Я сидела на земле, ошеломленная, тяжело дыша. Я не была уверена в том, что я только что испытала. Это были воспоминания чего-то давно похороненного и забытого, чего-то травмирующего и меняющего жизнь. Единственное, в чем я была уверена, это в том, что это не были воспоминания из чьей-то чужой жизни. Это были воспоминания из моей собственной жизни.
Звуки голосов поблизости вернули меня в настоящее, и я поднялась на ноги. Мимо меня прошла небольшая группа людей с камерами. Я оставалась на месте, глядя на страстоцвет, недоумевая, откуда он взялся здесь. Я не помню, чтобы говорила Джимми, что это мой любимый цветок или что я люблю его, потому что он привлекает бабочек.
«Почему эта девочка пряталась в чулане? Чьи руки спасли ее?» Точно так же, как образы Памелы и Джорджины, эти люди и события были вполне реальны: фильм шел на экране моего подсознания. Когда я была под гипнозом, Мэтью подвел меня к двери с надписью «Секреты» и сказал, чтобы я открыла ее. Я это сделала. И вошла в нее. Я помнила также чье-то невидимое присутствие рядом со мной, толкавшее меня вперед, и я думала, не принадлежало ли оно кому-то находившемуся в этом же помещении. Казалось, я погрузилась в ослепительно яркий мир, осветивший все, в том числе и то, чего я не хотела видеть.
Мне нужно было вернуться в эту секретную комнату, чтобы я снова могла побывать там и потом закрыть за собой дверь. Я не хотела заглядывать в темные углы, где пожар и горе ожидали, пока на них прольется свет.
Дрожащей рукой я потянулась за телефоном и нажала номер Мэтью. Несмотря ни на что, я хотела услышать только его единственный голос. Он единственный мог вернуть меня туда, где это все началось. Включился автоответчик, и я закрыла телефон, не оставив сообщения. Его голос извлек на поверхность все эмоции, и я не могла доверять себе. Он увидит, что я звонила, и перезвонит мне. Я почувствовала некоторое удовлетворение, как будто сделав первый шаг в начале долгого путешествия.
Несколько минут я выжидала, убеждаясь, что я в состоянии перейти улицу. Потом села на велосипед и покатила домой, выжимая наибольшую возможную скорость, желая стереть прошлое и все секреты, которыми нельзя было ни с кем поделиться.
Когда я вернулась, машины матери не было около дома, и я почувствовала облегчение. Я все еще не была готова говорить с кем-то о том, что я видела и чувствовала, – и я не была уверена, что когда-нибудь буду. Я принялась грызть ногти – нервная привычка, которую я на время утратила, учась в медицинском колледже, когда поняла, что в мире есть проблемы и поважнее и что я могу помочь их решать, вместо того чтобы обгрызать ногти до крови.
Взгляд мой невольно упал на живот, и я подумала о том воздействии, какое оказывает стресс на младенцев в утробе матери. Я остановилась в холле старого дома, слушая бой старинных часов – они всегда врали, – и поняла, что то, что я чувствую, это не стресс. Это предчувствие, ожидание, что чертенок выскочит из табакерки.
Я попыталась избавиться от этих мыслей, вспоминая время до того, как я повредила себе лодыжку и открыла ящик Пандоры. Привидения старого дома окружили меня, когда я подошла к лестнице и, дотронувшись до перил, вспомнила, что я знала, какое у меня будет ощущение, еще до того, как я коснулась их в первый раз. Я оглянулась на рисунок Адриенны, висевший между окнами в гостиной, не понимая, почему его изображение показалось мне неправильным, пока я не увидела, что она изобразила его таким, каким я его помнила, как будто он все время существовал в моей памяти. И каким она тоже видела его раньше.
Казалось, духи раньше обитавших в этом доме людей сердились на меня за то, что я закрыла глаза, оставив их в неизвестных могилах вместе с похороненными с ними историями. Истина осталась скрытой меж страниц исторических книг и в воспоминаниях давно умерших людей.
Я поднялась в спальню, и меня сразил запах пепла. Однако камин был пуст, его не топили с тех пор, как Мэтью переделал его, подведя туда газ. Мне это показалось неправильным, и я решила, что его нужно восстановить в прежнем качестве, если мое мнение будет принято во внимание.
Включив душ, я сбросила пропитавшуюся потом одежду и встала под струи воды. Вода лилась по моим волосам и коже, даря мне покой – я так в нем нуждалась. Несколько раз глубоко вздохнув, я потянулась за мылом. И тут мое обручальное кольцо на пальце блеснуло. Я замерла. Пар клубами поднимался вокруг меня. Вода становилась теплее, однако я чувствовала, как будто стоял холодный зимний день и кто-то предупреждает меня, чтобы я спрятала свои ценности в тайнике.
– Уйди, – сказала я громко, будто и в самом деле слышала голос Натэниела, будто кольцо Памелы действительно лежало сейчас в тайнике в кухне. А что, если оно там так и лежит? Я отмахнулась от этой мысли. Но мое тело отказывалось повиноваться, болезненное ощущение предчувствия вернулось. «А что, если оно там так и лежит?» Был только один способ удостовериться.
Я уронила мыло и выключила воду. Наскоро промокнув себя полотенцем, я кое-как быстро оделась и, схватив телефон, выбежала из дома, имея целью сарай. Распахнувшаяся дверь ударилась об стенку, подняв в воздух вместе с привидениями тучу комаров. Я не закрыла ее за собой, начав подниматься по узкой лестнице. Моя беременность и опасения за свое здоровье – были единственное, что удерживало меня от того, чтобы прыгать через две ступеньки.
Я осторожно пересекла темную комнату с наклонным потолком, куда свет проникал только с лестницы, и опустилась на колени перед камином. Руки сами знали, где найти нужный нетвердо лежащий камень. В тусклом свете увидеть его было бы трудно, но мне и не нужно было ничего видеть.
Я несколько раз пошатала его туда-сюда, и он повернулся свободно в моих руках, открыв дыру. Откуда мне было знать, что это и есть тайник? Я всматривалась в темноту, как цыганка в хрустальный шар, только вместо того, чтобы увидеть будущее, ожидала обнаружить кусочек прошлого.
Какое-то время я колебалась. Я до смерти боялась пауков, наверное, потому, что росла с братьями, которые развлекались тем, что мне их подбрасывали. Наклонившись ближе к отверстию, я тщательно в него подула, надеясь убрать паутину и ее обитателей. Потом, не думая долго, я сунула руку внутрь, и мои пальцы тут же наткнулись на что-то, похожее на маленькую книжечку в мягкой обложке. Я осторожно ее потащила к себе…
Что это?.. Я ожидала найти две миниатюры, которые Памела спрятала вместе с кольцом. Но кольцо уже нашлось. Его носила мать Мэтью, и Адриенна, и я сама держала его в руке. Тот, кто достал кольцо, должен был взять и миниатюры. Но мне нужно было знать наверняка.
Стиснув книжку в одной руке, я снова засунула другую внутрь и, растопырив пальцы, пошарила. Жаль, что здесь не было моей матери, которая могла бы своими большими руками нащупать все, что бы там ни было. Но мои пальцы хватали только воздух.
Держа в руках находку, я подошла к лестнице и быстро спустилась, спеша увидеть, что же я такое нашла. Дойдя до нижней ступеньки, я подняла книгу вверх, и мой рот сам собой раскрылся от изумления. Хотя, думаю, удивляться мне было нечему.
Смахнув грязь со стола, я пододвинула высокий табурет и села. Мягкая кожа книжки была вытерта из-за частого пользования. Я знала, кому она принадлежала, еще до того, как увидела буквы АМФ в нижнем правом углу.
Адриенна знала о тайнике. Но откуда? Если Мэтью не показал ей его, откуда бы ей знать о его существовании? Глядя на камин, трудно было предположить, что за одним из камней спрятан тайник. Если только Адриенна не узнала о его существовании тем же способом, что и я.
Глубоко вздохнув, я открыла обложку с календарем. «Ежедневник, 2007». Год смерти Адриенны. С тех пор ежедневник исчез. Стало быть, для Адриенны было важно спрятать его. Со спокойствием, какого я от себя не ожидала, я начала листать страницы.
Это была записная книжка. Записи о встречах и напоминания о текущих делах – взять вещи из чистки, еще что-то подобное, ее и Мэтью рабочее расписание. Но были здесь и рисунки. Замечательные рисунки.
Лица людей, птицы и насекомые, маяк и цветы крупным планом – азалии. Я почти видела ее в магазине или же в банке, что-то зарисовывавшую в своем ежедневнике. Понятно, что ее родители хотели бы его получить. Но Адриенна прятала его не поэтому.
Я продолжала листать страницы, замечая, как изменились ее рисунки с середины марта. С тех пор там были дети и младенцы, некоторые целиком, некоторые только лица. Я вспомнила наброски безликих младенцев… «Мать нерожденных детей».
Потом мне бросилось в глаза одно имя. Доктор Билл Уокер. Первая встреча у них была тринадцатого апреля, и тогда же назначена новая на следующей неделе. Его имя появляется все чаще, некоторые встречи имели место в ресторане, название которого значилось там же. Я вспомнила, как Джон рассказывал мне, что Мэтью думал, будто у нее был с каким-то доктором роман на работе. Это могло бы быть причиной, почему Адриенна прятала ежедневник…
