– Только бы Минни ничего не сломала, – мягко говорю я.
– Не сломает. – Люк улыбается. – И на Рождество мы устроим представление с участием папы и дочки.
Я чувствую себя немного виноватой. Беру свои слова обратно. Может, мы с Минни и не в тягость Люку. Просто у него был очень трудный год, вот и все.
Что мне нужно, так это побеседовать с Минни. Необходимо объяснить ей ситуацию. Она начнет вести себя иначе, Люк передумает, и все пойдет, как я задумала.
Ладно, Рождество не считается. Это все знают.
Нельзя ожидать от ребенка идеального поведения, когда вокруг суета и повсюду сладости и украшения. И ничего удивительного, что Минни проснулась в три ночи и начала громко всех звать. Она просто хотела, чтобы мы посмотрели на ее чулок. На ее месте так поступил бы каждый.
Пришлось мне выдрать первый лист из Дневника происшествий и порвать его на мелкие кусочки. Все имеют право на фальстарт, правда же?
Делаю глоток кофе и радостно тянусь к коробке конфет. Господи, как же я люблю Рождество! В доме стоит запах жарящейся индейки, музыкальный центр играет гимны, а папа колет орехи у горящего камина. Я вся сияю, оглядывая гостиную: елка сверкает огнями, рядом с ней вертеп, он у нас еще с моего раннего детства (младенец Иисус был утерян много лет назад, но мы заменили его крючком для одежды).
Когда малышка Минни увидела утром свой чулок, то никак не могла поверить, что это ей, и недоверчиво повторяла: «Чулок? Чулок?»
– Бекки, любимая, – зовет мама. Заглядываю в холл и вижу ее у двери в кухню в фартуке с Сантой. – Какие хлопушки достать к обеду? С играми-новинками или с подарками?
– А может, те, что ты принесла с немецкого рынка? – предлагаю я. – С маленькими деревянными игрушками?
– Прекрасная идея! – Мамино лицо светлеет. – Я и забыла о них.
– Да, у меня есть кое-какая работа… – Люк направляется к лестнице, прижав к уху мобильник. – Если бы ты мог взглянуть на договор с Сэндерсоном… Да. Буду в офисе в три. Сначала надо прояснить один небольшой вопрос. Всего хорошего, Гэри.
– Люк! – негодую я, когда он заканчивает разговор. – Рождество ведь!
– Согласен, – кивает Люк. – Но оно уже прошло.
Ну почему он не может проникнуться торжеством момента?
– Нет, не прошло!
– Возможно, но только в мире Блумвудов. Для всех остальных сегодня уже двадцать восьмое декабря, и люди живут обычной жизнью.
Он такой буквоед.
– Хорошо, пусть сегодня не календарное Рождество, – ощетиниваюсь я, – но это наше второе Рождество. Специальное Рождество для Джесс и Тома. Оно не менее значимо, и ты мог бы хоть немного развеселиться!
Целых два Рождества – это сказка. Так должно быть каждый год. Пусть это станет нашей семейной традицией.
– Любовь моя. Во-первых, это не так уж и важно. Во-вторых, мне нужно сегодня закончить с договором. В-третьих, Том и Джесс даже еще не приехали.
Ночью от Джесс и Тома пришло сообщение, что их рейс из Чили задерживается. С тех пор Дженис является к нам примерно каждые двадцать минут и интересуется, слышно ли от них что-нибудь, спрашивает, не можем ли мы еще раз заглянуть в почту и не поступили ли какие сведения об авиакатастрофах или угонах самолетов.
Она взбудоражена больше обычного, и все мы знаем почему: она отчаянно надеется, что Том с Джесс обручились. Ведь Том написал в последнем письме, что должен что-то сказать ей. Я слышала, как они с мамой на днях разговаривали. И похоже, Дженис спит и видит, как бы устроить еще одну свадьбу. У нее полно идей относительно цветочного оформления, можно будет сфотографироваться под магнолией, и все это «сотрет память о той неблагодарной шлюшке». (Это она о Люси, первой жене Тома. Сущая была гадина, поверьте мне на слово.)
– А с какой это стати Минни получила сегодня утром еще один чулок? – понижает голос Люк. – Чья это идея?
– Это идея… Санта-Клауса. А ты заметил, какая она сегодня примерная?
Минни все утро помогала маме на кухне и вела себя изумительно, если не считать незначительного случая с электрическим миксером, но я не стала ставить Люка в известность о таких пустяках.
– Уверен, она… – начинает Люк, и тут раздается звонок в дверь. – Это не могут быть Джесс с Томом. – Он озадаченно смотрит на часы. – Они все еще в воздухе.
– Это Джесс? – взволнованно кричит из кухни мама. – Где Дженис?
– Это не может быть Джесс! – кричу я в ответ. – Наверное, Сьюзи, ранняя пташка.
Я тороплюсь к входной двери и распахиваю ее, уверенная, что увижу семейство Клиф-Стюартов в полном составе, выглядящее как разворот каталога.
Так и есть! Сьюзи бесподобна в черной овчинной шубке, ее длинные светлые волосы распущены, Таркин верен себе, он в старом полупальто, а трое их детишек – сплошь коленки, круглые глазищи и свитера с орнаментом.
– Сьюзи! – Я крепко обнимаю подругу.
– Бекс! Счастливого Рождества!
– Счастливого Рождества! – лепечет малышка Клемми.
– И счастливого Нового гада! – присоединяется Эрнест, мой крестник, он уже смотрится жердью из высшего общества.
«Счастливого Нового гада» – это старая семейная шутка Клиф-Стюартов, как и «С днем наваждения» вместо «С днем рождения». У них столько таких шуточек, что впору писать шпаргалки. Эрнест неуверенно стреляет глазами в Сьюзи, та одобрительно кивает, и он официально протягивает мне руку, словно мы знакомимся на приеме у посла. Я с самым серьезным видом пожимаю ее, а затем заключаю его в объятия и щекочу, и он заливается хохотом.
– Сьюзи, дорогая! Веселого Рождества! – Мама быстро выходит в холл и крепко обнимает ее. – И Тарки… – Она останавливается на полуслове и с тревогой оглядывается на меня. – Ваша свет… лость…
– Боже, умоляю, миссис Блумвуд. – Щеки у Тарки розовеют. – Называйте меня Таркин.
Дедушка Тарки умер от пневмонии пару месяцев тому назад. И это была настоящая трагедия, но как-никак ему было девяносто шесть. Отец Тарки унаследовал титул графа, а Тарки у нас получается лорд! Он лорд Таркин Клиф-Стюарт, и Сьюзи теперь леди. Это все так по-взрослому и так роскошно, что едва умещается у меня в голове. К тому же у них теперь еще больше сикстиллионов фунтов, и земли, и прочего добра. Их новый дом расположен в Хэмпшире, в получасе езды отсюда. Он называется Летерби-Холл и выглядит точно как дом из «Возвращения в Брайдсхед»[6], но они живут там не постоянно, у них есть дом еще и в Челси.
Вы бы наверняка решили, что Тарки в таком случае мог позволить себе новый шарф, но он разматывает вытертую и линялую тряпицу – похоже, шарфик связала старая няня двадцать лет тому назад. И вполне вероятно, так оно и есть.
– Тарки, ты получил рождественские подарки? – любопытствую я.
Я купила ему пульверизатор с ароматерапевтической водой, который, уверена, придется ему по душе. По крайней мере, Сьюзи он понравится.
– Еще какие! – Он с жаром кивает. – Сьюзи подарила мне мериноса. Такой сюрприз.
Мериноса? О чем это он?
– Мериносовый смокинг! – озаряет меня. – Мериносовые изделия сейчас самое то. Ты должен взглянуть на новую коллекцию Джона Смедли. Сплошной восторг.
– Джон Смедли? – Тарки слегка озадачен. – Это имя мне незнакомо. Он… заводчик?
– Дизайнер шерстяных вещей! Знаешь, можно надевать под этот смокинг водолазку, – воодушевляюсь я. – Выглядеть будешь очень стильно. Он у тебя однобортный?
Тарки в полном ступоре, а Сьюзи издает короткий смешок.
– Бекс, я не дарила ему смокинг. Я подарила ему мериноса. Некастрированного барана мериносовой породы.
Некастрированный баран? Что это за рождественский подарок?
– А, понятно. – Пытаюсь изобразить хотя бы подобие энтузиазма. – Конечно. Некастрированный баран! Э… очень мило.
– Не волнуйся, я преподнесла ему еще и пиджак, – смеется Сьюзи.
– Для поездок на велосипеде, – встревает Тарки. – Он просто супер, дорогая.
И я, умудренная опытом, не верещу: «Вот здорово! На горном велике?» Ведь Тарки подразумевает под велосипедом не то, что обычные люди. И действительно, Сьюзи прокручивает фотографии на своем мобильнике и показывает мне фото Тарки в твидовом пиджаке, восседающего на велосипеде с колесами очень разного размера. У него тьма старинных велосипедов – иногда он даже одалживает их для съемок телекомпаниям и рассказывает им, как на таких чудовищах ездили раньше.
– Дети, пойдемте на кухню, угощу вас соком и печеньем. – Мама берет под крыло Эрнеста, Клементину и Уилфреда, словно наседка. – А где Минни? Минни, солнышко, иди поздоровайся с друзьями!
Минни, шаровая молния, стремительно выкатывается в холл. На ней алое рождественское платье, красная шапочка с помпонами и розовые крылья – она обнаружила их в своем чулке и теперь отказывается снимать.
– Кетчуп! – триумфально вопит она и направляет бутылочку на роскошную шубку Сьюзи.
Мое сердце леденеет.
О нет! О нет, о нет. Как она добралась до кетчупа? Мы всегда ставим его на самую верхнюю полку, с тех пор как…
