(Примерно 5 мин.)
Квартира Куколки в Санта-Монике. Она стоит у окна
КУКОЛКА:
— Вовка, ты посмотри — красиво как! (Показывает в сторону океана.) Половина солнца как в океане утонула. Да подойди ты — цвет-то его совсем красный, сейчас уйдет. А небо — как чернила…
ВЛАДИМИР (подходит, кладет Куколке руку на плечи, поворачивает ее лицом к себе):
— Океаном, дорогая, ты и без меня полюбуешься.
КУКОЛКА:
— А сейчас что, нельзя? На тебя любоваться что ли?
ВЛАДИМИР:
— Да хоть бы и на меня!
КУКОЛКА:
— Налюбовалась за три года, сколько можно!
ВЛАДИМИР:
— Надоело, так что ли? Кончен бал — погасли свечи, да?..
КУКОЛКА:
— Да ладно тебе, Вовчик, — был ли бал-то?
ВЛАДИМИР:
— У меня — был!
КУКОЛКА:
— По тебе заметно не было. Я с работы — ты от друзей, или еще откуда, глаза залиты супом. Откуда я знаю, где ты был? А теперь и думать не хочу. И вообще, вот сколько уже мы вместе, а мне про тебя и сейчас не все понятно.
ВЛАДИМИР:
— Это чего же ты не понимаешь про меня. Может, я тебе спьяну что молол — так забудь! А поддавать я перестал, верно? По твоей же инициативе, между прочим, — три месяца глотал всякую дрянь в наркоцентре с настоящими алкоголиками.
КУКОЛКА:
— А ты что — не настоящий что ли? Еще какой настоящий! Ты всегда пил, Вова? Я-то тебя другим и не помню. Или — не знала. Вот скажи: до того, как ты сбежал, ты же всегда на людях был — как тебя в высоких должностях держали? И вообще, Вова, ну, скажи честно — почему ты от таких работ убежал? Может, тебе велели? А, Вова? Ну мне-то сказать можешь?
ВЛАДИМИР:
— Мать, да ты что? Тебе после суда кругом шпионы чудятся? И вообще, что ты там намолола — Светке с Колей по червонцу выделили, не с твоей ли подачи?
КУКОЛКА:
— Дурак ты, Вова, совсем дурак. Чего ж ты со мной в суд не пошел — послушал бы. Или побоялся чего? А только хочу я пожить без тебя. Уйди ты, Вовка, из моей жизни. Совсем уйди, ладно — прошу тебя. Ну, хоть на время, а? Пойми, не люблю я тебя!
ВЛАДИМИР:
— А то раньше любила! Ты и раньше меня не любила… А сейчас — подавно, неделями не видимся, я же знаю — ты не одна, ты одна не можешь, вот и я тебе подвернулся в какой-то момент. Знаешь, давай сегодня вечер побудем вместе, если хочешь — возле твоего любимого океана, хоть бы и в том поплавке, где мы отмечали наше знакомство… Пить не буду — ну, пива возьмем к креветкам, а, Людок? Отвезешь меня потом к Плотнику, я у него сегодня останусь, к себе не поеду, домой вернешься сама. Если ты так хочешь.
КУКОЛКА:
— Может, и стоит прокатиться…
ВЛАДИМИР:
— Так, давай! Ты фольксваген-то свой исправила?
КУКОЛКА:
— Он у меня не ломался, с чего ты взял-то?
ВЛАДИМИР:
— Ты говорила, тормоза плохие… И сахар тебе в бензобак подсыпали…
КУКОЛКА:
— Это когда было! Механик проверял — сказал: все в порядке, с моими поездками на год должно хватить. Чего-то крутанул в колесах, взял тридцатку. Я боялась — все в тормозах менять придется, пока обошлось.
ВЛАДИМИР:
— Значит едем?
КУКОЛКА (смотрит на часы):
— Вообще-то у меня были сегодня планы… Ладно, едем. Только не надолго, чтобы вернуться к десяти. Мне завтра на работу.
Подходят к двери, раздается телефонный звонок. Куколка стоит нерешительно, переводит взгляд с телефона на Беглого. Выталкивает его за дверь, снимает трубку, молча кладет ее обратно. Беглый заглядывает в комнату, смотрит вопросительно на Куколку. Куколка обводит взглядом комнату, задерживается на мгновение. Оба выходят.
ЗАНАВЕС
Сцена 1-я (Рассказчик выносит календарь — март, 1986 г.)
(Примерно 15 мин.)
Владимир в тюремной камере, у него в руках книга. Рассказчик выходит на авансцену.
РАССКАЗЧИК (читает):
— «Верховный суд штата Калифорния, графство Лос-Анджелес. Дело номер 093795, истец — Окружной прокурор графства Лос-Анджелес данной судебной жалобой заявляет.
Между 27 и 28 декабря 1985 года или в один из этих дней в графстве Лос-Анджелес было совершено убийство в нарушение параграфа 187/а Уголовного кодекса, т. е. уголовное преступление, оно было совершено Владимиром Рачихиным, который предумышленно, незаконно и с преступным намерением убил Людмилу Кондратьеву, человека. Эта жалоба содержит один пункт обвинения. Айра Райнер, окружной прокурор графства Лос-Анджелес, штат Калифорния».
Рассказчик отступает вглубь сцены. Открывается дверь, охранник пропускает в камеру элегантно одетого молодого мужчину, закрывает за ним дверь. Владимир поднимается ему навстречу. Тот останавливает его жестом. Подходит, протягивает руку.
АДВОКАТ:
— Здравствуйте, давайте знакомиться: мое имя Майкл Шполянский, адвокат. Как видите, мы можем говорить по-русски, это мой родной язык, университет я закончил здесь. Я адвокат, и поскольку у вас нет своих средств, меня суд назначил вашим защитником. За мои услуги будет платить государство, но, поверьте, это никак не повлияет на мою работу. А чтобы она была успешной, мы должны полностью доверять друг другу. Вы знаете, что вас обвиняют в убийстве вашей знакомой Людмилы? Верно? Сегодня вы расскажете мне — что вам известно по этому поводу? Вы, действительно, совершили это убийство?
ВЛАДИМИР (не дожидаясь конца фразы адвоката):
— Ничего я не совершал! И вообще, почему я должен вам доверять?
АДВОКАТ:
— Да хотя бы потому, что у вас нет другого выхода. Конечно, вы можете отказаться от моих услуг, если сомневаетесь в моей квалификации или желании помочь вам. И тогда вам назначат другого адвоката, и он не обязательно будет говорить по-русски, общаться с ним вам придется через переводчика, что, конечно же, усложнит защиту вас в суде. Так вы согласны, чтоб я вас защищал? (Протягивает ему бумаги.) Если да, — распишитесь вот здесь, и если не согласны — то здесь.
ВЛАДИМИР (немного помедлив, берет из рук адвоката ручку):
— Согласен. (Расписывается.)
АДВОКАТ:
— Ну вот, прежде всего, давайте я вам прочту выписку из дела. Это не просто формальность, вам суть обвинения известна, верно? Так вот. Из протокола следствия, раздел «Пострадавшая»: «Она разведена с бывшим мужем в 1975 году… Их тринадцатилетний сын жил с ним с 1981 года, но обычно проводил декабрь месяц с пострадавшей. Проведенное расследование не смогло установить наличие родственников пострадавшей… Никто из заинтересованных лиц или друзей жертвы не вошел в контакт со следствием с целью формально заявить свое мнение по поводу происшествия…»
А теперь — о вас: «Обвиняемый проживает в апартменте с арендной платой 200 долларов в месяц. Он русский, бежал в США из Мексики в 1981 году, во время проведения в США Олимпийских игр». Дальше тоже ничего для вас нового, но формальность мы должны соблюсти.
Итак: «… первая женитьба длилась с 1967 по 1974 год…» о втором браке… о ваших детях… Да, вот: «… в России обвиняемый работал кинорежиссером…» Это правда? Так что же вы бежали? Это уже я вас спрашиваю… В семье были нелады? Или на работе? Мне ведь, и правда, нужно о вас знать как можно больше… Я хочу, чтобы вы видели во мне друга. Мы ведь с вами по одну сторону баррикады, верно?
ВЛАДИМИР:
— Друзьями быстро не становятся. Да что тут скрывать: надеялся работать и здесь по специальности — в кино… Не случилось. Пока — не случилось, зато стал хорошим маляром… двадцатка в день, жаль, что не каждый день. Да ничего, на жизнь хватает. Школу бартендеров кончил — тоже нужная работа! (Смеется.)
АДВОКАТ:
— Я бы хотел, чтобы вы повторили все, что рассказали следователю — как и когда видели Людмилу в последний раз? Если не возражаете, я включу магнитофон…
ВЛАДИМИР:
— Да не возражаю — я и в полиции рассказывал, и в прокуратуре, включайте, конечно. Так вот: в тот вечер мы собирались с друзьями в кино — Людиного звонка я не ждал, мы с ней редко виделись последние дни. А тут — сама позвонила: «Хочешь, съездим в Малибу ужинать?» Кино, думаю, еще будет идти, а Людка… В общем, конечно, говорю. Сели в ее машину, я — за рулем, поехали вдоль океана — из Санта-Моники в Малибу. Вдруг она вспоминает — сигареты оставила дома.
