Вечером все, как водится, пошли на танцы. Там объявилась Алена Прекрасная — карикатурный шарж или пародия на сказочный персонаж. Со слов отдыхающих, ее подружка была более–менее нормальной, но только не сама Алена Прекрасная. Безобразно бухая, находящаяся в состоянии не менее чем легкого алкогольного токсикоза, а то и более потравленная спиртным, она и одета была по–клоунски — в нелепый спортивный костюм. Однако больше всего роднил ее с образом клоуна плотоядно разрисованный яркой помадой рот. Эта клоунесса была настоящей карикатурой на нормальную женщину, поэтому ее с иронией и назвали Аленой Прекрасной. Конечно же, на эпитет «прекрасная» она со всей очевидностью не тянула, ну просто никак. Поведение ее было под стать разрисованному лицу и вальяжной походке моряка, сошедшего с палубы судна, только что пришедшего из дальнего плавания. У Алексия, бывшего подводника, не раз испытавшего такое состояние, сложилось впечатление, что Алену Прекрасную все время слегка штормило. И шторм бушевал в сером веществе ее воспаленного от алкоголя мозга. Этот шторм рубил все швартовы, которыми она была связана с нормальной жизнью, как пуговицу, вырывал вместе с мясом из пальто, попавшего в безжалостный барабан химчистки. Вот она в санатории и отрывалась по полной программе. Однако нормальные мужики тут разбегались при виде нацеленного на них взгляда «Алены Прекрасной», никто не стремился стать очередной жертвой.
На танцах Алексий решил сделать приятное Елене, соседке по столу. Эта девушка работала медсестрой в поликлинике министерства внутренних дел Беларуси. Она была весьма симпатичная, на вид имела около сорока пяти лет, правда, фигура ее успела погрузнеть. Однако, несмотря на это, она являла собой довольно соблазнительный вариант женской плоти. Предупредив свою избранницу, Алексий направился к коллеге и успешно претворил в жизнь несложный замысел.
Едва начался новый танец, на этот раз танго, как Лена с Тамарой без предупреждения направились к выходу. Полагая, что женщины покинули зал как минимум до конца танца и не желая изменять своей избраннице с другими девушками, Ветер снова танцевал с соседкой по столу. Но его Лена почти сразу вернулась в зал, и он понял, что поспешил — она рассчитывала–таки на его приглашение. Ветер пожалел, что так получилось, однако не бросать же ему было девушку посреди зала. Не считая, что совершил святотатство, он вернулся в Лене и тут обратил внимание на ее лицо — там играла улыбка, которая явствовала, что ей неприятно. Лена старалась не показывать потерю хорошего настроения, однако улыбка была угасшей, без присущего ей задора. Алексий понял, что виноват, и ему стало жалко бедную девушку. Через несколько часов — ночью — он объяснил ей мотивацию своего поведения и извинился. Удивляясь его наблюдательности, она спросила:
— А почему ты так решил?
Алексий сказал, что по ее лицу было заметно, как она расстроилась, и она призналась:
— Да, я не умею скрывать эмоции и настроения, поэтому у меня на лице все написано…
Вот такая прекрасная девушка ему досталась — с лицом, как раскрытая книга. От этого она показалась ему ранимой и еще более желанной. И захотелось ее пожалеть, прижав к сердцу как ребенка.
Выходя по окончании танцев из зала, Елена, его соседка по столу, обернулась и, обращаясь к нему, довольно громко приказала Ветру явиться утром на завтрак. При всем народе! Это было сделано демонстративно и несколько покровительственно, словно она, начальствующая особа, вызывала его к себе на ковер. Даже Тамара, подружка Лены, обратила на это внимание, расценив такое поведение как дружеское свинство. Алексий же к этому отнесся с пониманием, поэтому откликнулся на предложение девушки и решил свой стол поощрить явкой на завтрак.
И эта ночь у Алексия была с Еленой. Глядя на ладную фигуру девушки и осознавая удивительную совместимость в главном вопросе — в вопросе секса, Алексий не удержался от своеобразной оценки:
— Ты вся такая удобненькая и уютненькая! Ну, очень комфортная девушка!
А потом он смотрел на ее лицо с широко раскрытыми глазами, словно она только что открытый этот мир, и в задумчиво–философской выспренности изрек:
— Слушай, ну какие же твои мужья придурки! Они что, не видели, чем владели?
— Сама виновата. Я их избаловала хорошим отношением.
Это было сказано просто, без выставления себя такой замечательно хорошей на фоне бывших мужей–идиотов, без бахвальства или любования собственной добротой. И Ветер понял, что за этим стояло. Когда женщина, безгранично доверяя мужчине, отдает себя без остатка, то мужья–придурки не всегда правильно это понимают и оценивают. Им кажется, что они завоевали любимую женщину и она навеки принадлежит им. Поэтому со временем они перестают обращать на нее внимание, привыкают к ее замечательному отношению и ласкам, начинают заглядываться на других женщин и проявлять к единственной и любимой пресыщенность, раздражение, а иногда и презрение. Так вот русская женщина это стерпит, но не простит.
Вот так многие из нас, мужчин, теряют любимых, которые однажды перестают им принадлежать. Тогда мы прозреваем, чем реально обладали и что безвозвратно потеряли. Мы начинаем суетиться, путаться в идиотских поступках, носимся с нелепыми букетами цветов и подарками, пытаясь повторно завоевать ее, желанную и неповторимую, но все тщетно — она безвозвратно уходит от нас. И уже никаким вниманием, никакими осыпаниями цветов, никакими дорогими подарками, никакими обещаниями и славословиями, никакими салютами и фейерверками дорогого человека не вернуть! Господа… а говоря проще, мужики, оглянитесь вокруг и присмотритесь, может, и вы в сию минуту таким же образом теряете ту единственную и неповторимую женщину, без которой вам жизни не будет?
И вот такой прекрасной девушкой обладал Ветер, и, кто знает, может, даже безгранично. Чувствуя, но еще не выразив это понимание ни словами, ни в мыслях, он медленно возносился на седьмое небо от счастья. Почему «медленно», читайте дальше и все поймете.
Наступила пятница, 25‑го мая — последний рабочий день, но не для пациентов санатория.
Так как Алексий обещал соседке по столу явиться на завтрак, то его Лена решила изменить традицию. И не он ее, а она его, беспокоясь о теле, которое за время отдыха полегчало на четыре кило, проводила в столовую. Она готова была сопровождать Алексия к самому столу, но у них были разные курсы. И в Янтарном зале, где Лена питалась, они разошлись по своим местам. За столом Алексий занял свое место первым, а через некоторое время подошла семейная пара из Смолевичей. У них, пока шли к столу, все больше расширялись глаза от удивления, что Ветер явился на завтрак. Они поприветствовали его радостным возгласом.
— Я пришел не на завтрак, а на свидание, которое мне назначила Лена, — отшутился Ветер.
Тем не менее он хлебнул голого чая. Тут уж и час пробил, а Елены все не было. «Ну, безобразие, прямо женские капризы и произвол какой–то» — подумал Ветер, а вслух сказал:
— Ну и как это понимать? Девушка назначила мне свидание, я как идиот приперся в такую рань, а она не соизволила хотя бы опоздать. Все! Так и передайте этой обманщице, что я на нее обиделся, и она сильно поколебала мою веру в женщин.
Встал из–за стола и, насколько возможно при его сутулости, с гордым видом незаслуженно обиженного, очень заслуженного деятеля искусств удалился в свои апартаменты.
Принимая терминологию Петра Яковлевича и его подход к оценке отдыха, Алексий с Еленой пришел к выводу, что их путевки отнюдь не сгорели, ибо, напрочь забыв про все процедуры, они дарили себя друг другу. Они отдавали себе отчет, что санаторное время, отпущенное судьбой, таяло, уже переведя счет на часы и минуты. И торопились добрать то, что было упущено за предшествующую неделю халатного, даже преступного бездействия.
Оказывается, со слов Лены, по санаторию о Ветре ходила слава непостоянного в делах любви товарища, будто бы он каждый раз на виду у всех появлялся с новой девушкой. Алексий возразил и стал объяснять Лене, что это невозможно хотя бы потому, что первую неделю общался исключительно со Светланой из Люберец, которую всего–то пару–тройку раз проводил. И то, как говорится, лишь «до подъезда», без глупостей. А до других девушек у него руки просто не дотянулись. На это как бы в подтверждение его слов Лена сказала:
— А я этому и не верила, но если бы увидела тебя гуляющим с другими девушками, то к себе и близко не подпустила бы.
Тем не менее данному обстоятельству она бы не удивилась, так как с непонятной для Ветра уверенностью заявила, что у него много женщин. Однако, когда он пытался возразить и как–то обосновать свое возражение, она перебила:
— Чтобы у такого мужчины как ты не было женщин, в это я не поверю. Да, я наивная, но не дура же.
