ВЛАДИМИР (торопливо):
— Раечка, ну, говорил же я тебе — не езжай в этот Судак, говорил ведь, не езжай! А ты все равно поехала. Вот, видишь, что получилось! (Делает попытку взять ее за руку. Рая, не глядя в его сторону, молча выходит в другую комнату, плотно закрыв за собой дверь. Дорожная сумка остается на полу. Жанна выскальзывает за порог квартиры. Владимир стоит в нерешительности, делает шаг в сторону внутренней двери, возвращается к порогу квартиры, останавливается.
ЗАНАВЕС Сцена 4-я (календарь — январь, 1980 г.)
(Примерно 5 мин.)
В квартире Владимира и Жанны — они не первый год снимают ее. Сейчас Жанна помогает Владимиру укладывать вещи в чемоданы. С ними рядом их сынишка. Владимир склоняется над чемоданами — что-то достает из них, что-то кладет в освободившееся место, пытается закрыть крышку на замок, становится на нее коленом, крышка не поддается.
ЖАННА:
— Ты что, как на сто лет едешь!
ВЛАДИМИР (не отвечая, распрямляется над чемоданом, долго молча смотрит на сына, притягивает его к себе, целует в макушку. Оборачивается к жене):
— На сто — не на сто, а все же… Ты уж смотри за Венькой. (Сыну.) Будешь маму слушаться?
Жанна садится на стул, молча переводит взгляд с мужа на сына.
ВЛАДИМИР (снова обращается к ней):
— Лапонька, Жанок, Ершик ты мой, — знаешь же, из заграницы много не назвонишься — Мексика не Малаховка. Писать — буду, может удастся с кем-то и передать чего-ни-будь. А если что — я тебе все телефоны оставил, к кому при нужде обратиться. Не забудь сразу назваться — о тебе мои друзья знают, хоть ты с ними не со всеми знакома, но все же. Отработаю — своя квартира будет, могу обещать.
А больше и не знаю что сказать: съемки ведь могут и затянуться. Будут кончаться деньги — позвони в кассу на студию, или вот еще телефон — можешь и там занять. Занять, ясно? Ладно, давай целоваться. В общем, «Жди меня…»
В дверь раздается звонок. Голос из-за двери: «Владимир Венедиктович, машина ждет. Надо бы поспешить. Дождит в Шереметьево, хорошо, если за два часа доберемся. Помочь с вещами-то?»
ВЛАДИМИР:
— Дождь — хорошая примета: провожает природа слезами, значит встречать будет солнышком! (Садится на чемодан, задумывется. Жанна подсаживается рядом, к ним подходит сын.)
ЗАНАВЕС
Сцена 1-я (календарь — декабрь, 1983 г.)
(Примерно — 10 мин.)
Вечеринка русских эмигрантов у Продюсера — его съемная квартирка обставлена убогой мебелью — присутствующие (они примерно в одном возрасте — 30–35 лет) умеренно пьяны. Здесь все называют друг друга по кличкам: «Плотник» — в шортах и футболке, «Гонщик» — в кожаных брюках и жилетке поверх безрукавки, «Музыкант» — в джинсовом костюме, «Альфред» — рослый, по возрасту старше других, совершенно лыс, Владимир «Беглый» — в белых брюках и тенниске навыпуск.
Между ними за столом — молодые женщины, у них тоже прозвища: худощавая в сарафане Римма — «Морковка», невысокая миловидная блондинка Лариса — «Редиска», у окна выглядывает на улицу, не принимая участия в общем разговоре, Людмила — «Куколка». В дальнем конце стола Гонщик что-то говорит Ларисе, сильно ее толкает, она падает со стула, поднимается и наотмашь бьет по лицу Гонщика.
ЛАРИСА (кричит Гонщику):
— Сука, сука подлая, сука позорная! Ты что делаешь!
ГОНЩИК (тоже кричит):
— Блядище, блядище ты, Редиска, ну что, бля, добавить?.. (Медленно отходит в угол комнаты.)
МУЗЫКАНТ (дерущимся):
— Чуваки, чуваки, кочумай!..
ПРОДЮСЕР (поднимается из-за стола — спокойным голосом):
— Люди, кончай базарить. Ларка, дома разберетесь. Совсем охуели — делать больше нечего? А ведь есть о чем говорить, я чего вас позвал сегодня. (Обращается ко всем присутствующим.) Вот ты, Гонщик, ты почти 10 лет здесь, не надоело тебе чужие крыши крыть? Мог бы уже и свою заиметь… Ты, Плотничек, — тоже не вчера прибыл, а чего успел? Да ничего ты не успел. И не успеешь. (Обращается к Музыканту.) Алик, много ты заработал? Колупался с развалюхой, чуть ли не заново построил, сколько времени ушло — и продал за те же бабки, верно?
Только не свисти мне, что хорошо наварил — я-то знаю, кто у тебя купил и за сколько. И знаю, сколько тебе в кабаке по пятницам-субботам за игру платят. Эх ты, — консерватория. Так на консервах и будешь жить? А для тебя, Беглый, у меня отдельный разговор… (Отводит его к переднему краю сцены, оставшиеся за столом оживленно жестикулируют, их голоса не слышны.) Володька, ты — мосфильмовский, я — пятилетку «Ленфильму» отдал, верно? Ну, вот скажи, почему ты сбежал? Голливуд у тебя не получился, и, скорее всего, не получится. Не обижайся — и у меня тоже ни хрена не получается. Никто нас с тобой здесь не ждал. На хрен мы им сдались — здесь своих некуда девать!
Даже Пол — ничего для меня сделать не может, только и радости, что на дринк позовет раз в полгода — не забыл, как я его выручил… Пашите, кто хочет, а я продаю такси — за три машины, за три медальона я полтинник как минимум возьму, если не больше. Так? Денег у тебя нет — это я знаю, и ты знаешь. Но и перспективы на них не предвидится, верно? А есть, Вовчик, вот что: будем снимать порнуху. Русскую!
ВЛАДИМИР:
— Чего-чего? Ты что, серьезно? В Америке — не хватает твоей порнухи?
ПРОДЮСЕР:
— Такой — не хватает! Русский сюжет, русские герои, действие — в России, представляешь?
ВЛАДИМИР:
— Действие представляю, героев — представляю, а — как, где, кто… Это — пока не представляю. Может, разъяснишь?
ПРОДЮСЕР:
— Снимать будем здесь, у меня. За городом, на природе, в русской бане, в Санта-Монике. Актеров — начнем с наших, с приезжих, они все лапу сосут, никто не работает! Пойдут за минимальные бабки.
ВЛАДИМИР (недоверчиво):
— И девочек — наших? Ну, сколько все будет стоить? И как потом, кому продать фильм — это ты уже знаешь?
ПРОДЮСЕР:
— Знаю не все, но на видео наверняка продадим — посмотри, на Сансете, на Вестерне, в даунтауне — на каждом углу «пуссикэт», где порно крутят 24 часа в сутки, или в эти магазины! В общем, уверен, что свое-то отобъем, а то и будет хороший навар. Ну, что думаешь?
ВЛАДИМИР:
— Как тебе сказать… Может, все это и так, хотя моя идея — реальнее. Я же говорил тебе — насчет «Харлей-Дэвидсон». Ты знаешь сколько трофейных мотоциклов после войны ржавеет по сараям на нашей любимой родине, привезенных из Германии, оставленных после войны американцами? И сколько они теперь здесь стоят? То-то! Ездить домой ребята начали помаленьку, теперь пускают. Прочесать страну, особенно глубинку — там машины во дворах под дождем-снегом гниют. Возьмем за копейки, здесь отреставрировать — и на каждом червонец, а то и два сделаем. По-моему, это надежнее. Хотя у меня, так и так, бабок нет, это тебе известно — ни на кино, ни на мотоциклы.
ПРОДЮСЕР:
— Это — кто не знает… Да и откуда им взяться — ты вот здесь который год? Будешь и дальше сторожем в чужом доме проживать — никогда их у тебя не будет! Ладно, мозгуй… А пока вернемся к ребятам.
Оба возвращаются к столу. Беглый подходит к стоящей у окна Куколке.
ВЛАДИМИР (Куколке):
— Скучаем?
КУКОЛКА:
— А ты откуда такой веселый? Раньше тебя я здесь не встречала.
ВЛАДИМИР:
— А я — тебя. Вот и квиты.
Из-за стола зовут. Теперь там все заметно пьяны: «Куколка, Беглый! Что вы там по углам третесь, давайте к столу!» Куколка и Беглый садятся за стол, уже на соседние стулья. Беглому уступают место рядом с Куколкой. Кто-то запевает: «На позицию девушка, а с позиции мать, на позицию честная…»
ЗАНАВЕС Сцена 2-я (календарь — июль, 1984 г.)
(Примерно 5 мин.)
Отбор актрис и актеров для съемок фильма в квартире Продюсера. Присутствуют он, его жена, Беглый, Куколка.
ПРОДЮСЕР (возится с софитами, направляя свет на кресло, обращается к жене):
— Лидка, я же просил тебя — отодвинь кресло дальше от двери, чтобы до него нужно было дойти — ну, хотя бы шагов десять!
