Так стоит ли тогда урезонивать себя в такую минуту оглядкой на мать? Разве может ее травмировать то, о чем она никогда не узнает?
И все же, никуда от этого не денешься, Рейчел было страшно. Ладони ее рук, лежавшие на коленях, сделались влажными, а сердце учащенно билось, пока Эван вел машину по темному лабиринту манхэттенских улиц. Может, всем девственницам свойственно испытывать страх или он охватывает только тех, кого терроризировали матери? Как бы там ни было, весь ужас ситуации состоял в том, что ей на ум не приходил ни один стоящий аргумент, чтобы отказать Эвану Шепарду. Он ее просто высмеет, посчитает инфантильной дурехой, он отмахнется от нее, словно ее и не было, и больше она его не увидит.
Но, удивительное дело, они тихо разговаривали в аккуратно припаркованной возле ее дома машине, и Эван даже не пытался овладеть ею. Он даже не потянулся к ее груди или бедрам — от таких атак она умела достаточно хорошо защищаться, хотя ему, скорее всего, позволила бы эти вольности. Сегодня, похоже, он готов был ограничиться поцелуями — долгими, полноценными голливудскими поцелуями во весь рот, когда языки сплетаются в сладкой истоме. Он словно говорил ей: «Лично я могу подождать со всем остальным, а ты? Поверь мне, милая, я знаю про эти дела куда больше твоего, так вот, будет только лучше, если мы не станем торопить события».
Он попрощался с ней на пороге, дождавшись, когда она найдет в сумочке ключи, а у нее от слабости кружилась голова, так ей не хотелось его отпускать.
— Ты мне позвонишь? — спросила она беспомощно. — Да, Эван?
— Конечно, позвоню, — ответил он с улыбкой.
Этот взгляд — смесь жалости, добродушного подтрунивания и готовности ее любить — со временем сделается его фирменным знаком.
Эван возвращался в Колд-Спринг с мыслями, что он произвел впечатление, и даже позволил себе порассуждать на тему вторичного брака — разумеется, более продуманного и подготовленного.
Он уже готов был отойти ко сну, а спать ему перед началом рабочей недели оставалось всего ничего, когда его посетила тревожная мысль: а как же будущее инженера-механика? Но, уже засыпая, он сказал себе, что брак и колледж — это необязательно взаимоисключающие понятия. Что-нибудь придумается, как-нибудь устроится. Когда тебе двадцать три года и все в твоих руках, нет ничего невозможного.
За лето, незаметно перешедшее в осень, всем, и Эвану с Рейчел, и их семьям, стало ясно, что они, в сущности, помолвлены.
Все это было очень мило, с точки зрения Глории Дрейк, но было бы еще лучше, если бы Эван хоть раз привез к ним в дом своего отца, хотя она и чувствовала себя во всех отношениях неготовой к такой встрече. Она до сих пор с трудом могла поверить в то, что ее дочь уже созрела для любовных отношений. Она все еще думала о Рейчел как о маленькой девочке, аккуратно расставляющей на полу для всеобщего обозрения полдюжины кукол или плачущей из-за того, что ей не дали мороженого.
Когда Глории случалось дождаться возвращения мечтательной Рейчел с ночного свидания, всякий раз у нее вызывал тревогу внешний вид дочери: платье помято, волосы всклокочены, взгляд отсутствующий, губы вспухшие, от помады нет и следа. Если любовь, согласно распространенному мнению, сопряжена с терзаниями, то в случае Рейчел, кажется, уместнее было говорить о некой каре.
И вот еще: у Глории появились подозрения, что Эвану, пожалуй, нельзя до конца доверять — может, и вовсе нельзя. Что-то дьявольское было в этом красивом лице.
Когда он бросал в твою сторону быстрый взгляд, сощурив свои сияющие глаза, он производил впечатление парня, который может совратить девушку и бросить без малейших угрызений совести.
— Рейчел, мне кажется, нам надо поговорить, — однажды в гостиной объявила Глория дочери, где та поставила гладильную доску, чтобы прогладить складки сексапильной белой юбочки, которую она решила вечером надеть. — По-моему, Эван сильно затянул со своими бесцельными ухаживаниями, что не очень-то деликатно по отношению к тебе. Если вы помолвлены, следует назначить дату свадьбы, причем безотлагательно.
— Ох, мама. — Рейчел, окутанная паром, нервно вскинула голову. — Неужели ты не понимаешь, что нехорошо требовать это от Эвана? Он весь сосредоточен на будущей карьере инженера, о чем я тебе много раз говорила, а для этого ему надо…
— Допустим. И сколько же он должен учиться?
— Четыре года, но главное…
— Ты собираешься четыре года ходить в невестах?
— Да нет же! Мама, может, ты дашь мне сказать? Так вот, многие студенты колледжа женаты, и после первого или второго курса мы с Эваном тоже можем пожениться. К тому времени, надеюсь, я смогу кое-что отложить нам на жизнь. У меня будет постоянная работа, понимаешь?
— Все это мне не нравится, — отрезала Глория. — Сегодня вечером, когда приедет Эван, нам надо сесть втроем и поговорить.
В результате молодые сидели на старом диване, взявшись за руки, а Глория говорила. Она сразу сказала без обиняков, что в долгих помолвках, по понятным причинам, нет никакого смысла и что она советует им пожениться не позднее ноября. В противном случае, добавила она, разумнее «не связывать друг друга обещаниями».
Произнеся этот спич, она посчитала свою задачу выполненной. Она выбрала правильный курс и нашла правильные слова. Своевременно отвечать на неожиданные вызовы, быть готовой к любому повороту судьбы и принимать быстрые и твердые решения — вот это у нее называлось «кручусь, как умею».
Молодые люди немного пошептались, и, пока Рейчел обещала матери подумать над ее словами, Эван всем своим видом показывал, что его больше интересует торчащая из рукава нитка.
— Миссис Дрейк? — раздался мужской голос в телефонной трубке. Прошло несколько дней. — Это Чарльз Шепард.
Он оказался в городе и подумал, а не посидеть ли им где-нибудь вдвоем. Перед зеркалом она примерила три платья, причем все не первой свежести, и опробовала две прически, прежде чем почувствовать себя готовой к выходу. Она волновалась, как девочка, поскольку уже забыла, когда последний раз ходила на свидание. Не будь дурочкой, внушала Глория себе, он позвонил только потому, что она предъявила его сыну ультиматум, и сейчас он намерен высказать ей свои контраргументы. Что ж, она его выслушает и постарается настоять на своем. Вот так и крутишься, как умеешь.
Местом встречи оказался царский, умеренно оживленный вестибюль отеля «Пенсильвания»; только такая поистине родственная душа могла выбрать столь изысканный интерьер. Кажется, он не узнал ее, пока она не подошла почти вплотную к его столику, только тогда он виновато заморгал, вытянулся во фрунт и приветствовал ее очаровательным кивком. Когда они заняли свои места, она заказала официанту бурбон с толикой воды, и сразу при мысли о выпивке по нёбу пробежал приятный холодок. Она уже предвкушала этот вечер.
— …и я подумал, что нам надо детально все обсудить, — говорил он, — потому что есть моменты, требующие особой… — Он не успел закончить фразу, так как перевернул бокал — и вода разлилась по столу.
— Ой! — вскрикнула Глория.
— Извините, ради бога. Постойте, я сейчас… Вы в порядке?
— Да, конечно. Просто испугалась.
Тут же прибежавший официант с профессиональной ловкостью промокал и вытирал, заверяя их, что это пустяки, а когда они остались вдвоем, Чарльз сказал:
— Это всё мои глаза. У меня очень плохо со зрением. Иногда я налетаю на предметы, как слепой.
Так он, вполне возможно, не разглядел ее морщинистое лицо и шею, а также сальное пятно, оставленное упавшим куском сосиски на лифе ее лучшего платья, не определил ее возраст, а значит, не станет задумываться, отчего она глядит и всегда будет на него глядеть с такой откровенной неприкаянностью и вожделением.
С достоинством и твердостью, с какими в свое время он наверняка обращался к солдатам, сейчас он объяснял ей, что Эван «совершенно свободен» в своем желании стать очным студентом колледжа, и Рейчел, он уверен, разделяет эти планы. Собственно, она сама ему об этом сказала во время одного из посещений, и он нисколько не удивился: она слишком умна, чтобы не понимать такие вещи.
— Все правильно, — сказала Глория, на деле соглашаясь только с последними словами, об уме своей дочери. Она уже почувствовала, как виски начинает чудесным образом оживлять ее кровь и мозг. — Я тоже это понимаю, мистер Шепард, но я с трудом…
— Нет-нет, — перебил он ее, — пожалуйста, зовите меня Чарльзом.
— С удовольствием, Чарльз. А вы меня Глорией. Так вот, я с трудом могу себе представить Рейчел, работающую машинисткой или официанткой, причем не год и не два, без всяких гарантий, если не считать расплывчатых планов когда-нибудь пожениться. Одним словом, я бы хотела уберечь ее от возможной травмы.
— Какая же тут возможна травма?
