Андреа представляла крупные корпорации во время слушаний в суде тяжб с федеральным правительством, защищая исключительно интересы истца, что в какой-то степени отвечало ее бойцовскому характеру. По той же самой причине она порой ввязывалась в ожесточенные споры с Тедом, за что он еще больше уважал ее. В каком-то смысле она умела управляться с ним куда лучше, чем его собственная жена. Но ведь ей в отличие от Офелии нечего было терять. Сама Офелия никогда в жизни не решилась бы сказать мужу и десятой доли того, что в запале бросала ему в лицо Андреа. Но ведь как ни посмотри, жила-то с ним не Андреа, а Офелия. А Тед вел себя в доме, словно восточный паша, по праву гения требуя от всех самого настоящего преклонения — кроме Чеда, само собой, который как-то сказал, что лет с десяти уже ненавидел отца. Ненавидел его высокомерие, манеру держать себя так, будто все остальные значили для него не больше, чем грязь под ногами. Тед привык считать себя умнее прочих. Чед тоже был очень неглуп, вот только та стройная схема, которую принято называть человеческим мозгом, дала у него небольшой сбой, как будто часть контактов замкнулась неверно — во всяком случае, самые важные из них.
Тед так никогда и не нашел в себе сил смириться с мыслью, что Чед не станет совершенством во всех отношениях, и, несмотря на усилия Офелии как-то сгладить острые углы, втайне стал стыдиться сына. И тот очень скоро понял отношение к нему отца. Андреа тоже догадывалась об этом. Только Пип каким-то чудом удавалось держаться в стороне от тех подземных толчков, которые тихо и незаметно разрушали ее семью. Совсем еще крошка, Пип, словно волшебный эльф, сновала от одного к другому, щедро одаривая всех своей любовью и пытаясь всех помирить. Офелия только поражалась ее энергии. Пип была необыкновенным ребенком. Казалось, одного только прикосновения ее детской руки, одного взгляда достаточно, чтобы человек почувствовал себя счастливым. Так же происходило и сейчас.
Пип ничего не требовала от матери, никогда не обижалась, со свойственным ей великодушием старясь не замечать, что матери сейчас просто не до нее. Она охотно прощала все, гораздо больше, чем Тед или Чед. Ни муж, ни сын не отличались терпимостью — любой промах, даже если виновата была не мать, а один из них, вызывал бурю негодования. Оба всегда дружно винили во всем исключительно ее. Во всяком случае, Тед. Но Офелия боготворила мужа, искренне считая, что гений имеет право на многое. Она была женой, о которой любой мужчина может только мечтать, — беззаветно преданной, любящей, терпеливой, но неизвестно, понимал ли это Тед. Все годы Офелия терпеливо и безропотно хранила ему верность, даже в горькие годы нищеты и полного безденежья.
— Ну и чем ты тут занимаешься целый день? — решительно осведомилась Андреа, когда малыш, наевшись, уснул.
— Да так… ничем особенно. Сплю. Читаю. Брожу по берегу.
— Иначе говоря, опять бежишь от жизни, — покачала головой Андреа, со свойственной ей прямотой называя вещи своими именами.
— Все так ужасно? Может быть, это как раз то, что мне нужно.
— Может быть. Но между прочим, прошел уже почти год. Не можешь же ты вечно, как страус, прятать голову в песок.
Даже название общины, где она сняла дом — Сейф-Харбор, — говорило само за себя. Тихая гавань — вот к чему стремилась Офелия. Там она могла укрыться от бурь, что принес с собой тот трагический октябрь.
— Но почему нет? — Ее вопрос прозвучал с такой безнадежной тоской, что сердце у Андреа сжалось от боли.
— Потому что так нельзя. Ты нужна Пип! Ты не имеешь права просто плыть по течению. Это неправильно! Послушай, Офелия, ты должна встряхнуться, снова начать жить. Должна встречаться с людьми, может быть, даже ходить на свидания! Не можешь же ты вечно оставаться одна!
У Андреа мелькнула мысль, что хорошо бы ей найти работу, но она прикусила язык. Даже ей ясно, что в таком состоянии Офелия не может работать. У нее едва хватало сил жить.
— Господи, да что ты такое говоришь?! — В глазах Офелии мелькнул испуг.
Похоже, мысль о другом мужчине даже не приходила ей в голову. В душе она все еще считала себя женой Теда и будет считать вечно, решила Андреа. Сотворив себе кумира, она продолжала упорно цепляться за него, забыв, сколько горя он ей принес.
— Ладно. Но можно же сделать хоть что-то… хотя бы сходить в парикмахерскую?
Сколько помнила Андреа, все последние месяцы Офелия бродила по дому непричесанная, кое-как одетая. Приняв душ, она влезала в те же старые джинсы и водолазку, наскоро пригладив волосы рукой, а причесывалась, только если ей нужно было куда-то выйти. Впрочем, кроме занятий, она почти никуда и не ходила. Да и особой необходимости не было. Правда, Офелия возила Пип в школу, но даже тогда забывала причесываться. Андреа решила, что пришло время покончить с этим.
Снять на лето домик в Сейф-Харборе была ее идея. Собственно говоря, она и нашла его через знакомого риелтора. И сейчас снова порадовалась, что не ошиблась, — достаточно только посмотреть на Пип, даже на ее мать, чтобы понять, что мысль оказалось удачной. Сейчас Офелия выглядела гораздо лучше, чем раньше. По крайней мере она была причесана… ну, почти причесана. А легкий загар делал ее почти хорошенькой.
— А что будет, когда ты вернешься в город? Не можешь же ты всю зиму просидеть дома, как медведь в берлоге?
— Почему? Теперь-то? Могу, — без малейшего смущения улыбнулась Офелия. Обе знали, что она права.
Тед оставил ей кучу денег… Впрочем, Офелию деньги не особенно волновали. Заключалась в них какая-то грустная ирония, особенно если вспомнить первые годы их супружеской жизни. Тогда они снимали двухкомнатную квартиру. В одной из комнат жили дети, а Тед с Офелией ютились на диванчике в гостиной. Гараж Тед превратил в лабораторию. Но несмотря на тесноту и отсутствие денег, она вспоминала те годы как счастливейшие в их жизни. А потом Тед пошел в гору, и все стало намного сложнее. Успех и богатство ударили ему в голову.
— Только попробуй повторить весь этот бред, и я кишки из тебя выпущу! — пригрозила Андреа. — Будешь ходить гулять в парк вместе со мной и Уильямом. А потом мы, может быть, слетаем с тобой в Нью-Йорк на открытие сезона в «Метрополитен». — Обе обожали оперу. — Я заставлю тебя выйти из дома, даже если мне придется тащить тебя за волосы! — свирепо добавила Андреа.
Малыш заворочался, трогательно почмокал губами и снова затих. Подруги умиленно улыбнулись. Андреа с удовольствием держала его на руках, чувствуя себя совершенно счастливой.
— Ничуть не сомневаюсь, — кивнула Офелия.
Пару минут спустя влетела Пип, по пятам за ней бежал Мусс. В руках она держала пригоршню камней и ракушки с пляжа. Она сложила их на кофейный столик, попутно засыпав его песком. Но Офелия предпочла сделать вид, что ничего не заметила, — по лицу Пип можно было догадаться, что она страшно горда своим сокровищем.
— Это тебе, Андреа. Если хочешь, можешь взять их с собой в город.
— С радостью. А песок можно? — ехидно хмыкнула Андреа. — И что ты делала на пляже? Играла с другими детьми? — с беспокойством спросила она.
Вместо ответа девочка уклончиво пожала плечами. Сказать по правде, она никого не встретила. Местные редко приходили на пляж, а из-за упорного затворничества Офелии Пип не знала ни одной живой души в поселке.
— Ну, знаешь! Придется мне, видно, приезжать почаще, иначе вы совсем закиснете. Наверняка в вашем Сейф-Харборе есть и другие ребята. Мы их отыщем, и у тебя будет компания.
— Спасибо, мне и так хорошо. — То же самое Пип говорила всегда. Она терпеть не могла жаловаться. Да и к чему? Все равно ведь ничего не изменишь. Ее мать сейчас просто не в состоянии что-то делать. Может быть, в один прекрасный день все будет по-другому, но не скоро. И Пип молча смирилась. Она всегда была умна не по годам. А события, произошедшие девять месяцев назад, заставили ее повзрослеть.
Андреа уехала незадолго до ужина. Ей хотелось вернуться в город, до того как опустится туман. Но ее приезд сделал свое дело — они смеялись и болтали, и Пип, как всегда, с восторгом возилась с малышом Уильямом. Но без нее дом, казалось, разом опустел, и в нем воцарилась печаль. В Андреа всегда ключом била жизнь, и стоило ей уехать, как все, казалось, стало еще хуже, чем прежде. Пип нравилась ее кипучая энергия. С ней всегда интересно. Офелия испытывала то же самое. У нее самой уже давно не было желания жить, зато в Андреа его хватало на двоих.
— Хочешь, возьмем какую-нибудь кассету напрокат? — предложила она, беспомощно глядя на дочь. Ничего подобного ей раньше и в голову не приходило, но приезд Андреа немного всколыхнул ее.
— Да нет, не надо, мам. Я посмотрю телевизор, — тихонько прошептала Пип.
— Ты уверена?
Пип молча кивнула.
Перед ними вновь встала одна и та же дилемма — что приготовить на ужин? Но на этот раз Офелия решилась предложить гамбургеры и салат. Гамбургеры получились более прожаренными, чем любила Пип, но она ничего не сказала. Меньше всего на свете ей хотелось огорчить мать, и потом гамбургеры все-таки лучше, чем замороженная пицца, которой они питались все последнее время. Пип успела управиться с гамбургером, пока Офелия задумчиво разглядывала свой, но и она в конце концов съела немного салата и даже половинку гамбургера. Да, судя по всему, приезд Андреа пошел на пользу им обеим.
