Бернадетта зачитала нам весь отрывок. Чудесный пассаж, хоть и длинноват, чтобы читать его вслух.
Джослин встречалась с Тони до последнего класса, а расстались они в такой неудачный момент, что она пропустила Зимний бал. Платье уже купили, многослойное, кружевное, серебристое, с открытыми плечами, — такое нарядное, что Джослин протянула бы еще пару недель, если б могла. Но к тому времени ее раздражало каждое слово Тони, а он упорно продолжал говорить.
Через три года Сильвия и Дэниел поженились; церемония была на удивление формальной. Как подозревала Джослин, все было подстроено, чтобы она смогла наконец-то надеть свое платье. Она пришла с молодым человеком, одним из череды ее мальчиков, который продержался не дольше остальных, но увековечен на свадебных фотографиях: поднимает бокал, стоит в обнимку с Джослин, сидит за столом с ее матерью, погруженный в серьезную беседу.
Сильвия и Джослин уже учились в колледже; они записались в женскую дискуссионную группу, которая собиралась в студенческом городке, на втором этаже Международного центра. На третьем собрании Джослин рассказала про лето с Майком и Стивеном. Она хотела ограничиться несколькими словами, но о тех танцах еще никто не слышал, даже Сильвия. Весь рассказ у нее текли слезы. Только теперь она вспомнила, как Брайан убедился, что она смотрит, а потом облизнул палец.
Остальные женщины возмутились. Джослин изнасиловали, настаивали некоторые. Какой позор, что ему удалось избежать наказания.
Какой позор. Сначала Джослин стало легче, но, взглянув на эту историю со стороны, она осознала, что была тряпкой. Она увидела, словно сверху, собственное безвольное тело в платье без бретелек и тонком кардигане, полулежащее в шезлонге. Мысль, что Брайана можно было привлечь к ответственности, показалась ей упреком. Надо было что-то сделать. Почему она не сопротивлялась? Все время, пока Брайан ее лапал, она надеялась добиться уважения!
Больше никто ее не винил. Культурно запрограммированная пассивность, сказали они. Образ сказочной принцессы. Но Джослин была унижена. Двух женщин из группы действительно изнасиловали — одну ее же муж, причем неоднократно. Джослин поняла, что устроила бурю в стакане воды. Своим молчанием она сама дала Брайану незаслуженную власть. Пусть теперь какой-нибудь наглый студентик попробует сказать, кто она такая.
Кто она такая?
— Что со мной не так? — спросила она потом у Сильвии. Вопрос был не для группы. — Проще простого. Влюбиться. Забыться. Почему же у меня не получается?
— Ты ведь любишь собак. Джослин сердито отмахнулась:
— Не считается. Слишком легко. Это и Гитлер умел.
На четвертый вечер она не пришла. Оказалось, от самоанализа ей тоже становится стыдно, а со стыдом было покончено.
Дэниел лоббировал в Сакраменто индейское племя, экологическую организацию и японское правительство. Время от времени ему предлагали баллотироваться на какую-нибудь должность, но отделаться было несложно. Политикой сыт не будешь, говорил он. Сильвия работала в библиотеке штата, в зале истории Калифорнии. Джослин отвечала за контакты с клиентами на маленьком винограднике; собачий питомник появится еще не скоро и никогда не сможет ее обеспечивать. Горди прожил шестнадцать лет, в его последний день на земле Сильвия и Дэниел взяли отгул и вместе с Джослин отвезли пса к ветеринару. Они сели снаружи на лужайке, и Горди умер у Джослин на руках. Потом они просто сидели в машине. Вести было некому: никто не мог сдержать слез.
— Как ты? — спросила Джослин Сильвию. В кухне у них была одна минута наедине и сотня несказанных вещей, о которых они молчали при Аллегре. Аллегра была любимицей Дэниела, единственной дочерью; она сразу и навсегда приняла сторону матери, но это выглядело неестественным и всех нас огорчало.
Кухня, само собой, была красиво оформлена: тумбы с бело-голубым плиточным верхом, медные ручки, антикварная плита. Сахара сидела у раковины, демонстрируя свой изящный африканский профиль. Когда все разойдутся, ей дадут вылизать тарелки, но это секрет, а она умеет хранить секреты.
Джослин споласкивала бокалы. В городе была такая жесткая вода, что в посудомоечной машине они наверняка поцарапаются, приходилось мыть руками.
— Ходячий труп, — ответила Сильвия. — Знаешь, как раньше Дэниел меня злил? Оказывается, я была очень счастлива замужем. Тридцать два года. Как будто сердце вырвали из груди. Кто бы мог подумать?
Джослин поставила бокал и взяла холодные руки Сильвии в свои скользкие, мыльные ладони:
— Я все эти годы очень счастлива не замужем. Все будет хорошо.
Только сейчас она поняла, что тоже теряет Дэниела. Она не отказалась от него — просто дала попользоваться. А между тем, пока Джослин разводила собак, протирала лампочки и читала книги, Дэниел собрал вещи и уехал.
— Я тебя очень люблю, — сказала она Сильвии.
— И как я могла забыть, что большинство браков заканчивается разводом? — спросила Сильвия. — Остен этому не учит. У нее в конце всегда свадьба или две.
Тут появились Аллегра, Пруди и Бернадетта, с кофейными чашками, салфетками и тарелками. Возможно, из-за слов Сильвии это чем-то напоминало свадебную процессию. Золотистый свет отражается в окнах. Снаружи молчаливый туман. Женщины заходят в кухню одна за другой, держа перед собой грязную посуду. Наконец мы снова в сборе.
— Le monde est le livre des femmes[8], — объявила Пруди.
Бог знает к чему. Может, и всерьез, губы все-таки остались видны — если это не очередная ирония. Так или иначе, вежливого ответа мы не придумали.
— Моя драгоценная, любимая Сильвия, — сказала Джослин. Крошечная, женственная капелька слюны упала изо рта Сахары на каменный пол. Наши вилки и ложки в раковине сползли под мыльную пену. Аллегра обняла мать и положила ей голову на плечо. — Это еще не конец.
Джослин рассказывает о выставке собак:
Как правило, для начала судья просит всех владельцев провести собак по рингу и выстроить в линию вдоль барьера. Пока собаки идут, судья стоит в центре и оценивает грацию, пропорции, здоровье.
Когда собаки занимают наиболее выгодную стойку, судья лично проверяет прикус, глубину грудной клетки, упругость ребер, угол плеча, шерсть и выставочную кондицию. У самцов надо вручную удостовериться в наличии двух яичек.
Потом владельцы опять водят собак, теперь уже по очереди: сначала от судьи, чтобы тот оценил их сзади, затем обратно к нему, для осмотра спереди. Судья ищет дефекты в движениях: правильно ли собака идет, не слишком ли сближает лапы? Какая у нее походка: свободная или скованная, легкая или зажатая? На финальных этапах судья может попросить, чтобы владельцы водили соперников в парах для непосредственного сравнения и выбора победителя.
На выставке собак в центре внимания чистопородность, экстерьер и темперамент, но все держат в уме деньги и селекцию.
Март. Глава вторая, в которой мы читаем «Чувство и чувствительность» с Аллегрой
Вот неполный список того, чего нет в книгах Джейн Остен:
убийства с узким кругом подозреваемых
ожесточенные поцелуи
девочки, одетые как мальчики (обратное бывает реже)
шпионы
маньяки-убийцы
плащи-невидимки
архетипы Юнга, прискорбнее всего — двойники кошки
Но не будем о минусах.
— По-моему, самые лучшие страницы у Остен — это где Фанни Дэшвуд обстоятельно, шаг за шагом, уговаривает мужа не давать денег его мачехе и сестрам, — сказала Бернадетта. Она повторяла эту мысль на разные неубедительные лады, а Аллегра слушала, как дождь тихо стучит по крыше, окнам и веранде. Сегодня Бернадетта явилась в каком-то сиреневом бедуинском одеянии. Она подстриглась, оставив волосам меньше простора для импровизации, и выглядела очень хорошо; самое удивительное, что достигнуто это было чудесным способом, без зеркал.
Погода стояла холодная и сырая, как бывает в апреле, когда ты уже решишь, что весна пришла. Последняя насмешка зимы. Мы сидели вокруг камина в огромной гостиной Сильвии; через открытую дверцу было видно, как огонь стелется по дровам. С высокого потолка из клена «птичий глаз» на маленькую компанию смотрела сотня глазков.
В дождь у Аллегры часто ныл локоть; она машинально потирала его, но, заметив, что мать смотрит, остановилась и попробовала ее отвлечь.
— Я люблю, когда есть развитие, — согласилась она. — Повторение надоедает, — подразумевалась Бернадетта, но Аллегра промолчала бы, если б та могла понять, — потому что ни к чему не ведет. Особенно мне нравится такое развитие, которое все переворачивает с ног на голову. От одной крайности к другой.
Аллегра жила противоположностями — либо объедалась, либо умирала с голоду, либо замерзала, либо горела, либо валилась с ног, либо бурлила энергией. Она вернулась домой в прошлом месяце, когда ушел отец. Джослин смотрела на Аллегру с одобрением. Очень хорошая дочь. Без нее Сильвии было бы совсем одиноко.
