— Бабушка Маша, познакомьтесь, это Саша – невеста моя! – Заходя следом за ней на кухню и ведя за руку девушку, гордо проговорил Костик. – Красивая, правда?
— Красивая, да… — закивала приветливо головой Мария, разглядывая девушку. — Худая уж больно только, в чем и душа держится… Вот мода нынче какая, а? На иную посмотришь – вроде еще и в куклы не наигралась, а уже заневестилась…
— И то правда, бабушка! Говорю ей, говорю… — весело затараторил Костик. – Девчонки сейчас все как с ума посходили – на диетах сидят, косточки свои нам, мужикам, демонстрируют. А на фига нам сдались их мослы, правда? Нам мясо подавай, да чтоб посочнее да пожирнее! — проговорил он уже в сторону девушки, нежно обнимая ее за выпирающие острыми косточками хрупкие плечики.
— Так, говоришь, вспоминает меня мать–то? – кротко переспросила Мария, когда они чинно уселись за наспех накрытый к чаю стол.
— Конечно, бабушка! Все время вспоминает. Вот недавно мне рассказывала, как вы с ней в детстве возились, как характер ее капризный терпели… А что, мама правда была такой? Как–то не верится даже!
— Да, было дело, Костенька… — рассмеялась тихо Мария. – Горячая росла девка, хулиганистая – оторви–да–брось, как говорится. Помню, так в школе подралась – от платья живого места не осталось! А в ту пору новую школьную форму купить – проблема целая была. Пошли мы с ней в магазин , купили материалу да и сшила я ей за одну ночь украдкой новую… Чтоб, значит, мать с бабкой ничего не прознали. Боялась она их. Наденька, сестрица моя, тяжелая на руку была: чуть что, могла такого подзатыльника дать – враз глазыньки выскочат. А бабка – так та еще с войны нервной болезнью болела, сразу трястись да криком кричать начинала… Вот и приходилось мне покрывать Настины проказы. Ой, да если все вспоминать да рассказывать – никакого времени не хватит… Она ведь однажды чуть в колонию не угодила, мать–то твоя! Уж дело прошлое, расскажу… Взяла да дочку генеральскую из соседнего дома поколотила, чуть не изувечила… Не понравилось ей, видишь ли, что та расфуфырой ходит да на машинах катается. Так возненавидела девчонку – аж тряслась вся. И чего удумала, поганка – в подъезде на нее напасть, исподтишка, чтоб на хулиганов потом свалить… Накинула ей на голову одеяло да так отметелила – будь здоров! Два ребра сломала. Генерал тогда всю милицию под ружье поставил… А Настена, когда домой прибежала, глянула – а поясочка–то от платья ситцевого на ней и нет! Развязался да и там остался поясочек–то, в генеральском подъезде. Вот тут она ко мне за помощью и кинулась. Ревет, трясется вся от страха… А я тогда ситцу–то этого целый рулон на всю семью отхватила и всем платья такие пошила, и себе тоже… Сохватала я свое платье – и давай бечь к тому генералу. Я это, говорю, вашу девчонку побила, я! Видите, и платье мое! И поясочек тот мой, в вашем подъезде потерянный…
Не поверил тогда мне генерал, конечно, а только заявление свое из милиции забрал. А мне условие поставил – будешь, говорит, тетка, у меня в квартире теперь до конца своей жизни бесплатно полы драить… А что делать? И драила. Целых два года пришлось мне потом ходить к ним вечерами да всю черную работу делать. Они и обращались со мной, как с прислугой, особенно дочка их зверствовала. Что ж, пришлось терпеть. Потом, когда сюда переехала, Софья Андреевна запретила мне к ним ходить… Или вот еще помню…
— Да, да, бабушка, очень интересно…Очень…А знаете, мы ведь к вам с просьбой пожаловали! – удачно изловчился Костик, вставив в образовавшуюся паузу произнесенную деликатной скороговоркой фразу. — Может, вы нам с Сашенькой поможете?
— Так какая такая со старухи помощь? – растерялась от неожиданности Мария. — Чего я могу–то? Конечно, если сумею… А что случилось у вас?
— Да вот, Сашенькино общежитие на ремонт закрыли… Она ведь студентка, в университете на филфаке учится. А квартиру снимать сейчас жутко дорого, у нее и денег–то таких нет. Я бы помог, конечно, да сам сейчас без работы… В общем, безвыходное у нас положение, бабушка Маша!
— Так вам денег, что ль, надо?
— Да нет, почему сразу денег… — поморщился нетерпеливо Костик. – Может, просто Сашенька поживет у вас какое–то время, а? Месяца два–три, не больше? А там, глядишь, и придумается чего–нибудь. Работу найду, жилье снимем… А?
— Да господи, Костенька! Конечно, пусть поживет! А я, дура старая, и не поняла сразу… Нет чтоб самой предложить! Пусть живет, конечно! И мне веселее будет!
— Ну, вот и хорошо, бабушка. Саша у нас девочка добрая, она с вами и посидит, и побеседует долгими зимними вечерами… Да, Саша? – повернулся он к девушке.
— Да… Конечно… — тут же встрепенулась та, испуганно подняв на него большие карие глаза, и улыбнулась одними губами, будто через силу.
— Стесняется! – пояснил торопливо Костик. – Скромная она у меня, бабушка Маша…
— Это хорошо, Костенька! Хорошо, что скромная. Сейчас такие девки все оторвы пошли – палец в рот не клади! А пожениться–то вы когда планируете?
— Да какое там пожениться, бабушка, что вы… Да мы хоть завтра бы, а толку? Жить ведь все равно негде! У нас дома каждый квадратный сантиметр на строгом учете… Да и родители мои ругаются каждый день – слушать невозможно!
— А отчего ругаются–то, Костенька? – понуро уперев в ладонь сморщенную щеку, покачала головой Мария.
— От безденежья… Отцу зарплату на работе вот уж четвертый месяц задерживают, Ирку с Катькой, сестренок моих, вот–вот из их платных институтов повыгоняют… Мама от отчаяния просто с ума сходит, знаете ли.
— Ой, да что ты! Ну и времена нынче пошли… — вздохнула Мария. – Мне вот Славик недавно рассказывал – ему тоже зарплату как–то задерживали…
— А кто у нас Славик? – равнодушно–осторожно вставил свой вопрос Костик.
— Славик–то? Да мужа моего, Бориски, племянник, — махнув рукой, пояснила Мария и торопливо продолжила: — Так вот, они на своей работе взяли да в суд подали на хозяина и заставили его деньги–то им заплатить! Правда, он потом все равно их всех повыгонял…
— Славик, Славик… — собрав складками лоб и напряженно уставившись прищуренными глазами на Марию, быстро проговорил Костик. – Что–то я не припомню вашего племянника…
— Так ты и не видел его никогда, Костенька…
— Да? Жаль… А знаете, интересно было бы пообщаться – родственники как–никак! Он моего возраста?
— Нет, что ты! Старше тебя намного! Под пятьдесят ему, как и матери твоей… Вчера вот как раз сюда приходил, насчет прописки решить…
— И что?
— Что, Костенька?
— Ну… Прописали?
— Да нет… Нет пока! Не решила я еще. Вот поминки по Бориске моему соберу, позову вас всех, только самых близких, тогда и решим, что да как…
— Да–а–а, бабушка… Видите, как получается грустно? Вроде и родственники мы с вашим Славиком, а даже и не видели друг друга никогда… Нехорошо это как–то… Может, мне позвонить ему, а? По телефону хоть познакомиться?
— Да нет у меня его телефона–то, Костенька. Он как–то все сам сюда наезжает. Редко, правда…
— А адрес? Адрес есть?
— Ой, есть. Конечно, адрес есть! Я ему каждый праздник открытку цветную отправляю! Сейчас принесу… Сашенька, а ты почему чай не пьешь? Может, тебе горяченького подлить? – ласково обратилась она к сидящей в напряженной позе с прижатыми к худеньким бокам локотками девушке.
— Нет, спасибо… — снова будто вздрогнула Сашенька, бросив испуганный взгляд на Костика.
— И когда у нас состоятся поминки, бабушка? — протягивая Марии свою чашку, переспросил Костик. – Вы лучше мне еще чаю налейте…
— А посчитать надо! Вот уж две недели прошло, как Бориска помер… Значит, где–то перед Новым годом сорок дней его душе и будет. Да я вам позвоню попозже, тогда все и обскажу подробненько!
— Да не звоните, бабушка. Еще на папашу моего нарветесь. Он сейчас совсем злой – даже пива купить не на что… Обхамит – мало не покажется! Мы вот что сделаем… Я сейчас у вас частым гостем буду – нужно же мне невесту свою навещать, верно? Вот и скажу потом матери про поминки, чтоб он не знал…
— Хорошо, Костенька! Конечно, раз так… Бедная моя Настена… А может, мне ей деньжонок немного подкинуть, а? У меня есть на книжке, мы с Бориской давно еще начали себе на старость откладывать… А что? Я бы дала! Много ли мне одной теперь надо?
— Нет, нет, бабушка, не надо! Что вы, она обидится! Неудобно ей…
— Ладно, я сама с ней поговорю. Вот придет на поминки и поговорю… Где ж это видано – четыре месяца без денег! Почему она сама–то ко мне не пришла? Она ж от меня в детстве никакого отказу не знала… Забыла совсем, наверное…
— Ладно, бабушка, спасибо вам за все. За чай, за привет, за ласку… Пошел я. А Сашеньку мою не обижайте, ладно? Смотрите – она уже ни жива ни мертва сидит!
— Да бог с тобой, Костенька! Как же можно–то? Такое дите обидеть – лучше совсем на свете не жить!
— Ну да, ну да… — усмехнулся, подмигнув весело девушке, Костик, – вот видишь, а ты боялась…
