— Хочешь, возьмем какую-нибудь кассету напрокат? — предложила она, беспомощно глядя на дочь. Ничего подобного ей раньше и в голову не приходило, но приезд Андреа немного всколыхнул ее.
— Да нет, не надо, мам. Я посмотрю телевизор, — тихонько прошептала Пип.
— Ты уверена?
Пип молча кивнула.
Перед ними вновь встала одна и та же дилемма — что приготовить на ужин? Но на этот раз Офелия решилась предложить гамбургеры и салат. Гамбургеры получились более прожаренными, чем любила Пип, но она ничего не сказала. Меньше всего на свете ей хотелось огорчить мать, и потом гамбургеры все-таки лучше, чем замороженная пицца, которой они питались все последнее время. Пип успела управиться с гамбургером, пока Офелия задумчиво разглядывала свой, но и она в конце концов съела немного салата и даже половинку гамбургера. Да, судя по всему, приезд Андреа пошел на пользу им обеим.
Забравшись вечером в постель, Пип принялась мечтать о том, как было бы хорошо, если бы мама зашла подоткнуть ей одеяло. Конечно, она бы и не заикнулась об этом, но помечтать все равно приятно. Она вдруг вспомнила, как это делал отец, когда она была еще совсем маленькой. Правда, это продолжалось недолго. В сущности, ей давно уже никто не подтыкал одеяло. Отца вечно не было дома, а у мамы полно хлопот с Чедом. И вечно происходило что-то неприятное. А теперь вот не происходило вообще ничего. Но и ее мама тоже, казалось, ушла вместе с их прежней жизнью, осталась только ее оболочка. Теперь Пип всегда укладывалась в постель сама. Никто не заходил сказать ей «спокойной ночи», пошептаться, подоткнуть одеяло на ночь. Она уже давно привыкла к этому. Но в той, другой жизни, в другом мире, где она когда-то жила, так было здорово.
Сегодня мать рано поднялась к себе. Она еще смотрела телевизор, а Офелия уже спала. Пип почувствовала, как Мусс лизнул ее в щеку. Потом послышался протяжный зевок, и пес улегся на коврике возле ее постели. Опустив руку, она почесала его за ушами.
Уже засыпая, Пип улыбнулась. Она помнила, что завтра четверг. Стало быть, мама, как всегда, уедет в город. Значит, она сможет удрать на пляж и повидаться с Мэтью Боулзом. Подумав об этом, она улыбнулась. И почти сразу же провалилась в сон. А во сне снова увидела Андреа и малыша Уильяма.
Утром на поселок вновь опустился туман. Офелия уехала на занятия, когда Пип еще спала. Перед началом занятий ей нужно успеть встретиться с адвокатом, а это значило, что она должна быть в городе до девяти. Приготовив завтрак для Пип, Эми, как обычно, повисла на телефоне, а Пип смотрела по телевизору мультики. Только незадолго до обеда она решила, что стоит сходить на пляж. Собственно говоря, она думала об этом все утро, но боялась явиться слишком рано или вообще не застать его на берегу. Почему-то Пип казалось, что если Мэтью Боулз и придет, то скорее во второй половине дня.
— Куда ты собралась? — всполошилась Эми, заметив, что Пип спустилась с веранды. Пип обернулась и бросила на нее невинный взгляд.
— Поиграю на берегу с Муссом.
— Хочешь, пойдем вместе?
— Нет, не надо. Спасибо.
Эми, решив, что ее совесть чиста, вернулась к телефону.
Через несколько минут девочка уже бежала к воде. За ней огромными прыжками несся пес. Пип пришлось пробежать изрядное расстояние, прежде чем она наконец заметила его. Боулз устроился на том же самом месте, что и накануне, и перед ним стоял все тот же мольберт. Услышав, как где-то за дюнами лает собака, он живо оглянулся и увидел бежавшую к нему Пип. Как ни странно, он успел уже соскучиться по ней. И теперь при виде ее смуглого улыбчивого личика у него неожиданно потеплело на сердце.
— Привет, — бросила она ему, словно старому другу.
— Привет, привет. Как поживаешь? Как Мусс?
— Чудесно. Я бы пришла пораньше, но решила, что для вас будет, пожалуй, рановато.
— Я пришел уже часов в десять. — Как и Пип, Боулз очень боялся, что они разминутся.
Сказать по правде, он ждал встречи с девочкой ничуть не меньше, чем она, что довольно странно — ведь они, в сущности, ни о чем не договаривались. Просто подсознательно оба решили, что так будет вернее.
— А вы пририсовали еще одну лодку, — заявила Пип, придирчиво разглядывая акварель. — Мне нравится. Красивая. — На акварели крохотная рыбачья шлюпка изображалась просто красной точкой на воде, но она придавала рисунку законченность. Пип сразу это заметила, и Мэтью почему-то стало приятно. — И как вам удается? Ведь на самом деле ее нет? — с благоговейным восторгом прошептала она.
Мусс, соскучившись, скрылся за кучей водорослей.
— Ну, видишь ли, я ведь видел немало лодок. — Мэтью тепло улыбнулся.
Да, он ей нравится, подумала она. Очень нравится. Теперь Мэтью ее друг — в этом не может быть никаких сомнений.
— У меня есть яхта, стоит в заливе. Когда-нибудь я ее тебе покажу.
Яхта представляла собой маленькую и изрядно потрепанную старую лодку, но Мэтью ни за что бы не расстался с ней, ведь он мог ходить на ней в море, когда заблагорассудится. В возрасте этой девчушки он и дня не мог прожить без моря.
— А что ты делала вчера?
Ему было приятно смотреть на нее, когда она говорит. Больше всего он хотел бы написать ее портрет. Но как ни странно, ему нравилось просто разговаривать с ней, а такое бывало нечасто.
— Вчера приезжала моя крестная со своим малышом. Ему всего три месяца. Его зовут Уильям, и он просто прелесть. А папы у него нет, — добавила она.
— Это плохо, — осторожно заметил Мэтью, на минуту оторвавшись от работы и любуясь Пип. — А почему?
— Ну, она же не замужем. А Уильяма она взяла в банке чего-то там… короче, не помню. Что-то очень сложное. Мама говорит, что это не важно. Ну, нет папы и нет, подумаешь!
Сообразив, о чем идет речь, Мэтью невольно заинтересовался. Для него в сообщении Пип заключалось что-то непривычное. Сам он до сих пор считал, что семья — основа всего, что у ребенка должны быть мама и папа и все такое, хотя и успел уже убедиться, что в жизни не всегда бывает так, как хочется. Но рассказ Пип заставил его вновь задуматься о том, есть ли отец у Пип и был ли он вообще. Почему-то у него возникло подсознательное чувство, что малышка живет без отца, но спрашивать он боялся. Не стоило без нужды расстраивать девочку. К тому же зарождавшаяся дружба требовала определенного такта и осмотрительности… Впрочем, оба они по своей натуре были достаточно деликатными.
— Хочешь порисовать? — спросил он, незаметно наблюдая за девочкой, и снова подумал, что она похожа на легкокрылого эльфа, беззаботно порхающего среди песчаных дюн. Малышка казалась такой хрупкой, что он всякий раз удивлялся, когда видел на песке следы ее ног.
— Да. Спасибо, — вежливо поблагодарила она.
Он протянул ей карандаш и лист ватмана.
— Ну и что ты будешь рисовать? Снова Мусса? Ну, теперь, когда ты поняла, как следует рисовать задние лапы, уверен, у тебя не будет особых проблем, — сухо, по-деловому проговорил он.
Пип задумчиво разглядывала его рисунок.
— Как вы думаете, я могла бы нарисовать лодку?
Похоже, для нее лодка стала предметом мечтаний, подумал он.
— Почему бы и нет? Если хочешь, можешь попробовать для начала срисовать мою. А может, тебе хочется нарисовать парусник? Я могу показать тебе, как это делается.
— Тогда я лучше срисую вашу лодку, если вы не против.
Пип просто не хотелось лишний раз его отвлекать. Впрочем, она давно уже поняла, что иногда лучше отойти в тень. Осторожность стала ее второй натурой. Она всегда была осторожной с отцом — и правильно делала. Во всяком случае, он никогда так не злился на нее, как на беднягу Чеда. Хотя все те годы, что они прожили вместе в новом огромном доме, он вообще почти не замечал ее. Отец чуть свет уезжал на работу, а возвращался уже поздно ночью, к тому же он много путешествовал. Он даже научился управлять собственным самолетом и пару раз брал ее с собой, а однажды разрешил ей взять с собой Мусса. И Мусс вел себя образцово.
— Конечно. Тебе оттуда хорошо видно? — спросил Мэтью, и девочка, устроившись чуть ли не у его ног, кивнула.
Сегодня он захватил с собой сандвич, еще накануне решив, что перекусит на берегу — на тот случай, если она появится в середине дня. Беда в том, что Мэтью очень хотелось увидеть ее еще раз. Развернув сандвич, он разломил его пополам и предложил ей половину.
— Ты, наверное, проголодалась?
— Нет, спасибо, мистер Боулз.
— Просто Мэтт. — Он невольно улыбнулся ее трогательной церемонности. — Так ты уже пообедала?
— Нет, но я не голодна. Спасибо. — Она углубилась в рисование. А мгновением позже его вдруг осенило: девочке легче разговаривать, когда она не смотрела на него! — Моя мама… она никогда не ест. Ну, вернее, почти никогда. Она такая худенькая. — Чувствовалось, что девочка тревожится за нее. И Мэтт невольно заинтересовался.
