Иан и Эван по очереди били по установленным в углу двора футбольным воротам. Сначала Иан становился в ворота, затем Эван. У Иана теперь были длинные волосы, и ему шла эта прическа. Он вытянулся и уже начал походить на подростка. Эван, бледный и ссутулившийся, напоминал маленького ребенка, который в течение долгого времени смотрел телевизор в темной комнате. Как они изменились со времени Рождества!
— Эй, — тихонько позвала их Кэмми через противомоскитную сетку. Она толкнула дверь и присела на ступеньки крыльца. Эван последний раз злобно ударил по мячу и, опустив голову, поплелся к ней. Иан уставился на нее льдинками синих глаз, таких же, как у Холли.
— У тебя совсем короткие волосы, — безразличным голосом произнес Иан.
— Вам нравится? — спросила Кэмми.
— Нормально. Раньше было красиво, — пробурчал Эван.
— Их невозможно было распутать. Вы этого не помните, но я всегда плакала, когда ваша мама меня расчесывала. А она не уставала повторять: «Красота требует жертв».
— Ага, — только и сказал Иан. Похоже, он закрылся от нее.
— Присядьте рядом со мной, — обратилась Кэмми к обоим братьям. — На минутку.
Они подчинились, но по-прежнему оставались зажатыми и нервничали, как никогда прежде, внезапно осознав, что Кэмми — девушка, что у нее есть грудь и прочие женские прелести. Холли часто повторяла, что они — двуяйцовые близнецы, что они разные, хотя их никто не мог различить. Теперь Кэмми в этом убедилась. Иан будет выше, и волосы у него светлее. Они действительно были похожими, но не одинаковыми.
— Ребята... — Что она собиралась им сказать? Ей хотелось обнять мальчишек, но они были уже слишком большими для этого. — Наверное, единственное, что я могу... — Кэмми снова замолкла. — Все так хреново. И что бы я ни сказала сейчас, ничего не изменится. Мне кажется, в течение какого-то времени будет только хуже и хуже. Я буду с вами, и ваш папа тоже, но вам от этого не станет легче. Моя тетя Холли была совершенно уникальна и неповторима.
Эван опустил голову на руку. Иан смотрел прямо перед собой на темные пышные кусты сирени, которые, казалось, отделяли освещенный двор от обступившей их ночи. Кэмми помедлила, потом тихонько спросила: — Хотите, я вам что-то расскажу?
Мальчишки молчали. Наконец Иан пожал плечами, как бы выражая свое согласие.
— Там, в океане, на нас напали пираты, — начала Кэмми. — Это были контрабандисты, которые занимались наркотиками. Два мужика из Южной Америки и парень из Штатов, приблизительно моего возраста. У них была старая лодка, в которой они перевозили героин. Они попытались нас изнасиловать. Юноша американец в этом не участвовал, нам показалось, что ему это все не нравится. Но его спутники были просто кошмарными. Как звери. И в самом конце они решили забрать меня с собой. Они хотели изнасиловать меня и убить.
Она по очереди взглянула на братьев. Мальчишки смотрели на нее, но, похоже, не очень заинтересовались тем, что говорила Кэмми. Тем не менее они вышли из ступора и прекратили это механическое, бесконечное до отупения набивание мяча. Кэмми колебалась. Она не хотела, чтобы ее рассказ походил на увлекательный триллер. Ей хотелось донести до них... что-то очень важное. «Поверь в себя, — подумала она. — Ты можешь это сделать».
— В течение многих часов нам как-то удавалось сдерживать их. Целый день мы отвлекали контрабандистов с помощью виски. Мы так напоили их, что они отключились. Но потом они все равно схватили меня, и это был конец. — Кэмми судорожно вздохнула. Казалось, все это случилось давно и не с ней. Словно ей не удавалось войти в контакт с девушкой, ставшей свидетелем того, что произошло. По мере того как она возвращалась к своей жизни, эта девушка стремительно от нее отдалялась.
— Все это время пираты не знали, что на яхте есть еще один человек, ваша мама, — продолжила Кэмми. — Холли уже была больна. У нее началось заражение крови от какого-то укуса или пореза. Это могло произойти с любой из нас. Но случилось именно с ней. Как бы там ни было, она лежала в своей каюте с температурой. Мы все молились, чтобы она оттуда не выходила. Но оказалось, что все это время она пыталась добраться до винтовки капитана. Несмотря на слабость, Холли взяла молоток и разбила замок на металлическом шкафчике, достала оттуда винтовку, собрала ее и зарядила. И в тот момент, когда эти твари уже забирали меня с собой, она вышла наверх. Никто ничего не успел понять. Она застрелила парня, который держал меня, потом ранила еще одного мужика... а напоследок выстрелом продырявила их лодку. Она ни разу не промахнулась.
В полумраке Кэмми почти не видела выражение лиц мальчишек, но она заметила, как Иан выпрямился и расправил плечи.
Кэмми, осмелев, сказала:
— Я не уверена, что я того стою. Я не имею в виду, что ваша мама променяла вас на меня. Она любила вас больше всего на свете. Она не собиралась вас покидать. Но Холли нас всех спасла. Она была такой смелой! И она попросила меня... попросила меня, чтобы я сказала вам, что... несмотря на все случившееся... жизнь...
— ...прекрасна, — закончил Эван и расплакался — тихо, без рыданий, даже не пытаясь вытирать слезы с лица, позволяя им свободно стекать по щекам и носу.
— Эв, Иан, я знаю, что вам от этого не будет легче. Я не могу на самом деле стать вашей старшей сестрой. Но я буду стараться изо всех сил. Я буду вам во всем помогать. Я обещаю. Мне ее будет не хватать. И вам тоже. Я просто хочу, чтобы вы знали, что она была героем. Настоящим героем. Вот и все.
Кэмми подтянула к подбородку колени и выпустила на волю рыдания, которые она так долго удерживала в себе. Она плакала, пока не начала задыхаться и корчиться от нехватки воздуха. Сумерки становились все гуще. Сначала Эван, а затем Иан неловко положили ей на плечо свои ладошки. Кэмми подумала, что ведет себя, как умственно отсталая.
Но какая, в конце концов, разница.
Холли бы ее не осудила.
Два одинаковых плоских конверта из плотной белой бумаги прибыли одновременно. Один был адресован Трейси, а другой — Кэмми Кайл. Когда почтальон позвонил в дверь, Трейси была в столовой. Она занималась списком материалов, необходимых для ее нового класса по фитнесу.
— Рад видеть тебя в добром здравии, Трейси, — сказал почтальон. Теперь он каждое утро приносил почту к двери, хотя никогда раньше этого не делал.
— Спасибо, Денни, — отозвалась Трейси, как она делала каждый день на протяжении последних шести недель.
Просматривая каталоги, блестящие конверты со страховыми счетами, открытку от Дженис с конференции дантистов в Пуэрто-Рико, Трейси вдруг замерла от неожиданности, увидев на одном из конвертов ветку цветущей бугенвиллеи. Скорее всего, это реклама шампуня или фотоателье. Раскрыв конверт, она вытряхнула на стол его содержимое. Ее здоровый глаз наполнился слезами, а другой нестерпимо запекло под повязкой, когда она увидела кричаще яркий снимок восемь на десять дюймов. Она вспомнила, как какой-то азиат, патрулировавший доки на велосипеде, сфотографировал их. Это было как раз перед тем, когда они впервые поднялись на борт «Опуса».
Трейси отвернулась, но было поздно.
Она увидела их всех на этом фото. Они все стояли рядом. Холли: большие пальцы оттопырены в торжествующем жесте и прижаты к полной груди, обтянутой футболкой с ярко-синей надписью «С медсестрами это приятнее». Трейси, которую фотограф, как обычно, застал врасплох: солнцезащитные очки сползли на кончик носа, в результате чего она выглядела даже не тронутой, а просто навеселе. Долговязая старая дева с длинными белыми ногами, убегающими вдаль из этих ужасных клетчатых шорт. Трейси уже давно запихнула их вместе с другими тряпками, переданными с «Опуса», а также всю остальную одежду, которую Кэмми окрестила «лоховской», в сумку для пожертвований. Она так похудела, что из прежнего гардероба ей теперь подходило только свадебное платье. И все же, несмотря на несметное количество ушибов и растяжений, до сих пор заставляющих ее время от времени вздрагивать от боли, она чувствовала себя лучше, чем когда-либо за все время, прошедшее с того момента, когда она впервые надела это платье. Они с Джимом занимались любовью три-четыре раза в неделю; они ходили в кино; они устанавливали во дворе бассейн. Со смешанным чувством щемящей нежности и гордости они пригласили на барбекю Криса с мальчишками. Они вместе ходили на сеансы психотерапии, к тому же психотерапевту, которого посещала Кэмми и который помог Джиму выслушать рассказ Трейси о пережитом ужасе. Врач предложил им взять за правило «связываться» друг с другом каждый день минут на пятнадцать. Не для того, чтобы делиться проблемами или обмениваться комплиментами, а просто держать друг друга в центре своего существования. Этот момент объединения возымел эффект обновления, хотя их брак и без того уже был лучше, чем большинство известных им браков.
