали покупки, ждали друг друга на скамейках. Мимо проносились подростки на роликах. Посреди зала продавали автомобили.
— Сделано в Америке, — саркастически говорил какой-то рассерженный покупатель продавцу. — В рекламе было сказано, что затвор срабатывает с задержкой пятнадцать секунд.
— Зато мы продаем эту вещь в кредит.
— Мне не нужен ваш кредит.
Великая стена торговли тряслась и пульсировала. Одежда, сияющие металлические поверхности, мелкие, неизвестно для чего предназначенные предметы. Один магазин за другим. Настоящее столпотворение. Гигантская плаза с пересекающимися коридорами, эмалированными скамейками и белыми декоративными колоннами.
— Нам туда, — крикнул Алекс, заразившись общим возбуждением, и свернул за угол, рывками толкая перед собой коляску. Сын вдруг показался Биллу диким псом, спущенным с цепи. Куда только делись спокойствие и рассудительность? Алекс бежал от магазина к магазину, желая купить все и поглядывая на часы, чтобы знать, сколько времени отпущено ему на эту гонку.
— Я хочу домой, — сказал Билл. Он попытался закрыть глаза, чтобы спрятаться в тихой гавани своего мозга, но его продолжали донимать толчки, движение воздуха, удары рук и ног о колеса инвалидного кресла. Шум и музыка из портативных приемников и проигрывателей.
— Ты можешь позвонить маме? Я хочу домой.
— Но, папа, мы же только приехали.
Алекс посмотрел на свои «Касио», купленные им на этой же ярмарке полгода назад.
— Мы приехали всего десять минут назад, — уточнил он.
Десять минут, с сомнением подумал Билл, закашляв от запаха душистого мыла. Впереди он вдруг увидел живое дерево, растущее прямо посреди прохода. Пол в этом месте был свободен от плиток. Неужели здесь сохранилась настоящая земля? Билл посмотрел себе под ноги, потом поднял глаза и увидел смутные силуэты покупателей на втором этаже. Люди входили и выходили из магазинов, открывая вращающиеся зеркальные двери, которые отражали свет двойными и счетверенными бликами. Может, ему стоит провести остаток жизни на ярмарке и умереть здесь?
— Простите. — С его коляской столкнулась какая-то женщина с пакетами и сумками.
Они наконец добрались до зоомагазина, притулившегося рядом с огромным полотнищем, на котором не менее огромными буквами было написано: «Прославим лидерство Америки в наступающем тысячелетии». Буквы были так велики, что их прочел даже почти ослепший Билл. Теперь каждый всплеск света, каждая молекула воздуха обрушивались на него, как бомбы. Казалось, неистово закричала женщина в оранжевых бусах. В нос ударил нестерпимый запах какого-то жирного увальня. Может быть, в этом виноват паралич, обостривший оставшиеся в его распоряжении чувства и обнаживший уцелевшие нервные окончания? Мир изрыгал безумное помешательство, мир, согнувшийся в пароксизме самоудушения. Все сознание Билла, все его способности чувствовать и ощущать сфокусировались, как лазерный луч, и ударили по сенсорным входам. Плач ребенка стал похож на рев ракетного двигателя. Запахи духов резали нос, как отточенные лезвия. Чувства настолько обострились, что Билл ощущал каждую молекулу запаха, каждый атом воздуха, ударявшийся о его растянутые барабанные перепонки. Ему захотелось бежать, бежать от толкотни и суеты. Что за шум он слышит? Прославим, прославим, прославим. Отвратительный, проклятый шум.
Зоомагазин. Запахи корма для хомяков, вонь аквариума, верещание попугайчиков. По полу, перед креслом Билла, металась радиоуправляемая пластиковая мышь. Улыбающийся продавец нажимал кнопки на пульте, сделанном в форме ломтя швейцарского сыра.
— Позабавьте свою кошку. Сэр, скажите, у вас есть кошка?
Залы, набитые товарами, магазины, город магазинов. У кассы выстроилась очередь людей с пакетами собачьего и кошачьего корма, журналами о животных, клетками и электронными кормушками для кошек. Тела покупателей обступили коляску Билла.
