А назавтра, нас выписывают и все замечательно!
У дома привязан баран. Зачем? — Еще один ритуал: благодарность аллаху за доченьку. Зарежем, мясо разделим на 3 части. Одну унесем к мечети и раздадим бедным, одну раздадим родственникам, а одну оставим себе.
Теперь самый главный член нашей семьи — Диана. На кого же она похожа? Мама говорит — вылитая Муна. А арабки говорят — вылитая Наташа. А я, ну никак, не могу определить. Будь здоровой, солнышко! Весь быт крутится вокруг доченьки: кормления, купания, сон.
Мама купает ее в ванночке, и все с интересом смотрят. Делает ей массаж — а зачем?
Арабки своих детей купают в общем душе — кладут животиком на свое колено и моют. Поэтому наши манипуляции в ванночке, да еще с марганцем, им непонятны.
А я полагаюсь на маму — она вырастила нас с Томашей, вырастила Лину, пока Тома училась; мама все знает, все умеет, с нею так спокойно, надежно.
В этот мамин приезд у нас с нею состоялся очень интересный разговор. Ни за что не догадаетесь о чем? О религии.
В этом обществе все связано с религией. В 6 час утра во всех мечетях совершается намаз, 5 раз в день с интервалом 4 часа.
Моя свекровь надевает специальное покрывало, расстилает коврик, и истово молится. Валид по пятницам ходит в мечеть.
Мама спрашивает, как я себя чувствую в это время. Отвечаю, что очень уважительно отношусь к проявлению окружающими религиозных чувств.
— А как брелок на твоей цепочке.
— И к нему уважительно.
— Не думаешь ли ты, что тебе придется менять религию.
— Почему?
— Я думаю, что все к тому идет. В семье с одинаковым вероисповеданием легче общаться, легче воспитывать детей, прививать им какие-то догмы. Не замечала, что к Сильве, с ее явным проявлением христианских традиций, отношение несколько иное, чем, скажем, к Фойми, Фуфу?
— Не замечала, не думала об этом.
В конце разговора моя мудрая мама сказала: — Присмотрись, понаблюдай, ты девочка умная, сама решишь, как надо.
Примерно такой же разговор был у мамы с Валидом. Валид заверил маму, что принуждать меня никто, ни в коем случае не будет, это должно быть осознанное добровольное решение. Мама же сказала, что, если это произойдет, то они, мои родители, согласятся с таким решением, так как жить молодым (то есть нам) и им виднее, как жить.
7. Будни и праздники.
В марте, когда нашей доченьке уже полгода, Валид нашел работу на стекольном заводе. Теперь у него очень насыщенный день: подъем в 6 часов утра, чашка кофе, к 8ми едет в академию (там теперь продолжается служба в армии, которая сводится к тому, что они с Салахом разбирают архив); в 3 обед, до 5 сиеста, к 6ти едет на завод и возвращается в 11–12 час.
Работа на заводе трудная, не идет производство стекла (потому-то Валида и взяли) приезжает он уставший, измученный. Зато теперь мы имеем зарплату 15000 лир, не зависим материально от большой семьи, можем делать покупки себе и дочурке. Мы экономически свободные люди. Какое сладкое слово — свобода! Да здравствует свобода!
Практически Валида нет целый день дома, и я кручусь одна: ращу дочь, убираю в доме, помогаю свекрови готовить. Муна и Галя снова устранились от домашних дел, так что дом на наших со свекровью плечах. Я весь день в бегах: вверх-вниз по лестнице, вверх-вниз, вверх-вниз. Иногда от этих забегов кружится голова. Я очень похудела, но нравлюсь себе похудевшая. Даже не скажешь, что мама. Худенькая, стройная, красивая, с копной каштановых волос. Практически не высыпаюсь. Помню, что впервые проснулась и сказала себе, что выспалась, когда Диане было около 10 месяцев.
С нами с августа живет Джуди, так как Омар, слушая то мать, то тещу, никак не мог определиться: жить ли ему дальше с Мирват (очень конфликтовали), не жить ли? Определился — не жить! По их законам дети при разводе отходят к отцу. Вот так Джуди оказалась в нашем доме. Спонтанно, разом, не обдумав, кто за ней будет здесь ходить (4 года девочке), как она перенесет разлуку с матерью. Свекровь прибаливает, масса дел по дому. У меня на руках месячный ребенок, да и никогда бы я не взяла на себя ответственность воспитывать Джуди, не зная языка при живых родителях. А вы бы взяли? Омар целый день на работе, свекровь в хлопотах, а Джуди предоставлена сама себе, слоняется по дому, неприкаянная душа. А уж если Шушу остается дома, то я, как наседка, слежу за ними, ни на минуту не выпускаю из поля зрения. Научили. Оба избалованные, непослушные. Очень хотели всегда играть с Дианой. С немытыми руками пытались покормить ее какой-то своей едой (3 месяца Диане), взять на руки (5 месяцев), накупать. На спящую стали лить воду. Так взвизгнула Динка, я в секунду была наверху. Эти двое перепугались (попадет), глаза выпучили, и убежать боятся, и остаться бояться. А мне до них? Давай быстрее переодевать, кормить лапушку, успокаивать. Никогда не жаловалась Валиду на этих разбойников, а тут сказала; долго Валид ругал Шушу (он заводила), запретил заходить в нашу комнату, когда Диана спит. А какой сон, если шум, беготня, визги, крики. То Шушу толкнет Джуди в бассейн, она истошно вопит, бегу — спасаю. То пристают ко мне — поиграй с нами, Наташа. А мне до игр? Ох, и доставали!
Зимой белье сушим в комнатах, у печек. Повесила я свекровину блузку, да очень близко. Сгорел рукав. Ругается свекровь, бурчит, день, другой. А я обижаюсь, чуть не реву. А потом говорю: — Стоп, а что ты обижаешься, а если бы твою вещь испортили, ты бы радовалась, благодарила, да? Даже рассмеялась. Пошла к свекрови, обняла, говорю: — Не ругайся, купим тебе новую. И инцидент исчерпан.
Много всякого было в арабском доме, пока мы там жили. Вещи курьезные, смешные, серьезные. Они помогли мне лучше узнать родственников, вообще составить мнение о сирийцах.
1. В нашем дворике засохло дерево. Свекровь велела Валиду спилить его и оставить у входных дверей для мусорщика. Что и было сделано. Утром просыпаюсь от криков. Подхожу к слуховому окну на 2 м этаже и становлюсь свидетелем уличной комедии.
Мусорщик: — Это кто выбросил дерево, почему я его должен убирать?
Лавочник (его лавка напротив нашего дома): — Не знаю, кто выбросил. Почему ты мешаешь мне работать?
Мусорщик: — Как не знаешь? Должен знать! Говори, кто выбросил дерево?
И мусорщик и лавочник прекрасно знают, чье дерево, но продолжают играть свои роли.
Мусорщик: — Я дам тебе 50 лир, скажи чье дерево.
Лавочник берет и отвечает: — Что тоже даст 50 лир, чтобы тот убрал дерево и не поднимал крик на весь квартал. Возвращает его же 50 лир, мусорщик мирно увозит на своей тележке дерево. Болельщики (а их около десятка), посмеиваясь, расходятся. И все это в 6 утра.
Когда рассказываю это Валиду, хохочет:
— О, Наташа, ты тут еще и не такое увидишь.
2. Вместе со мной родила девочку наша соседка Хинед. Назвать они ее хотели Хеля. Хорошое арабское имя. Но узнали про нашу Диану и передумали, тоже назвали Дианой. Когда об этом узнал Валид, долго возмущался: — Как так? Они хотели Хемо, вот и пусть будет Хеля. Ишь! Это наше имя. Это придумала наша теща. Когда к свекрови за чем-то приходит старшая дочь Хинед, Валид зовет ее к нам на 2ой этаж и выговаривает ей:
— Зачем родители назвали сестренку Дианой, пусть будет Хеля.
— Но они уже записали — Диана.
— Тогда скажи своему отцу, когда у Дианы родится брат, он испортит вашу девочку, будете тогда знать.
Та в страхе убегает. И все это на полном серьезе. Я смеюсь и пытаюсь урезонить Валида. Но он долго еще возмущался, все повторял:
— Ишь, что придумали. Мало им было своего имени, так они еще и наше забрали. Ну, что тут скажешь?
3. Мать нашего педиатра египтянка. Досужая, деловая и очень любопытная женщина. Оставшись без мужа, не растрялась, а продолжала его бизнес — покупала, продавала, сдавала внаем квартиры. Накопила небольшой капитал, сумела сына учить в аспирантуре в Москве, теперь, когда он вернулся с женой и дочерью, купила ему офис, квартиру, сама живет в отдельной квартире, да сдает внаем несколько. Зажиточная женщина, знающая себе цену; считает, что ее такое материальное положение дает ей право влиять как-то на окружающих, вмешиваться в их дела.
Когда мать узнала, что в квартале появилась еще одна русская, кроме ее невестки Тани, не поленилась, пришла в наш дом посмотреть — какая она, невестка Суат, а вдруг хуже Тани, тогда о ней можно будет посудачить. Знакомимся — и она все это рассказывает мне.
— Ну и как, — спрашиваю.
— Ты красивая, а еще твоя свекровь говорит, что хорошо воспитана, из хорошей семьи, помогаешь ей готовить, убирать.
Долго выспрашивала, кто я, где училась, кто мои родители и много чего другого. Ушла разочарованная и недовольная собой:
— Надо же, сходила зря, посудачить не о чем и Суат посолить нечем. А так хотелось!
Она же, когда разошлись Омар и Мирват, приходила и к нам, и к Иман, матери Мирват, все пыталась помирить молодых. И оно ей надо было?
